Книга вторая. Шлепок гнева - Харитон Байконурович Мамбурин
— Арвистерррр!!!
О, знакомые нотки.
— Да хватит тебе уже, гляди лучше — чужая хата! Давай в ней пороемся! — мастерски переключил я передачи в возмущенном мозгу боевого карлика.
Хотите знать, чем можно купить любую девушку? Будоражащее Безопасное Приключение. Именно так. По шее и жопе эти прекрасные создания получать не любят просто феерически, а вот типа поиграть в риск — это обожают как собака мясо. Настолько, что совершенно теряют голову.
— Падажжы, — поймал я ломанувшуюся вперед красотку, — Сначала оценим фронт работ.
Анализ требовался. С виду это была самая обыкновенная, довольно скромная двухкомнатная квартира квадратов на шестьдесят, обиталище холостяка-педанта, ни больше, ни меньше. Минимум мебели, бюджетная кровать, реплика югославской стенки, бешено популярная в Омниполисе. Неряшливая кухня, чистенькая, но вообще не на стиле, никакого подбора предметов и мебели…
Магии нет. Совершенно нет, полностью, ни капли.
Складывалось впечатление, что эту квартиру не держали в собственности, а снимали.
— Это ты как понял? — Алиса уже проверяла подоконники и прочие доступные ей по росту места, пытаясь проверить слой пыли.
— Ну это ты у нас компьютерщица и живешь на рабочем месте. А нормальный разумный своим домом занимается… — пробурчал я, ковыряясь с ветхим телевизором, — … украшает его, заботится.
Телевизор не работал. Осененный внезапной догадкой, я вновь заскочил на кухню, а затем еще и в туалет — краны на газ и на воду были перекрыты. Что же, в принципе логично, раз Эммануил Заккери жил на работе.
— Так, помощница, ищем книги. Любые, — решил я, — Только ты если видишь книгу, ты её не трогаешь, а зовешь меня. Совсем не трогаешь, поняла? Никакую.
— Почему? — тут же с опаской спросила моя спутница, — Ты ищешь какую-то особую книгу?
— Волшебную, — не стал юлить я, — Но она не уносит тебя в страну волшебных лошадок, а делает кое-что похуже.
— Сам ищи эту книгу! — тут же переобулась Тарасова, — А я буду ящики открывать, в сахарницы лазить и все такое!
На том и порешили. Шмон много времени не занял, вещей наш таинственный пастор не имел кроме необходимого для проживания (или иллюзии его) минимума. Книг, записей, чеков, отправлений, открыток или даже фоток с голыми женщинами не нашлось. Квартира была пустой… прямо как чучело квартиры. Мы проверили все. «Стенку», за «стенкой», на «стенке», вскрыли телевизор, заглянули под бачок унитаза, покопались в вентиляции и даже пошарили под половичками. Все было девственно чисто от каких-либо улик.
— Ладно, — сдался я, отходя от вскрытого телевизора, — Надо признать, что его тут не было.
— А кто убирал тогда? — сунула в комнату запылившийся нос Алиса, — Кстати, холодильник пустой. Только в морозильнике пельмени и курица.
Дверной замок, заботливо закрытый вампирессой, нехотя скрежетнул, оповещая нас о том, что в него вставили ключ и собираются войти. Тарасова тихо пискнула, приседая и делая глаза какающего суслика.
— О! — обрадовался я, — На ловца и зверь бежит!
Суслик стал тугосерей, но с активной жизненной позицией, то есть побежал прятаться. Покачав головой на такое поведение, достойное лишь мелкой хулиганки, а не Блюстительницы, я пошёл к двери. Она как раз открывалась, демонстрируя широкий тыл тащащей за собой швабру женщины, одетой в халат и недовольство.
— Здравствуйте, — вежливо сказал я тылу, — А мы как раз вас и ждем.
Женщина, не оборачиваясь, крупно вздрогнула и начала оседать на дверной коврик.
Я закатил глаза.
— Алиса!
— Ч-что? — боязливо и очень тихо прошипели откуда-то из-под кровати в соседней комнате.
— Иди сюда. Требуется твоя беззащитная и милая внешность для сглаживания психических пиков у нашей возможной свидетельницы.
Как же просто разводить этих сусликов.
Перенос женщины, затаскивание швабры и ведра я взял на себя, а затем, снабдив помощницу пшикалкой с холодной водой, притаился за стенкой, ожидая, пока она откачает нервную уборщицу. Та, скоренько очухавшись и узрев около себя маленькую, худенькую, безгруденькую рыжулю, тут же подскочила из позиции лежа в позицию «всех порву, ворюги несчастные!».
— Тетя, — возник я в дверном проеме, — Угомоните свой пыл. Мы из Управления.
— ДА?!! — хорошо пошарпанная жизнью человечка в халате, страдающая излишним весом, явно не впечатлилась довольно высоким и симпатичным мной, — Документы покажите! И ордер!
— Вот наши документы, — улыбнулся я, зажигая глаза желтым.
Брык.
— Конрад… — с легким упреком и стыдом пробормотала чуть было не придавленная Алиса.
— Что?
— Тебе нравится издеваться над людьми?
— Мне нравится издеваться над совершенно всеми формами жизни и нежизни, — уточнил я, — Главное, чтобы они были хоть немного разумными.
Картофьева Козетта Лианьевна оказалась милейшей и тишайшей души женщиной, согласной во всем сотрудничать со следствием. Достаточно было проявить толику вежливости, ласки и участия, чтобы она перестала бормотать «не убивайте меня», и перешла на конструктив, но тут, забывшись, улыбнулась уже Алиса. Пришлось повторно проводить реанимационные процедуры. Когда-нибудь я узнаю, почему жители Омниполиса так боятся вампиров…
Но не сегодня.
— Итак, мы ничего не узнали, — кисло пробормотала Тарасова, выходя из лифта на первом этаже, — Она думала, что убирает квартиру родственников, которые ей за это платят. Связывали по телефону, переводы ей делали раз в месяц. Просили убираться ровно в одно и то же время… Никого похожего на пастора она не видела. Что дальше, великий сыщик?
— А дальше мы сделаем вот так… — проворчал я, прикладывая уже надкушенный палец к замку почтового ящика квартиры, в которой мы только что потратили полдня и кучу нервов одной невинной женщины.
Щелк.
Если никто не пользуется квартирой, в смысле совсем не пользуется, то это не значит, что не пользуются и почтовым ящиком. Замечательным, надежным и крепким, с очень хорошим замком, полностью похожим снаружи на дешевые поделки в соседних.
Что внутри? Книга?!! Нет. Письма?!! Нет. Бумажка с указанием адреса, по которому скрывается этот гадкий шпионский жополюб в шкуре святого отца⁈
Нет.
— Ну твою же мать… — кисло вздохнул я, разворачивая покрытую знаками бумажку размером с половину листа А4, — Опять шифр…
Ладно хоть восхищенный взгляд мелкой рыжатины ласкает душу и чувство собственного величия. Недолго, конечно, музыка играла, недолго Конрад танцевал. Скуление
