Дело о жёлтых хризантемах (СИ) - Лариса Куницына
— Нет, она умерла здесь, — вздохнул управляющий. — Наверно, вам известно, что она была не в своём уме и после рождения господина Робера окончательно лишилась рассудка. Его сиятельство был вынужден запереть её в дальних покоях своего замка, но она кричала так громко, что её вопли долетали до городских улиц. Ему просто пришлось удалить её из Лианкура. Он перевёз её сюда и запер в той старой башне, что стоит в углу сада. Тут нет лишних ушей, и её крики никого не беспокоили. Потом она умерла, её похоронили с почестями в фамильной усыпальнице Лианкура, но, должно быть, её душа не нашла успокоения, и в башне поселился призрак. Обычно он ведёт себя тихо, но порой по ночам мы слышим этот вопль и знаем, что это дурной знак, потому что наутро где-то в графстве обязательно находят девицу, покончившую собой. Потому мы и уверены, что эта девушка сама наложила на себя руки.
— Потому ту башню и называют башней маркизы, — добавил толстяк.
— То есть её крик предвещает самоубийство какой-нибудь бедняжки, — уточнил Эдам и посмотрел на Марка. — В любом случае, у них, вероятно, были причины для того, чтоб свести счёты с жизнью, но я не вижу, с чего бы Манон делать это. Я, глядя на неё, всегда думал, что её и нарочно не укокошишь, столько в ней было жизни! Разве не нужно выяснить, что привело её к такому ужасному решению? Или кто?
Марк вдруг подумал, что Эдам, со свойственным юности эгоизмом увидел в этой трагедии возможность хоть немного развеять скуку, от которой страдал уже несколько дней. Впрочем, можно было не сомневаться и в том, что он, привыкший участвовать в расследованиях, которые вёл его хозяин, искренне желает разобраться в этом деле.
— В любом случае, сначала следует осмотреть труп, а потом опросить всех в замке, — произнёс Марк и направился к дому.
Хоть у него и не было возможности провести вскрытие, он сумел установить, что девица захлебнулась, то есть упала в воду ещё живой. На её теле не обнаружилось никаких следов насилия или борьбы, которые свидетельствовали бы о том, что её столкнули в воду силой или предварительно придушили, или ударили по голове, или она сопротивлялась кому-то или чему-то. Осмотрев её одежду, он заметил, что на ней надето атласное платье, а дешёвое кружево на груди заколото красивой булавкой с блестящим камушком на конце. Она явно нарядилась, прежде чем выйти из своей комнаты этой ночью. В её волосах он заметил смятый, увядший цветок тёмно-жёлтого цвета со множеством лепестков, а значит, прежде чем пойти к бассейну, она спустилась в сад.
Какое-то время он рассматривал цветок, а потом передал его Эдаму, стоявшему рядом со скорбным видом.
— Сходи к садовнику и узнай, что это за цветок и где в саду растут такие, — велел он юноше и тот умчался выполнять приказ.
Марк успел расспросить заплаканную Жоржетту и старого Пьера об этом прискорбном происшествии, когда юноша вернулся и рассказал, что цветок — это хризантема. В саду высажено множество сортов хризантем самой разной расцветки, но именно такие растут только в одном месте — возле фонтана.
— Странно, — пробормотал Марк, выслушав его. — Зачем она среди ночи ходила к фонтану? И если уж ей приспичило топиться, то почему не сделала это там?
— Кстати, я сбегал туда, — добавил Эдам. — С клумбы сорвано несколько цветков таких хризантем, и все они лежат возле скамейки. Должно быть, она выбрала из них самый большой и красивый, а остальные бросила там.
— Ну да… Выбрала самый лучший цветок у фонтана, украсила им волосы, а потом пошла к бассейну топиться. Расспроси-ка слуг, может, они что-то знают об этом или слышали ночью, а я пойду, поговорю с женой. Надеюсь, она уже оправилась от первого потрясения и сможет сказать мне, что случилось с её служанкой.
— Это моя вина, Марк! — жалобно всхлипнула Мадлен, комкая в руках батистовый платочек, отделанный кружевом. — Я вчера так разозлилась на неё после того, что ты мне рассказал, и сильно выругала её. Я пригрозила, что, если такое случиться впредь, я велю выпороть её и выгоню из дома. Она была так напугана, что расплакалась. Мне даже стало её жалко… Должно быть, она так расстроилась из-за моих угроз, что…
— Это вряд ли, — возразил Марк. — Ты ограничилась угрозами и выговором, и, выйдя от тебя, она, должно быть, считала, что легко отделалась! Любая другая хозяйка наказала бы её куда более жестоко. Нет, моя милая, ты здесь ни при чём. Возможно, эта девица и испугалась, что может впоследствии потерять место, но пока она осталась при нём. Она не так уж и расстроилась из-за всего этого, и тем же вечером надела своё лучшее платье, заколола воротник нарядной булавкой и отправилась ночью к фонтану, где сорвала хризантемы, чтоб выбрать самый красивый цветок и украсить им волосы.
— О чём ты говоришь? — Мадлен промокнула платочком глаза и с удивлением взглянула на мужа.
— Так и было. Она нарядилась в платье из лилового атласа, не новое, но довольно милое.
— Это моё платье. Оно было старым, и к тому же я залила его красным вином. Я отдала его Манон, и она перешила его для себя. Неужели она надела это платье? Она надевала его только когда ходила на свидания.
— Вот и я думаю, что ночью она отправилась к кому-то на свидание. Ты не знаешь к кому? Думаю, что это был кто-то важный для неё, потому что она взяла твою шёлковую шаль с кистями.
— Правда? — Мадлен нахмурилась. — Значит, это был какой-то рыцарь. Она всегда таскала что-то из моих вещей, чтоб произвести впечатление на благородных господ, если кто-то из них звал её на свидание. Эта глупышка искренне полагала, что достаточно хороша, чтоб выйти замуж за знатного человека, и из платья лезла, чтоб привлечь внимание кого-нибудь из них. И если ей это удавалось, то она наряжалась на свидание, как, по её мнению, должна наряжаться дама. Я то и дело ловила её на том, что она брала из моих сундуков то шаль, то кружева, то веер, но, поскольку это были всё-таки не драгоценности, ограничивалась внушением и лёгкими наказаниями, и она продолжала делать это. И если она снова не только нарядилась, но и взяла мою шаль, значит, это был кто-то из благородных.
— Ты не знаешь, кто бы это мог быть? — спросил Марк. — Я могу расспросить своих рыцарей, но если б у
