Александр Лонс - Игра в кости

— Есть еще малоизученные формы. Я вот недавно встретила другую нежить. Очень интересный вид, плохо и недостаточно описанный в специальной литературе. Внешне, сами особи напоминают людей, даже ничем, на непрофессиональный взгляд, от них не отличаются. Эти существа среди нас, но они намертво привязаны к очень ограниченному участку земной поверхности. Но в отличие от хранителей, свой участок не оберегают и ничего понятного не делают. За счет чего живут — тоже неясно. Данное диковинное явление природы замечено еще давно и многими. Есть даже рассказ о человеке, что не старел, зато сокращалась площадь его обитания, а когда зона жизни стала совсем мала, человек пересек невидимую границу и умер. Рассказ считается фантастическим, но в действительности отражает реальность. Поверь, я знаю, о чем говорю. Обычно такой человек ограничен своим домом, участком на даче или квартирой… Окружающие вряд ли чего заподозрят. Ну, домосед. Затворник. Мало ли что. Характер такой. Бывает. У него нет ни собеседников, ни собутыльников. Он всегда один. Когда же жизненный участок обитания не совпадает с жильем, то объект становится доступным для внешнего наблюдателя. Я не имею понятия, чем вызван данный феномен, каковы его физические основы и где место данного явления в общей картине мироздания. Похоже, человечество еще не готово к такому знанию.

— Может, это те самые существа, о которых говорилось в романе «Иероглиф счастья»? — предположил я. — Ни родных, ни друзей, ни дома. Не люди, а сущности, что следят за Миром по принципу «посланников Мефистофеля»?

— А что за роман? — заинтересовалось ведьма. — Кто автор? Ты меня заинтриговал.

— Это такой сентиментальный тоненький роман от Тани Воробей. Читал как-то под влиянием настроения, знакомая посоветовала. Хотя роман ничего так, вполне. Про секту и бедняжку-девочку, по любви туда угодившую. Девушкам должны нравиться подобные истории.

— Надо будет почитать. Короче, один такой удивительный персонаж попадается мне на глаза ежедневно. Выглядит, будто бомж, коим, скорее всего, и является. Зона обитания — один из выходов метро или ближайшее окрестности. У самого выхода, или внизу, в переходе, около лестницы. Он там всегда: в любой день, в любое время года, в любой час суток. Никуда не уходит. Дальше нескольких метров от выхода из метро не отдаляется. Он ничего не делает — только бродит туда-сюда по очень ограниченному участку, или просто сидит, но обычно — стоит. Уже много лет на этом месте я его вижу, и он практически не меняется внешне. Он даже попал на гугловский панорамный фотоснимок, как часть окрестного пейзажа. Каждый день, как минимум дважды, прохожу я мимо этого человека. Не знаю ни его имени, ни откуда он, ни какова его судьба.

— Что, правда, никуда не уходит? — уточнил я.

— Правда, — твердо заявила колдунья. — И вот, как-то раз, движимая любопытством и внутренней тягой к познанию неведомого, я подошла и попыталась его разговорить. Ничего не вышло. На вопросы он отвечал отдельными словами часто не совпадающими по смыслу и значению. Разговора не получилось, ничего узнать не удалось. А диалог выглядел примерно так: «Слушай, мужик, — обратилась к нему я, — чего ты тут торчишь всё время?» «Да вот... Я это…» — хрипло ответил бомж. «Могу с работой помочь. Надо? Нам в контору охранник круглосуточный нужен. Пойдешь?» «Так это…» «Есть где помыться, побриться, отоспаться, — поясняла я, — и вообще... всех удобств не обещаю, но жить можно. Диван, санузел, душевая. Телевизор». «Как только… вот», — изрек мужик. «Паспорт есть?» «А то!» «И в чем дело? — оживилась я. — Приходи, оформят. Смокинг носить не обязательно, главное присутствие и слежение за объектом охраны. Объект — двор». «Куда?» — вполне разумно спросил бомж. — «Сейчас… погоди… — я вырвала листок из блокнота, разборчиво написала адрес, телефон и ФИО нашего главного по хозяйственным вопросам, после чего сунула в руку мужику, — вот, зайдешь, спросишь Васильича. Я тут всё написала. А лучше позвони ему сначала. Трубка есть?» «Нет. Я это… так, в общем», — вполне понятно выдал мой собеседник. «Телефонную карту возьми, — я достала из сумочки карточку и запихнула мужику в ту же руку, в которой он уже держал записку. С карточкой я не беспокоилась — прямо у входа в метро, в пределах доступа бомжа, висел такой таксофон, сама с него звонила один раз. — Мне уже не нужна, а ты сам из автомата позвонишь. Справишься?» «А то! — вроде как согласился бомж. — Я это…» — «Ну, всё, бывай, опаздываю», — сказала я, и ушла в метро, а бомж так и остался где был. Судя по последующим событиям, никуда он не звонил, не ходил и не обращался. Ко мне тоже никто больше не адресовался по этому делу. Когда я проходила мимо, странный мужик никак не реагировал на мою личность, а я и не напоминала ему ни о чем. Всё осталось по-прежнему.

— Возможно, что психбольной: расстройство личности, коммуникативное, социальное и реакционное... — рассеянно предположил я, — что-то вроде аутизма, только благоприобретенного. Нет?

— Ты психиатр?

— Нет, конечно, — засмеялся я, — ты же знаешь, кто я.

— Знаю, — сердито подтвердила моя собеседница. — Вот и не лезь в дело, в котором не смыслишь ни шиша. Обычный человек так жить и говорить не смог бы.

— Ну да. А я о чем? Одинаковые действия, одиночество, неразборчивая речь. Вот тебе вполне рациональное объяснение, без всякой нежити. А знаешь, я как раз одного такого…

— Вечно ты пытаешься свести все к рациональному материализму, — хитро сказала ведьма. — Не надоело? Пора бы и перестать. Сколько всего нагляделся, а всё туда же…

— Ты погоди, дай мне сказать. Я ведь тоже такого бомжа знаю! Только в Москве. Все почти так, как ты рассказывала, и у метро всегда ошивается, только у нашего метро. Глаза красные и в руках что-то постоянно вертит. Правда, я с ним не разговаривал ни разу, но дело имел.

— Как это? — заинтересовано спросила ведьма.

— А вот так. Недавно иду я к метро «Нахимовский проспект», как вдруг чувствую, кто-то сзади за куртку схватил. Оборачиваюсь — а это он. Тот самый бомж. Сунул мне в руки какой-то мешочек, и лапу тянет, будто просит что-то. Типа подаяние. Ну, я вытащил из кармана горсть мелочи и отсыпал ему. Он монеты забрал и сразу же отстранился, словно вообще ни при чем. Я тогда не сразу сообразил, что получается, он мне этот мешочек вроде как продал. А когда я…

— Что за мешочек? — сухо оборвала она.

— Кожаный такой коричневый мешочек, похож на кисет для трубочного табака, — неохотно объяснил я, — только вместо последнего, там лежали игральные кости, всего пять штук. Причем не кубики, как это обычно бывает, а правильные октаэдры, где на каждой грани изображен свой собственный карточный символ, а не точки или там цифры. Король пик, туз треф, и так далее. Всего «колода» состояла из сорока разных «карт», что начинались с пятёрок до тузов каждой масти. Я потом голову себе сломал, что бы это могло значить? Для какой-нибудь игры, или просто так… черт его разберет. А главное — мне-то они зачем?