Игорь Вардунас - Противостояние

Мечты о том, как он и Арабель заживут в Майнце после того, как он, Карл, блестяще справившись с порученным делом, станет каноником и купит себе большой трехэтажный дом с видом на речную излучину, были прерваны самым неожиданным и, как оказалось, страшным образом.

– Эй, священник! – заорал, широко раскрыв дверь сарая, довольным голосом Швальбе. – Выходи, закончилось наше безделье. Взяли пятерых, прямо тепленькими, когда они с шабаша возвращались.

– К-кого взяли? – делая вид, что спросонок ничего не понимает, задал вопрос Карл.

– Да альбигойцев этих! – почесывая несуществующее ухо, ответил савоец. – Староста прознал, что они ночью на блудодейство свое пошли, под утро сообщил кардиналу. Тот, не дожидаясь завтрашнего дня, тут же отправил меня с десятком ребят в засаду. Тут мы голубчиков и застали. Пятерых поймали, остальные, правда, ушли. Верткие они, как угри. Девка одна мне даже палец вот прокусила.

– Д-девка? – переспросил Карл, холодея от ужаса.

– Да еще какая! – цокнул языком Швальбе. – Черная, грудастая, кровь с молоком. Жаль, что кардинал всех пойманных на костер отправит, не успеем попользоваться…

Не дослушав до конца арбалетчика, Карл метнулся во двор, куда как раз заводили связанных пленников. Возглавляла процессию старая сморщенная карга, вылитая ведьма из майнцских сказок. Вслед за ней, со связанными за спиной руками, семенил, испуганно озираясь по сторонам, давешний Совершенный. За ним, переваливаясь с ноги на ногу, шла та самая баба, с которой он валялся в траве. Баба, в отличие от главы секты, вид имела гордый и независимый, вероятно, потому и получила больше, чем остальные, – ее глаз и скула были украшены свежими синяками. За спиной у бабы болтался еще один незнакомый мужик, судя по описанию старосты, тот самый маслобойщик Гарен. Последней в ворота арбалетчики ввели притихшую Арабель. Девушка шла устало, смотрела в землю и улыбалась какой-то виноватой, обреченной улыбкой.

Карл, опершись на стену, молча наблюдал за тем, как пленников выстраивают рядом с крыльцом, на которое через некоторое время вышел Годэ. Нельзя было сказать, что кардинал рад. Инквизитор торжествовал и не скрывал своего ликования. Внимательно оглядев пятерых несчастных, он оперся руками на ограждение и произнес:

– Ну что же, стало быть не зря Его Святейшество нас отправил именно в эту деревню. Фожерен, истинный рассадник черной проклятой ереси! И эта ересь будет вырвана с корнем, словно жало у ядовитой змеи. Выполота, как гадкий бурьян! Выжжена, как зачумленный дом!!! – голос у кардинала с каждым произнесенным словом становился все громче и торжественнее. – Швальбе! – крикнул Годэ.

– Здесь! – раздался из глубины сарая голос савойца.

– Этих пока в подвал. Отправь людей, чтобы привели всех свидетелей, через пару часов будем начинать допрос. Также нужно отправить гонцов во все ближайшие города. Пусть владетели соседних земель, а также аббаты, епископы и священники прибудут сюда назавтра, чтобы поприсутствовать на суде. Ну и, конечно, казни.

– А вы уверены, ваше высокопреосвященство, – тихо поинтересовался из-за спины своего начальника брат Ансельм, – что мы до завтра успеем закончить следствие?

– Мы его уже закончили, брат! – не соизволив и оглянуться, отвечал кардинал. – Погляди на их одеяния, это же наряды для сатанинского шабаша. Кроме того, у главаря были при себе катарская «библия» и распятие, а у женщин, вплоть до этой, – он брезгливо указал на старуху, – на теле и одеждах обнаружены следы самого что ни на есть гнусного разврата. Так что дело осталось лишь за тем, чтобы произвести все предписанные процедурой инквизиции действия и правильно оформить полученные показания. До вечера управимся. Правда, Швальбе?

– Куда уж проще! – отвечал корноухий арбалетчик, выходя из сарая. – Сперва каждого побреем по всему телу, чтобы найти сатанинские родимые пятна. Потом немножко поджарим, чтобы были сговорчивее, потом полчаса на дыбе. Ну и пощекочем немного. Моими железками. Чтобы не сильно тянули с чистосердечными признаниями…

Кардинал, плотоядно втянув воздух, пропахший страхом катаров, кивнул и скрылся в глубине дома. Арбалетчики начали загонять пленных в подвал.

Карл, объятый лихорадочным ужасом, пробрался поближе к дверям узилища и, дождавшись, когда мимо него будут проводить Арабель, тихо, чтобы слышала одна лишь девушка, произнес:

– Я спасу тебя, слышишь! Признавайся во всем, соглашайся на все, только бы избежать пыток. Завтра утром в Фожерен прискачут подчиненные мне рыцари, и мы вместе уедем в Майнц, где никто не посмеет тебя тронуть и пальцем!

Девушка, выслушав Карла, кивнула, но не очень уверенно и, стараясь не споткнуться, зашагала в черноту погреба по высоким и неровным ступенькам.

В доме началась суета. Хлопали двери, со всех сторон доносились ругань савойцев и жалобы инквизиторов. В допросную тянули старосту и членов его семьи. Несколько арбалетчиков седлали коней, чтобы исполнить поручение кардинала.

В суматохе никто не заметил, как через боковую калитку, ведя за собой Карлова мула, осторожно выбрался Зигмунд. Отойдя задами на безопасное расстояние, секретарь забрался в седло, ударил пятками покладистое животное и начал удаляться по дороге, ведущей в Арль.

Карл, посланный кардиналом в местную лавку, чтобы закупить побольше пергамента и чернил, смотрел ему в спину и тихо молился о том, чтобы его послание поскорее оказалось в руках у Дитриха.

Глава 5

Когда-то моя жизнь была проста и ясна.Я вспоминаю…Когда-то мое невежество было счастьем.Сумерки вторглись,Как поцелуй змеи,В мой беспокойный разум…Почему… о, мой Бог, почемуТы оставил меня?В моем прозрении,За старым обличьем,Я твое смущенное дитя.Так помоги мне пересечь широкую реку…Была связана клятвамиМоя душа.Великие иллюзии сбивают с пути,Ледяные ветры замели мое сердце.Забери меня назад, к себе!

Карл проснулся от громкого стука в дверь. Открыв глаза и оглядевшись по сторонам, священник понял сразу две вещи. Первое – он лежит не на сене, а на относительно мягкой кровати. Второе – судя по солнцу, дело движется к полдню. Чтобы разъяснить эти наблюдения, требовалось произвести определенную умственную работу, на которую у него откровенно не было сил. Все тело болело, словно он весь предыдущий день и всю ночь проработал в поле, уши будто заложило ватой. Мысли ускользали, словно шмыгающие крысы. А тут еще этот стук, словно молотящий по макушке…

– Попозже! – Карлу казалось, что он проорал это слово во всю глотку, однако изо рта его вырвался лишь глухой и сдавленный сип. Впрочем, этого оказалось достаточно. Стук прекратился.