Потаенная девушка - Кен Лю
– Как я говорила, – продолжает Клэр, – месяц назад строительная компания «У. Г. Тернер» уложила здесь новое покрытие. Вероятно, именно тогда была установлена бомба; наверняка Вудс был одним из рабочих. Тебе нужно начать с этого.
* * *Женщина оставляет на столе передо мной коробку с документами.
– Это список всех инженеров и рабочих, которые занимались укладкой нового покрытия на аллее, ведущей к зданию Федерального суда.
Она поспешно уходит прочь, словно я заразный, и готова обменяться с сотрудником БЗТ лишь абсолютным минимумом слов.
Полагаю, я действительно заразный в каком-то смысле. После того как я Переродился, всем тем, кто был близок со мной, кому было известно, что я сделал, чьи знания обо мне отчасти формировали личность Джошуа Реннона, также должны были вживить порт, а их воспоминания должны были удалить – в рамках моего Перерождения. Мои преступления, какими бы они ни были, инфицировали всех этих людей.
Я даже не знаю, кто они.
Напрасно я предаюсь подобным мыслям. Это вредно для здоровья – останавливаться на своей прошлой жизни, жизни мертвеца.
Я просматриваю списки один за другим и ввожу имена в телефон, чтобы алгоритмы Клэр проверили их по миллионам баз данных, просеяли антитаунинские форумы и ксенофобские сайты в поисках совпадений.
Однако я все равно внимательно читаю документы, строчку за строчкой. Иногда человеческий мозг может найти связь, которую пропустят компьютеры Клэр.
Компания «У. Г. Тернер» работала аккуратно. Все соискатели проходили тщательный отбор, и алгоритмы не нашли в их прошлом ничего подозрительного.
Через какое-то время имена сливаются в сплошное месиво: Келли Айкхофф, Хью Рейкер, София Ледей, Уокер Линкольн, Хулио Костас…
Уокер Линкольн.
Я возвращаюсь к анкете. На фотографии белый мужчина лет тридцати с небольшим. Узкие глаза, редеющие волосы, перед объективом не улыбается. Вроде бы ничего примечательного. Мужчина кажется мне совершенно незнакомым.
И все же есть в его имени что-то такое, отчего я колеблюсь.
Фотографии корчатся в пламени.
На самой верхней – мой отец, стоящий перед нашим домом. Он держит винтовку, лицо у него угрюмое. Когда пламя поглощает его, я успеваю заметить в углу фотографии знак, обозначающий пересечение двух улиц.
Уокер и Линкольн.
Я ловлю себя на том, что меня бьет озноб, хотя обогреватель в кабинете включен на максимум.
Я беру телефон и запрашиваю составленное компьютером досье на Уокера Линкольна. Данные по кредитным карточкам, распечатка телефонных звонков, история поисковых запросов, присутствие в интернете, характеристики с работы и учебы. Алгоритмы не обнаружили ничего необычного. Уокер Линкольн производит впечатление образцового «среднего гражданина».
Мне еще ни разу не приходилось встречать личное дело, в котором маниакально подозрительные алгоритмы Клэр не нашли бы никаких шероховатостей. Уокер Линкольн чересчур идеален.
Я изучаю распечатку покупок по его кредитной карточке: древесный уголь, жидкость для розжига, мангал.
Затем, примерно пару месяцев, ничего.
* * *Пальцы Кая уже готовы проникнуть мне в порт, но я останавливаю его.
– Пожалуйста, не сегодня.
Вторичные руки Кая застывают, колеблются, затем нежно проводят по моей спине. Оно отступает. Его глаза смотрят на меня, в полумраке квартиры подобные двум бледным лунам.
– Извини, – говорю я. – У меня голова занята, неприятные мысли. Я не хочу тебя обременять.
Кай кивает – этот чисто человеческий жест кажется совершенно не к месту. Я признателен его стараниям улучшить мне настроение. Оно всегда относится ко мне с пониманием.
Кай уходит, оставляя меня обнаженным посреди комнаты.
* * *Домохозяйка утверждает, что ей абсолютно ничего не известно о жизни Уокера Линкольна. Квартплата (в этой части Чарльзтауна отвратительно низкая) переводится прямо на счет первого числа каждого месяца, домохозяйка в глаза не видела Линкольна с тех пор, как он поселился у нее четыре месяца назад. Я предъявляю свой значок, и она дает мне ключ от его квартиры и молча провожает взглядом, пока я поднимаюсь по лестнице.
Я отпираю дверь и зажигаю свет; меня встречает картинка из каталога мебельного салона: белый диван, кожаный пуфик, стеклянный кофейный столик с аккуратной стопкой журналов, абстрактные картины на стенах. Везде полный порядок, все вещи на своих местах. Я принюхиваюсь: здесь не пахнет ни готовкой, ни моющими средствами, ни дезодорантом – обычной смесью запахов в помещении, где живут люди.
Квартира кажется одновременно знакомой и незнакомой, словно я переживаю дежавю.
Я прохожу по квартире, открывая двери. В шкафах и спальне такой же идеальный порядок, как и в гостиной. Абсолютно безликий, абсолютно нереальный.
Солнечный свет, проникающий в окна вдоль западной стены, образует на сером ковре четкие параллелограммы. Золотистый – любимый оттенок Кая.
Однако повсюду тонкий слой пыли, накопившейся за месяц, а то и за два.
Уокер Линкольн – призрак.
Наконец я оборачиваюсь и вижу то, что висит на входной двери, – маску.
Я беру ее, надеваю и захожу в ванную.
Мне хорошо знакомы такие маски. Они изготавливаются из мягких, податливых программируемых волокон на основе таунинских технологий; из этого же самого материала делают стропы, на которых Перерожденных спускают обратно в мир. Активируемая теплом человеческого тела маска принимает запрограммированную заранее форму. Какими бы ни были черты лица под ней, она создает внешнее подобие лица, заложенного в ее память. Использовать подобные маски имеют право только сотрудники правоохранительных органов. Мы иногда пользуемся такими, чтобы внедриться в ксенофобские ячейки.
В зеркале я вижу, как холодные волокна маски постепенно оживают, словно тело Кая от моего прикосновения, растягивая и сжимая мягкие ткани и мышцы у меня на лице. На какое-то мгновение мое лицо превращается в бесформенное месиво, напоминающее чудовище из кошмарного сновидения.
Затем бурлящее движение прекращается, и я вижу в зеркале лицо Уокера Линкольна.
* * *После того как я Переродился, первым, что я увидел, было лицо Кая.
То было лицо с черными рыбьими глазами и кожей, пульсирующей так, словно под ней копошились крошечные черви. Сжавшись от страха, я попытался попятиться назад, но отступать было некуда. Подо мной была стальная доска.
Кожа вокруг глаз Кая сжалась и снова растянулась – я не мог понять эту чуждую гримасу. Оно отступило назад, оставляя мне свободное пространство.
Я медленно уселся и огляделся вокруг. Я находился на узкой стальной полке, закрепленной на стене крошечной камеры. Свет был слишком ярким. Меня захлестнула тошнота. Я закрыл глаза.
На меня накатило мощное цунами образов, обработать которые я не смог. Лица, голоса, события, стремительно сменяющие друг друга. Я открыл рот, чтобы закричать.
И Кай мгновенно бросилось на меня. Оно обхватило своими первичными руками мою голову, удерживая меня на месте.
