Умереть за любовь, убить за любовь… - Ксения Корнилова
Их искали неделю, пока не нашли. Измученные и истощенные, восемь школьников вернулись домой, а один…
Робин вздрогнула от нахлынувших воспоминаний. Идти по пляжу было не страшно. А вот нырнуть в эту гущу из деревьев и кустарника, словно в самый кошмарный день из прошлого, – жутковато.
Она стояла на берегу несколько минут или несколько часов. Трудно ориентироваться в мире, где не знали ничего о времени. Заметив что-то похожее на тропинку, Робин, наконец, двинулась внутрь переплетенных между собой деревьев. Идти было тяжело. Ноги цеплялись за выступающие корни деревьев, руки обдирали цепкие колючие кустарники. Несуществующее солнце почти не пробивалось сюда из-за слишком густой листвы, и всем пространством вокруг завладели тени. Длинные и тонкие, плотные и черные, как омут, постоянно меняющиеся по мере того, как девушка продвигалась все глубже в лес, они манили ее крючковатыми пальцами и смотрели вслед пустыми глазницами. Еще не сталкиваясь с опасностями дикой природы здесь, в загробном мире, Робин едва могла дышать. От страха, от напряжения – все разом сомкнулось в одной этой точке, затерев мысли о том, ради кого она пустилась в это путешествие.
Она шла долго – так показалось, – стараясь держаться вдоль отвесной скалы, кое-где так плотно обвитой лианами и плющом, что почти неразличимой в окутавшем ее полумраке. Иногда казалось, что подъем стал чуть более пологим, и тогда девушка пробовала ползти вверх, цепляясь за густую растительность и камни, но каждый раз скатывалась обратно, не сумев удержаться.
Немного привыкнув в обстановке, Робин смогла думать о чем-то другом и тут же пожалела об этом. Встревоженный, словно стайка диких уток, мозг пульсировал ужасными картинками будущего и не менее пугающими моментами прошлого.
В тот день в лесу с ними был парень, его звали Маркус. Он был новенький, и никто потом не мог вспомнить, кто пригласил его пойти вместе в поход, – с ним толком никто не общался. Неудивительно, что они попросту забыли про него. Забыли в тот самый день, когда, проснувшись ближе к обеду и собрав палатки, решили пойти назад и заблудились.
Его нашли потом, мертвого. Он пробовал залезть на скалу, чтобы посмотреть, в каком направлении двигаться дальше, но упал и порезал бедро о камни. Не опасно и не страшно, если бы с ним кто-то был и помог перевязать рану. Отвез бы домой. Но он был совсем один в почти такой же густой чаще леса и мог полагаться только на себя. Но он не стал. То ли был так сильно напуган, то ли потерял сознание, он остался на том же самом месте и умер от обезвоживания и потери крови.
Робин остановилась, тяжело дыша и чувствуя, как сильно бьется давно остановившееся сердце. Она не могла этого чувствовать, но могла вспоминать те ощущения. И это было почти так же реально, как и тогда, в темном лесу в компании одноклассников.
Дальше вглубь леса на деревьях и между ними висел туман, прорезаемый лучами солнца там, где глухие заросли уступали место небольшим полянкам. Ей надоело идти. Усталости не было, и даже страх стал уже таким привычным, что почти не ощущался каждой клеточкой безжизненного тела. Но окружающая обстановка настолько наскучила, что Робин была уже не против, если произойдет что-то ужасное, лишь бы не тащиться бесконечно долго по надоевшему лесу. Опустившись у самой скалы и прислонившись к ее заросшему мхом боку, девушка вытянула ноги, поморщилась, глядя на стопы, превратившиеся в кровавое месиво, и закрыла глаза.
– Заблудилась? – тихий, хриплый, но тонкий голос заставил девушку вздрогнуть.
Открыв глаза, Робин уставилась на полноватого, слишком нелепо смотревшегося здесь, в этой глуши, подростка. Он был коротко стрижен и одет в школьную форму с белой рубашкой и темно-зелеными брюками и пиджаком. Точно таким же, какие носила и она сама.
– Меня зовут Маркус. И я не ждал тут гостей.
Если бы не его безобидный вид, тон голоса и суровый взгляд можно было бы принять за угрозу. Аккуратно, стараясь не напугать его, Робин поднялась, держась рукой за покрытую мхом влажную скалу, и застыла на месте, не решаясь сделать шаг или что-то ответить.
– Ты что, немая? – не унимался подросток. Его голос теперь звучал откровенно недружелюбно.
– Я… н-нет… Привет. Я…
Надо было представиться, но слова застревали в горле. Она узнала его. Это был тот самый парень, который заблудился с ними в лесу и умер в одиночестве, потому что про него все забыли. Точнее, почти все…
Вино было слишком едким, а тело слишком уставшим, чтобы сопротивляться действию алкоголя. Выпив сверх своей меры в тот злосчастный день, Робин сама не поняла, как оказалась в объятиях этого чудаковатого новенького, полноватого, если не сказать жирного. Его влажные губы впивались ей в шею, оставляя слюнявые полосы, от чего кожу холодило ночным ветром еще сильнее. Его липкие от сосисок пальцы лапали ее везде и исследовали разгоряченное спиртным тело, не встречая никакого сопротивления. Он был не первым, кто позарился на неприкрытую и тщательно взращиваемую красоту молодой девушки, уже в четырнадцать лет обладавшей фигурой, какой могла позавидовать любая фотомодель с мировым именем. Но только ему Робин почему-то разрешила зайти чуть дальше и бесстыдно шарить не только в спортивном, поддерживающем упругую грудь лифчике, но и кружевных трусиках. Но самое ужасное, в чем было стыдно признаться даже себе, – ей это нравилось.
Это могла бы быть та самая ночь, когда Робин познала всю остроту любви, отдавшись на удивление умелым рукам почти незнакомого парня, но им помешали – в палатку ввалилась другая парочка. Момент был упущен. Они вернулись к костру, где догорали последние угли, и продолжили пить дешевое вино из коробки, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Маркус потом еще порывался продолжить начатое, но девушка была непреклонна.
Утром, проснувшись от треска веток под чьими-то ногами, Робин увидела, как Маркус бежит в чащу. Его тошнило, ему было плохо, и он, очевидно, решил уйти подальше, чтобы избежать дальнейших насмешек.
Чуть позже, когда все собрались идти обратно, никто не вспомнил про новичка. Никто, кроме Робин. Но, вспоминая вчерашний вечер, она боялась, что парень проболтается, начнет приставать на глазах у всех, и
