Норби (СИ) - Валентинов Андрей

Ему ответил орудийный глас – раз, другой, третий. Среди атакующего строя вспухли черные разрывы. А потом заговорили пулеметы.

Вахмистр Высоцкий вскочил, приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца. Всмотрелся и осел кулем обратно.

– Ах, ты! Танки! Вот холера!..

8

Швейцар ловко растворил банкноту в ладони. Умеет!

– «Галлопин» – прекрасное брассери, мсье. Одно из самых лучших во всем Париже, мсье. Может быть, самое лучшее, мсье.

Выпрямился с немалым достоинством.

– Всякая шушера к нам не ходит, мсье! У нас – солидное заведение, мсье. Журналисты, конечно, бывают, но только из самых уважаемых изданий. Безработных здесь не ищите!..

Грозно блеснул очами и припечатал:

– Мсье!

Я покосился на вывеску. Легран писал, что встречался с журналистами именно здесь, на улице Нотр Дам де Виктуар, но швейцар прав, писака писаке рознь. Мой друг предпочитал взбитые сливки, а я.

Еще одна банкнота испарилась в ладони дверного стража, и – о чудо! – он улыбнулся.

– Да чего их, голодранцев, искать? За угол заверните, там, в «Старом каштане», они и гнездятся. Тут несколько редакций рядом, всяких встретить можно, особенно тех, что работу ищут…

На заключительное «мсье» денег, вероятно, уже не хватило.

За угол? Я поправил берет и не без удовольствия повернулся к заведению спиной. Слово «брассери» с самого начала показалось мне подозрительным. Нет, чтобы просто и ясно: «Пивной бар». И пиво – не мое. Совсем.

«Старый каштан» нашелся быстро. Швейцара в нем не оказалось, зато к стойке бара пришлось протискиваться чуть ли не локтями. Начало мне понравилось. Ну, точно как в Нью-Йорке, даже сигаретный дым похож.

– Бурого цвета, – объяснил я бармену. – Градусов, как в хорошем виски, но это не виски. И не коньяк, хоть дубом пахнет.

Тот, задумавшись всего на миг, плеснул в рюмку нечто искомого колеру, как раз такое, что я пил на Монмартре.

– Граппа, – пояснил бармен. – Из Лимузена. Еще что-нибудь?

Излагая заказ, я дважды выкладывал купюры на стойку. Бармен кивал и без всякого изыска прятал деньги в карман. Простые здесь нравы! Наконец, все объяснив, я протиснулся к ближайшему столику, где имелось свободное место. Присел, приземлил рюмку. Теперь можно и подождать.

Граппа в рюмке мелко подрагивала. Совсем рядом – метро, станция «Бурс». Я прикинул, что Лимузен не так и далеко от Перпиньяна.

Приехал – вербуй агентуру, правило старое и вечное. Тут и кроется опасность, агенты не спешат докладывать о своих успехах, оставляя наиболее перспективные знакомства для особых целей. Николя Легран наверняка писал далеко не о всех контактах. Как стало теперь ясно, ничем хорошим это не кончилось.

Итак, «Ковбои» разгромлены. Уильям Буллит, наш посол, найдет для отчета совсем иные слова, но суть не изменится. Некий монстр, ужас из расщелины Голубого Джона, какими-то тайными ходами проник в самое сердце организации. Строить что-то новое на руинах рано, следует сперва монстра поймать. А для начала попытаться понять, кто его хозяин.

Мы раскидывали сеть, не нарушая местные законы. Никому не запрещается читать газеты, разговаривать с людьми, изучать экспонаты на промышленных выставках. Французам, бельгийцам, голландцам не на что обижаться. Италии сейчас не до войны разведок, с Британией мы дружим. Значит, все-таки Гитлер? До недавнего времени наша агентура работала в Рейхе практически легально, но теперь, когда кредитные линии заблокированы, а торговля резко сократилась, Адди мог и осмелеть.

Но почему именно сейчас? Через месяц-другой мы все восстановим, за это время большая война не начнется. Неужели дело в Польше? Да кому они нужны, эти поляки! Разве что немцам.

Я хотел сделать еще глоток, но рюмка была уже пуста. Слегка огорчившись, я сжал ее в руке и легко ударил по столешнице. Когда Варшава падет, немцы почти наверняка перейдут польскую границу. Это раз.

Возвращение Данцига и Силезии станет для Гитлера триумфом, венцом его карьеры.

Два!

И, наконец, три. Враги Гитлера хотят лишить его триумфа. Почему? А потому что триумфатора труднее свергнуть.

Я поставил пустую рюмку на скатерть – от греха подальше. Врагов у Адди полно, но далеко не все они могут влиять на исход войны. Значит, надо искать тех, кто может!

– Мсье?

Некто высокого роста, ярко-рыжий, при очках и клетчатом шарфе склонился над столом.

– Это вам нужен очень голодный журналист?

На улице я не без скепсиса взглянул на свое приобретение. Пиджак вытерт на локтях, брюки не в тон и коротковаты, шляпа помята, на туфли вообще лучше не смотреть. Нос в веснушках, щеки впалые. И еще портфельчик в руке, не иначе тот, с которым в начальную школу ходил.

– Я Пьер Домье, я работал в «Ля Журналь Матиньоль», у меня.

– Корд. Джонас Корд, – представился я, протягивая руку. – Мне действительно нужен журналист. Но не всякий.

Его рукопожатие оказалось неожиданно крепким, но в глазах. Неужели действительно голодный?

– Сейчас время ланча, – я поглядел на часы. – Пойдемте куда-нибудь в приличное заведение.

Светлые глаза внезапно полыхнули огнем.

– Я. Мсье, я денег не прошу! Я готов работать!

– Работайте! – я отступил на шаг и зачем-то снял берет. – Кто я такой по-вашему? И откуда?

Думал он недолго, времени хватило только на то, чтобы поправить сползавшие на нос очки.

– Вы говорите с акцентом, похожим на квебекский. Одежда куплена здесь, в Париже, в хорошем магазине. Кроме туфель, они у вас очень дорогие, сшитые на заказ.

Я невольно поморщился. Опять туфли! Надо было надеть мокасины – из Квебека.

– Вы из Соединенных Штатов, мсье Корд. Не журналист, не военный и, очень надеюсь, не гангстер. Вы не бедны, но мне почему-то кажется, что эти деньги – не ваши лично.

Я взял его за костлявый локоть.

– Пошли! Так где тут приличный ресторан?

Свой ланч парень честно заработал.

– Я журналист, мсье Корд, моя работа – задавать вопросы. Поэтому спрошу. Почему вы не обратились в детективное агентство?

– Ответьте сами, мсье Домье.

– Частные детективы вынуждены сотрудничать с полицией, если их спросят – они ответят. Вы этого не хотите.

– Именно. Успокою вас, я действительно не гангстер и не намерен нарушать французские законы. Для начала. Я лишь хочу узнать об одном человеке как можно больше. Но это – моя добыча, написать о нем вы не сможете – разве что в мемуарах где-нибудь через полвека. Пугать не стану, но. Придется работать очень и очень осторожно. Я не собираюсь сажать вас в мешок и сбрасывать с Нового моста, однако за других не поручусь. Согласны?

– У меня жена и ребенок, мсье Корд. Согласен – и обещаю быть очень осторожным. Кто вас интересует?

– Профессор Жак Бенар, преподаватель медицинского факультета, геронтолог.

– Бывший преподаватель, мсье Корд, а ныне главный врач клиники «Жёнес мажик».

9

Доброволец Земоловский провел ладонью по лицу. Пыль. Сухая земля рядом, под локтем, возле подбородка.

Карабин в руках. Слева, в двух шагах, зеленая озимь, справа кювет, за ним грунтовка. Он – между, носом в придорожную пыль. Поза для стрельбы лежа, точно как в уставе.

Бывшему гимназисту было горько и обидно. Выгнали! Вторым номером дядька Юзеф взял Яцека после того, как тот отогнал лошадей куда-то в поле. Вроде бы понятно, с ездовым усатый вахмистр служил, тот воюет с первого дня. Но ведь и он воевал, два боя – для новобранца не шутка.

И все-таки выгнали. Только он успел открыть коробку с лентой, как дядька Юзеф, сунув ему в руки карабин с подсумком, кивнул куда-то за обочину.