Анна Дашевская - Кастрюлька с неприятностями

— Давайте карпа, мастер Бобинек! И, пожалуй, жареный сыр на закуску.

— И кружечку пива, пани?

Я представила себе золотое, с пузырьками, с шапкой белой пены пиво, шипящий раскаленным маслом, с хрустящей корочкой жареный сыр…

— Само собой, мастер!

Это я удачно зашла. Если хозяин трактира представляется «мастер» — значит, он не просто кухарь, а настоящий спец своего дела, повар, признанный поварами.

Не прошло и пяти минут, как передо мной выросла кружка пива и тарелка с благоухающими кусочками сыра. Я сглотнула слюну и спросила:

— Мастер Бобинек, а комнаты вы сдаете?

— Ну, пани, так это смотря кому. Вам надолго надо?

— На три дня, если все пойдет как надо.

— А что ж вы… в отель не пошли? Господа маги обычно трактирами-то брезгуют.

Я поморщилась. Не люблю отели, особенно дорогие и пафосные. Если уж в городе у меня нет своего жилья, так я лучше дом сниму на месяц-два. А если ненадолго, то какая мне разница, где упасть и уснуть?

— Очень мне у вас понравилось, мастер Бобинек, вот и решила тут пожить. И Университет рядом, и Старый город рукой подать.

— Это да, — он разгладил пышные усы. — Ну, вот вам ключ, ежели хотите. Два дуката в день, если с завтраком и ужином.

Я протянула руку к ключу, а хозяин добавил:

— Если поздно придете, на двери звонок висит, он прямо в мою комнату проведен. Сами дверь не открывайте, тут в зале Ворон гулять будет.

Громадный черный пес, дремлющий у стойки, гулко гавкнул, не открывая глаз.

Якуб появился на экране коммуникатора минут через пять после того, как последний кусочек нежнейшего карпа исчез с тарелки.

— Ты где? — спросил он без лишних предисловий.

— Трактир «Третий поросенок», обедаю, — отчиталась я.

— Отлично! — портал открылся прямо в центре обеденного зала. Ворон возле стойки неодобрительно заворчал, но профессор только отмахнулся от него, сдирая с плеч окончательно загубленный лабораторный халат. — Пан Бобинек, мне большую кружку пива, свиное жаркое с картофельными котлетами, и соус сделайте поострее! Лавиния, вот теперь они у меня попляшут! Послезавтра ученый совет, профессор Тротман даже не догадывается, что его ждет.

— Получилось? — улыбнулась я.

— И еще как! Ладно, рассказывай.

Я и рассказала. О попытке переворота, о замке Форнаг, о похищенных и выпитых эльфах, об убийстве Бельфора и об излеченной дочери Лаваля; о том, как мы ищем тающий след Яначека, как я попала в Зал Полудня и об исчезнувшем триста с лишним лет назад Теодоре Брашере.

— Брашер? — начал с конца Якуб. — Слышал я это имя. Есть даже пара учебников по теоретической магии, один им написанный и второй по его редакцией. Сейчас их почти не используют, предпочитают более современные, но кое в чем его заслуги неоспоримы. Ну вот, например…

— Нет-нет-нет! — остановила я его. — Ты же знаешь, от теории меня клонит в сон, а у меня сегодня по плану библиотека. Что-то про него еще известно? Куда он делся?

— Ничего как раз об этом и неизвестно. Но, знаешь, что… пожалуй, я схожу в библиотеку с тобой, помнится, попадались мне там на глаза мемуары Мрожека. Вот он… ты не знаешь, кто такой Мрожек? Лавиния, это потрясающе! Представь — чистокровный человек, проработавший лаборантом у нас на кафедре сто сорок четыре года!

— Слабый маг?

— Вообще ни разу не маг! Видимо, срок жизни увеличился под постоянным воздействием слабого магического поля с периодическим усилением… кхм, да. Так вот, уйдя на пенсию, он написал мемуары, где, в частности, упоминал твоего Брашера. Надо найти их…

Университетские библиотеки везде одинаковы. Сейчас, во время каникул, в полутемном зале было пусто и тихо, только за стойкой горела настольная лампа под зеленым абажуром. Впрочем, одного только Якуба было достаточно, чтобы разогнать тишину по углам.

— Пани Флегерова! — загремел он еще от двери. — Пани Флегерова, у меня срочный заказ!

Из-за стойки поднялась сухощавая высокого роста немолодая дама, и так посмотрела на моего спутника, что аж морозом повеяло. Впрочем, он этого даже не заметил. По-хозяйски положив локти на полированную крышку стойки, Якуб продолжил:

— Знакомьтесь, пани Флегерова, это профессор Лавиния Редфилд из Академии в Лютеции.

— Добрый день, профессор Редфилд, — неожиданно приветливо улыбнулась она. — Скажите, Хранитель Либер у вас еще работает?

— Да, конечно! Вот только вчера я с ним разговаривала.

— Пожалуйста, передайте ему от меня привет. Так что бы вы хотели найти в нашей библиотеке?

— Ах, пани Флегерова, я чувствую, что вы еще немного сердитесь на меня за ту несчастную брошюрку о семантике глаголов в заклинаниях огня, — вмешался Якуб. — Может быть, вот это сможет смягчить ваш гнев?

И он достал из левого рукава букет ромашек. Ледяной взор пани Флегеровой слегка потеплел.

— Профессор Богумилов, имейте в виду: еще одна испорченная книга, и в этой библиотеке вы не получите даже вчерашней газеты!

— Как прикажете, драгоценнейшая! Теперь, пожалуйста, для начала найдите профессору Редфилд мемуары Мрожека. А я пока тут кое-что посмотрю… — и он энергично устремился к полкам.

— Вот так всегда. А через день-другой он снова прольет сладкий кофе на какой-нибудь свежий экземпляр Записок Ученого совета… — покачала головой пани Флегерова. — Значит, мемуары Мрожека…

Она строго посмотрела на полки и сделала кистью левой руки жест, будто скручивающий воздух между ними. Затем потянула на себя, и на столик передо мной шлепнулся нетолстый томик, переплетенный в коричневую кожу. Скромная надпись на обложке, вытисненная серебром, гласила: «Мои сто пятьдесят лет в Пражском Университете магии. Северин Мрожек, архи-лаборант».

Писал архи-лаборант путано и многословно. Через пару десятков страниц я приспособилась скользить взглядом мимо длиннейших оборотов, которые на всеобщем языке смотрелись просто устрашающе, но все равно дело шло медленно. Слегка развлекали меня иллюстрации: наброски тушью интерьеров лаборатории, чертежи устройств, лица сотрудников кафедры. Стоп, чуть не проскочила искомое: темные волосы, взгляд чуть исподлобья, парадный черный камзол с серебряным шитьем. Ушедшая навсегда мода четырехвековой давности. За правым плечом — два совсем молодых лица, близнецы-блондины. Подписано: профессор кафедры теоретической магии, архимаг Теодор Брашер с учениками. Год одна тысяча семьсот десятый от Открытия Дорог.

Ого! Это, пожалуй, самое позднее по времени упоминание о Брашере! После Мауштвица и Сафиры прошло около семидесяти лет. И, если он преподавал здесь, на кафедре могли сохраниться его работы, разработки, учебники. Списки аспирантов, в конце концов!