Скажи им, что я сдался - Иан Таннуш
Отбиваясь от бесчисленных рук, Ён вертит головой, чтобы не получить по носу, и на балконе второго этажа, расположенного в офисном здании по соседству с Больга Враш, видит фигуру. Вроде ничего особенного, но та не двигается. Сперва Ён даже думает, что путает гору барахла или какую-то статую с человеком. Приглядевшись, он распознаёт кепку, прикрывающую глаза наблюдателя, и маску, которая прячет остаток его лица.
Странно. Уж не собирается ли сделать чего опасного? Выжидает чего? Или сиганёт ни с того ни с сего вниз? Высота небольшая, но кто знает, что таится в мыслях людей, собравшихся сегодня на похороны Гао.
На виске у скрывающего лицо типа мигает зелёный огонёк.
— Борд, — соображает, наконец, Ён. — Человек на балконе второго этажа. Синхронизируясь.
Борд нужно время, чтобы сперва загрузить информацию о всех своих сомашинах в радиусе действия, а затем одну за другой проверять. Как у сотрудника правоохранительных органов, у Ёна есть право узнать номер в реестре и увидеть фотографию, без согласия гражданина.
Его толкают, бьют и щипают, однако он упорно не сводит взгляда с тёмной фигуры. «Давай быстрее!» — бормочет он, но людей много, и у Борд попросту недостаточно ресурсов, чтобы собрать необходимую информацию в короткий срок.
Ёна оглушает сигнализация, но из машин неподалёку только катафалк. Нервный шофёр следит за гробом, не выпуская из рук руль. Значит шум исходит откуда-то ещё.
— Что это…? — слышит он отрывистые крики. — Почему…?
Ён легонько ударяет по Борд, и странные звуки пропадают. Кажется, её повредили. Пускай царапают кожу, ломают кости, оставляют синяки, но разбить Борд…
Ён, прикрывая Борд ладонью, окрикивает Диана и указывает на подозрительного человека. Однако наблюдатель ловко подмечает, что на него обратили внимание, и проворным шагом покидает балкон. Диан всё же улавливает его краем глаза и кивает Ёну. Немой разговор длится от силы несколько секунд, но и этого достаточно — толпа чует ослабевшее внимание и налегает на них сильнее.
— Борд, синхронизировалась? — на выдохе говорит Ён.
— Только собрала данные…
Выругаться бы, да толку. Ён молча осматривается и видит несколько уличных камер наблюдения: одна, что на фонарном столбе, смотрит прямиком на соседнее здание. Отлично! Этого не упустит!
Женщина напротив Ёна резко краснеет и начинает задыхаться — и не мудрено, её сдавливают со всех сторон.
— Прекратите толпится! — кричит он, хотя и понимает, никто его не услышит. Однако что-то же нужно сделать, пока из бедолаги не выпустили весь дух.
Его призыв делает только хуже. Чувствуя, что Ён ничего им не сделает, раз обходится исключительно словами, люди наседают сильнее и вскоре он оказывается прижат к гробу. По щеке прокатывается холод от покрытого лаком дерева. Несколько рук толкают его — снова и снова. Он ловит не один удар, но настолько обескуражен, что не сразу соображает, почему заломило тело. Удары становятся сильнее и упорнее.
— Да чтоб их! — ругается Диан где-то неподалёку. — Где подкрепление? Какого чёрта эти драные политики решили перенести дебаты на сегодня? Они что считают, что они для людей важнее Великого Гао?
Крышка не выдерживает и соскальзывает под вопли людей. Одному из носильщиков случайно ли специально пинают по ноге, и он спотыкается. Гроб не переворачивается на бок лишь из-за прижатого к нему Ёна. Сперва тот даже не понимает, что случилось. Он с трудом приподнимает голову и видит обивку из белого шёлка. Затем красные цветы, обрамляющие безжизненное лицо Гао. Совсем недавно он вещал по телевизору, что верит в них, что всё будет хорошо, и Ён беспечно посылал его куда подальше. Почему сейчас он не может отвернуться от него точно так же и продолжить свою работу. И почему те, в кого он верил, не могут проявить того же уважения, которое проявляли при его жизни, сейчас. Что они от него, совершенно беззащитного и — ради всего святого — действительно мёртвого, хотят?
Ён приходит в себя, когда Диан прикрикивает на него. Однако вместо бесполезных попыток вразумить толпу, он отпихивает локтём вопящего ему на ухо юнца, достаёт пистолет и стреляет в воздух. Никто не обращает внимания на предупреждение. Ёна снова толкают к гробу. Он стреляет второй раз, но люди по-прежнему слепо тянутся к Великому Гао. Тогда Ён направляет дуло пистолета на толпу. Здесь игнорировать его близь стоящие уже не могут. Они с криком пускаются в рассыпную. Вот-вот должна начаться новая давка, в этот раз по вине Ёна. Однако толпа затихает.
Ён сам не понимает, как так получилось. Перед ним из всего скопища стоит один-единственный мальчик, вероятно, потерявшийся в давке. Как и Ён, он в синяках и ссадинах. И точно также глаза его выпучены и смотрят неотрывно на стоявшего перед ним человека.
Ён переводит взгляд на окружающих их людей. Лица искажены раздражением и даже гневом. Мигают сотни Борд — снимают каждый его вздох.
— Направил оружие на ребёнка, бессовестный! Совсем стыда у них нет. Что скажут, то и сделают за деньги. Им ведь за это платят, — разносятся шепотки со всех сторон. — А лицо чего спрятал? Специально? Чтобы потом не признали? Сговорились против людей! Неужели не стыдно?
— Опусти пистолет, — шепчет Диан.
Ён и рад бы, но тело немеет. Диан быстро смекает, в чём дело, и лёгким взмахом руки заставляет оружие исчезнуть, словно заправский волшебник.
— Какой недоумок притащил сюда ребёнка! — во всеуслышание кричит Диан, поднимая мальчика на руки и быстрым шагом унося его от толпы. — И почему крышка гроба не была приколочена как следует? Над нами издеваются что ли?
Неподобающая сцена заканчивается так же внезапно, как и начиналась. Ребёнок пропадает из виду, и люди мигом приходят в себя. Они оглядываются, но четверо носильщиков уже поместили гроб в катафалк. Машина отъезжает, и скорбящие бегут вдогонку. Вскоре они огромной волной опережают её и не дают двигаться дальше.
Ни Ён, ни Диан не следуют за ними. Полицейские на мотоциклах окружают гроб плотным кольцом и громко сигналят, требуя расступиться тех, кто встаёт на пути. Отдавленные ноги и ссадины кидающихся под колеса смутьянов новую охрану не волнуют, потому вскоре люди прекращают попытки прорвать оборону и смиренно шагают за машиной.
— Ты в порядке? — ударяет Ёна по плечу вернувшийся Диан. — Что за дикари? Все косточки мне пересчитали ни за что ни про
