Охотник на творцов - Александр Андреевич Лобанов
— «Честно говоря, не знаю,» — так же ментально ответил я. Захотелось, пародируя Брута, просто потереться о девушку и заурчать. Однако пришлось напомнить себе, что я на работе — не время поддаваться эмоциям.
И момент был окончательно упущен, когда, не дождавшись реакции, девушка продолжила:
— Кроме того, ходят слухи, мол Шеф начинает задавать странные вопросы, если приметил кого-то для повышения или перевода в место получше. Возможно, именно по этой причине он назначил тебя на это дело?
— Если бы…
— А почему нет? — воодушевилась девушка. — Я не удивлюсь, если он увидел в тебе желание помогать людям. Не зря же ты работаешь Редактором! Вот он и хочет, чтобы ты сам это понял!
На это я лишь хмыкнул. Редактором Веры я работал, так как мне это нравилось. Это интересно. Это позволяло не застрять в обыденности — каждый день новое. Что-то за гранью. Ради этого стоит рисковать.
— Зря ты так, — обиделась на молчание девушка. — Тогда сам ищи свой ответ!
За окном проносился город. Промышленные районы. Мёртвый метал машин и безжизненный камень домов. Люди с Верой, но без смысла. Холод. Слякоть. И серость неба, сквозь которое просвечивает свет прошлого и будущего.
По канону здесь должно быть что-то умное… но у меня нет настроения думать, оттого перейдём к следующей сцене, уважаемый читатель.
* * *
Прибыли мы неожиданно быстро. Панельная девятиэтажка. Фасад очень аккуратный, даже несколько золотистых деревьев у парадного. Вид портил лишь пивной магазин на цокольном этаже, да переполненные баки помойки, которые выглядывали сбоку.
Мы с Надей проскользнули в открытую дверь парадного в тот момент, когда оттуда выходила дородная женщина в цветастом пуховике. Подъезд оказался с облупившимися стенами, но чистый. На подоконниках стояли чуть увядшие цветы в горшках. Мы заскочили в лифт: требовалось попасть на седьмой этаж.
— «Брут, что-нибудь не броское, но представительное,» — попросил я своего компаньона мысленно.
— «Иди лесом, у меня Вера не казённая исполнять твои хотелки,» — отозвался мой компаньон. — «Нечего на меня сваливать свою финансовую несостоятельность».
Вот ведь мелкий жмот. Молодец! Я сам такой! Более не отвлекаясь, ещё раз пробежался по справке о нашей цели:
'Максим Викторович Козлов
Возраст — 32 года. Холост. Постоянной подруги не имеет. Детей нет. Родители умерли двенадцать лет назад.
Работает энергетиком в ночную смену на заводе по производству шин. Стаж десять лет.
Собственность: квартира по адресу ул. Веселовского, д.17, кв. №∞; земельный участок в гаражном кооперативе «Тихий дом» без строений.
Творческих увлечений не зарегистрировано. Психик. Развитие интеллектуально-лидерских качеств. Укрепление здоровья.
Уровень веры — средний: ИВ — 3 ед. БВ — ~100 ед. МВ — 100÷400 ед.'
Мда… с таким досье нужно в шпионы идти! Человека от забвения отделяет буквально пара официальных бумажек и 3 человека! Вот кому действительно стоит задавать вопрос: во что он верит и ради чего живёт?
Дверь квартиры оказалась старой, обитой дерматином, и с ромбиками из натянутой… хотя уже провисшей проволоки. Надя аж залюбовалась, так как не встречала подобной древности. А я вжал звонок, надеясь, что перед «второй сменой» хозяин квартиры никуда не спешит. Судя по датчику наруча, мужчина дома.
Под громкий птичий щебет звонка дверь распахнулась. В коридор повеяло ароматом истинной холостяцкой свободы — запахом яичницы с сосисками пополам с прелой вонью давно нестиранных носков. А в лицо уставились два чёрных зрачка охотничьего ружья.
— Я же предупреждал: не лезьте ко мне, гребанные сектанты! Не пойду я в ваш храм Книги! — курок доброжелательно щёлкнул, позволяя ускорить течение мысли в нужном направлении.
Если не считать ружья, владелец жилья предстал во вполне приличном виде (я и половину времени дома так не выгляжу): тапочки на босу ногу, потёртые шорты до колена и голый торс, где отчётливо виднелся небольшой животик. При этом он мгновенно подтянулся, и на нём даже проступили кое-какие мышцы, стоило Максиму увидеть, что к нему пришла леди.
— Доброго дня, — я чуть натянуто улыбнулся. — Вероятно, вы нас с кем-то спутали. Если позволите, мы документы покажем, — и под тяжёлым взглядом хозяина продемонстрировал свою ксиву.
Надя замешкалась лишь на миг. Максим скользнул по бумагам усталым взглядом. Казалось, его глаза вот-вот поглотят тёмные круги вокруг. А затем его плечи опали, и ружьё опустилось. Мужчина почесал патлы до шеи и выдал:
— Прошу прощения. Просто адепты «Последней Книги» уже достали. И добрых слов они не понимают, — короткий зевок и уточнение: — И чем я могу помочь Редакторам? Или скачанные мною сериалы уже вне закона?
— Если там два сезона подряд одни и те же персонажи, то вполне возможно, — не стал я поддерживать шутку. Ибо бесконтрольное распространение информации — это не только свобода, но и бесконтрольная Вера. — Но пока мы бы хотели поговорить о вашей сестре!
Нас ещё раз просканировали взглядом и без лишних слов распахнули входную дверь, приглашая войти на разговор. Более того, оставив нас раздеваться, Максим побрёл на кухню, где и пристроил ружьё в сейф рядом с бутылкой водки. Забавно, но сейчас для написания истории нужно больше разрешений, чем для покупки оружия.
Быстро раздевшись и разувшись, мы с Надей последовали следом по коридору. Но я успел обратить внимание, что дверной короб входной двери усилен, словно готовились поставить вторую дверь, да бросили на полпути.
В проходе открылся вид на гостиную и дальше мельком на дверь комнат. Квартира досталась мужчине явно в наследство от родителей — три комнаты, из которых жилые максимум две. Одна вовсе заперта на навесной замок. В квартире убирались, но всё равно стоял лёгкий пофигистичный хаос: мебель — серванты, шкафы и прочее, что значительно старше владельца и не нужно в быту — обои, потолки и полы потрёпаны и готовы вот-вот развалиться.
Брут мягкой поступью соскользнул с плеча и шмыгнул за старый, пропахший древностью диван. У нас, конечно, нет ордера на обыск, но осмотреться нам никто не запрещает!
— Не думал, что сестрой заинтересуются через столько лет после её смерти, — Максим уселся за стол, где уже на треть была съедена яичница не только с колбасой, но и с луком. Язва в желудке ностальгически забурчала, напоминая, что пиво не является полноценным обедом, а завтрак я пропустил. Хозяин это тоже услышал и бросил: — Присаживайтесь. Чайник уже греется. Я сейчас доем и нарежу бутербродов и вам, и себе на работу. А вы говорите: чего хотели?
— Нам нужна информация о вашей сестре. О том, какую за историю она создавала? Как? С кем? И что в результате с ней произошло? — Надя была вкрадчива, в голосе сквозило лёгкое сочувствие и ненавязчивая сила.
— Её история? — Максим усмехнулся одновременно и грустно, и с весёлой искоркой в глазах. — Лучший из успехов моей маленькой малышки и её же приговор. Я даже не удивлён, что через столько лет «Судья желаний» сумел испортить кому-то ещё жизнь. История с характером!
Из ностальгического порыва души Максима вырвал свист закипающего чайника. Хозяин быстро засуетился, наливая чай, нарезая обещанные бутерброды и чётко начав рассказ по теме, похоже, уже не раз поведанный в своё время:
— Всё началось со смерти родителей. Ей тогда шестнадцать было. Мне двадцать. Я бросил учёбу и устроился на завод, чтобы обеспечивать себя и сестру. А Маша по моему настоянию продолжила учиться. Но пытаясь уйти от переживаний, начала писать истории. Через два года она поступила в наш университет на филолога и переселилась в общежитие, чтобы «вырваться из давивших на неё стен». Тогда мы практически перестали видеться: я работал, чтобы оплатить и жизнь, и её учёбу; она честно получала знания, подрабатывала и пыталась писать свои истории.
Мы отвлеклись на время. Бутерброды с чаем зашли на ура! А Максим, наконец, расправился с остатками своей яичницы. Атмосфера в кухоньке значительно потеплела.
Надя, как обычно, блюла фигуру, посему вместо еды отвлеклась на цветок, стоящий на подоконнике. Длинные стреловидные листья тёмно-зелёного цвета, чуть опавшие и подсохшие по краям и на кончиках. В ботанике мои познания лишь едва выше нуля, поэтому назвать растение я не смог бы даже под пытками.
Можно вспомнить народную мудрость, в которую верят, но на ум приходит только: если в доме ругаются, то цветы гибнут. Для одиночки немного неактуально. Но Наде этот цветок мог поведать куда больше, если вспомнить её направленность. И она теперь бережно врачевала растение, напевая себе под нос.
— В середине первого курса
