Лицеист - Валерий Пылаев
Но все. Приехали.
Щит у меня все-таки получился – слабенький, хрупкий и кривой, но на один удар его кое-как хватило. Потом что-то подцепило меня за ноги, опрокинуло – и припечатало сверху, вбивая в размокшую грязь.
– Все, – простонал я, – хватит! Да чтоб тебя…
– Плохо, Саша. Огорчаешь старика.
Андрей Георгиевич навис надо мной грозной тучей. На его лице красовалась царапина – явно не от моего косого Серпа, скорее уж от ветки, а одежда и бритая голова были мокрыми, но он даже не запыхался. Ход позволял уже немолодому и грузному безопаснику двигаться втрое быстрее меня, почти не уставая.
– Нормально! – огрызнулся я, ощупывая ребра. – Больно, блин…
– До свадьбы заживет. Вставай.
Будто у меня был выбор. Я кое-как выковырял избитую тушку из грязи и поднялся на ноги. В последние дни такие ночные «учения» повторялись нередко, но раньше я хотя бы не подозревал, что меня хотят угробить всерьез.
– Сатрап, – проворчал я. – Мучитель.
– Поговори мне тут. – Андрей Георгиевич погрозил огромным – чуть ли не с мою голову – кулачищем. – Почему не удрал? Опять Ход не получается?
– Опять. – Я вздохнул и осторожно потянулся. – Кажется, ребро сломал.
– Ничего, потерпишь. Пойдем к дому.
Я поплелся следом за Андреем Георгиевичем, мысленно костеря деда на все лады. Это он придумал отдать меня на растерзание безопаснику, убив сразу двух зайцев: я не только понемногу осваивал родовой Дар, но и расплачивался за свои многочисленные прегрешения. И вот уже почти две недели моя жизнь напоминала учебку кадетского корпуса: тренировки, тренировки, книги, недолгий крепкий сон – и снова тренировки. Кое-что получалось неплохо, тело привыкало к нагрузкам, я становился сильнее, и в каком-то смысле муштра мне даже нравилась…
Но уж точно не в те дни, когда заканчивалась членовредительством.
– Серп! – Я с трудом удержался от соблазна залепить Андрею Георгиевичу в затылок чем-то вроде Булавы. – Так ведь убить можно.
– Это если попасть. И Кольчугу не пробьет, я слабенький кидал.
– Да не было у меня Кольчуги, – признался я. – Не сплетается, зараза.
– А-а-а… Ну, так и не попал же. – Андрей Георгиевич пожал плечами. – В следующий раз сплетется.
Ага. Вот так возьмет и сплетется. Само, в подходящий момент. От злости я чуть сильнее ударил босой ногой в землю – и боль тут же напомнила о себе, прокатившись от бедра вверх и застряв где-то в грудине справа. Сломал? Или на этот раз повезло и обойдусь синяком размером с голову?
– А если нет? Что деду скажете?
– Что будет у него теперь два целых внука и две половинки, – Андрей Георгиевич чуть замедлил шаг. – А если серьезно – хотел бы попасть Серпом – попал бы.
– Да знаю… – Я вспомнил, как он на днях срезал одинокий сухостой чуть ли не с половины километра. – Кадетов с юнкерами так же гоняют?
– Так же, да не так же. Когда я в Александровском учился – вот тогда гоняли… А теперь смехота одна.
– И Мишу в Павловском, значит, тоже берегут, – усмехнулся я. – А вы меня Серпом…
– Нету у меня времени тебя жалеть, Сашка. – Андрей Георгиевич вдруг развернулся и схватил меня за плечи. – Понимаешь, дурья твоя башка? Не-ту!
– Да почему?!
– Потому, что у нормальных… у обычных людей Дар растет по чайной ложке, с детства. Если дворянин выбирает военную службу – после кадетского корпуса идет в училище. И там он из унтера становится подпоручиком. За три или четыре года. – Андрей Георгиевич тяжело вздохнул. – Вполне достаточно, чтобы вылепить из пацана офицера… А ты три недели назад был бездарем, а теперь выдаешь Булаву на уровне пехотного штабс-капитана!
– Прямо так? – смутился я.
– Прямо так. Только ты не вздумай возгордиться. Это не радость, а полный… – Андрей Георгиевич на мгновение смолк, подбирая подходящее слово. – Плохо это, в общем. Опасно! Поэтому и дисциплина нужна железная, и контроль. Думаешь, мне нравится с тобой ночью по дождю скакать?
– Думаю, не очень.
– То-то и оно, что не очень. Загонял старого по лесу, так еще и пришибешь ненароком. – Андрей Георгиевич мрачно улыбнулся и снова зашагал в сторону усадьбы. – Ты мне лучше скажи, чего у тебя с Кольчугой не вышло.
– Да ничего не вышло, – буркнул я. – Сил хватает, плетение помню, начинаю, а узор разваливается. С Ходом то же самое: на тренировке запросто, а чуть что – сразу дергаюсь… А вроде просто все! Так, потом сюда и…
Я провел пальцем в воздухе, вспоминая простенький энергетический рисунок… и вдруг почувствовал что-то похожее на легкое прикосновение. К плечам, к животу, к груди – везде: Кольчуга мгновенно оплела все тело. Без малейшего усилия.
Контур замкнулся и сработал.
– Тьфу ты, Сашка! – рассмеялся Андрей Георгиевич. – Сразу бы так. Практика нужна… В боевых условиях, так сказать.
– Куда уж боевее.
– Не пойму я, что с тобой. Обычно более-менее ровно все идет. А у тебя плетения на тройку с минусом – зато Булавой так въе… ударишь! – Андрей Георгиевич тряхнул головой. – Что потом два дня локоть болит. И это через Щит!
– Да сложные эти плетения. – Я почесал затылок. – С атакующими проще. Хотя мне вообще не очень понятно, зачем нужны эти Серпы и Молоты, если я из «кольта» не хуже шарахну.
– Ну… начнем с того, что боевые заклятья придумали где-то за тыщу лет до по первых пушек. А может и за две тыщи – тут тебе точно никто не скажет. Не все, есть и посвежее, но из основных – большинство. – Андрей Георгиевич распахнул передо мной заднюю дверь усадьбы. – Во-вторых – оружие носят немногие, зато Булавой тебя огреет даже восьмилетняя девчонка… Слабенько, но огреет.
– Ага. – Я вспомнил, как отделал Воронцова в больнице, чудом не попав под заклятье. – Дар всегда со мной.
– Да. И в третьих, – Андрей Георгиевич грузно затопал по лестнице, – для Одаренного выше пятого класса и Булава, и Серп, и все эти железные
