Максим Марух - Игра Лазаря

– Проверка чувств на детекторе лжи не способствует развитию отношений, – попытался выкрутиться он.

К лицу Дары вернулась пьяная расслабленность:

– Тебе видней. Не способствовать развитию отношений – твой конёк. Но тебе повезло. Я взяла инициативу в свои руки.

У Лазаря сжались кулаки:

– Руки бы тебе отбить... Кто тебя просил?!

– Тю-тю-тю, – Дара затрясла перед лицом растопыренными пальцами, – как мы занервничали! Испугался? Может, водочки для храбрости?

Она рассмеялась, как безумная. Отступив от двери, согнулась пополам и схватилась за живот, заливаясь безудержным хохотом. Лазарю никогда ещё не приходилось видеть её в таком развинченном состоянии.

И тут у него сорвало планку. Он схватил её за плечи и силой заставил выпрямиться. Перехватил за запястья и придавил к перилам крыльца, а сам навалился сверху.

– Уймись, припадочная! Весь дом перебудишь.

Его лицо нависало над заострённым носиком Дары, почти касаясь его. Перед глазами крупным планом стояли её глаза – голубые, широко распахнутые, покрасневшие и хмельные.

– Ой, как эротично... – пьяно захихикала Дара. В нос пахнуло перегаром. – Может, поцелуемся? Не волнуйся, над нами балкон. Она ничего не увидит.

Голубые глаза закрылись, и её горячие губы медленно потянулись к губам Лазаря. Они почти достигли цели, когда Лазарь поднял голову на недосягаемую для них высоту.

– Она ничего не увидит, потому что, в отличие от тебя, у неё нет привычки шпионить, – проговорил он в бешенстве.

В ответ на это Дара снова рассмеялась.

– Зачем ты это делаешь? – недоумевал Лазарь. – Боишься, она разобьёт моё сердце? Или, может, твоё?

Веселье на губах Дарении сменилось презрением почти мгновенно, как бывает только с сильно выпившими людьми.

– Не бойся, твоё сердце в безопасности. Когда начался ваш амур-тужур, я и правда пыталась пролезть к ней в инсон, но у меня ничего не вышло. Либо ты хороший учитель, либо она гениальная ученица, но её голова закрыта для меня на замок.

Лазарь отпустил её и отошёл на шаг. Дара осталась висеть на перилах, облокотившись на них локтями.

– Тогда зачем этот концерт? – спросил он. На сердце полегчало, он уже готов был её простить. – Чтобы пообжиматься со мной на крылечке, достаточно просто попросить.

Дарения печально усмехнулась, как бы говоря: «теперь уже недостаточно», а вслух сказала:

– Это ещё не всё. Когда у меня ничего не получилось с инсоном, я стала отслеживать её эмоции. Их у меня пока получается видеть. Я следила за ней, когда вы были вместе, и когда нет, когда она оставалась наедине с нами и со мной одной. Последние две недели я сканировала её вдоль и поперёк. Интересует результат?

Губы Лазаря зашевелились сами собой:

– Мне плевать, что ты там увидела.

– Страх, Лазарь. Я видела страх.

Лицо Лазаря запылало. Тяжесть на сердце вернулась обратно, прибавив в весе раза в два.

– Очень знакомый букет, – продолжала Дара. – Солёный и терпкий – недоверие с примесью страха. Я почувствовала это в тот день, когда она только переступила порог нашего дома. То же самое я почувствовала сейчас, пять минут назад. Ничего не изменилось.

Теперь и Лазарь вспомнил. «Немного терпкий, с примесью страха» – сказала Дара Янике, смущённо мявшейся в тамбуре с тяжёлой сумкой для вещей на плече. Он тогда ещё удивился: чего она боится до сих пор? И вот теперь, по пришествию стольких месяцев, ему говорят, что ничего не изменилось. Стыдно признаться, но в этот момент Лазарь сам почувствовал страх.

Судя по взгляду Дарении, она это уловила.

– Ещё бы ей не бояться, – проговорил Лазарь. – Ты же с первого дня смотришь на неё, как рентгенолог на опухоль.

– Сначала я тоже так думала, – кивнула Дара. – Страх проявлялся в моём присутствии, а проверить, что она чувствует, когда меня нет, я не могла. Но потом я стала замечать странную закономерность. В определённые моменты страх притуплялся или вообще исчезал, даже когда я была рядом. И тогда я решила понаблюдать, кого в эти момент рядом нет. Знаешь, кто это был?

Лазарь знал.

– Ты, Лазарь.

В её словах сквозило столько неприкрытого мстительного злорадства, что Лазарю захотелось снова прижать её спиной к перилам и давить, давить, давить, пока не захрустят позвонки.

– И что… – он поперхнулся: в горле очень першило. – И что, один только страх? Ничего больше?

Дарения слабо улыбнулась:

– Ты же знаешь, я улавливаю доминирующую эмоцию. Невозможно почувствовать всё сразу. Цвета, вкусы смешаются в одну кашу... ничего нельзя понять.

Неожиданно её взгляд полностью протрезвел, стал зловещим, почти пугающим. Чьи бы глаза сейчас не смотрели на Лазаря – это больше не были глаза Дары.

– Не могу сказать наверняка, что она чувствует к тебе, Лазарь, – заговорил под чужими глазами рот Дары, – но то, что она боится тебя больше, чем любит – несомненно.

От слова «несомненно» Лазаря бросило в дрожь. И не только потому, что оно пугало его по смыслу. Оно пугало его по звучанию. Голос, который сказал это, был низким, глубоким, не имеющим ничего общего с восемнадцатилетней девушкой.

– Что ты имеешь в виду? – прохрипел Лазарь, цепенея от ужаса. – Кто… ты?..

– А вот в этом, – ответил рот, который, как и глаза, больше не принадлежал его подруге, – тебе предстоит разобраться самому.

Глава 3. Дверь на задний двор

1

 Воскресенье обещало быть чудным. Родители задумали устроить барбекю. В отличие от отечественного шашлыка, иностранное «барбекю» пробуждало в папе необъяснимое воодушевление. Вот так – сегодня в обед у них барбекю. Совсем как у американцев.

Папа с братом возились во дворе с новым мангалом, похожим на большую круглую кастрюлю с зарешеченным верхом, оживлённо споря, сколько сыпать угля, чтобы мясо не превратилось в сухари. Мама занимала салатами на кухне. А Света… Света даже не спустилась вниз, чтобы помочь ей. После завтрака она заперлась в комнате и пролежала на кровати до самого обеда, разглядывая то потолок, то стены. Смотреть в окно на задний двор, где отец и брат искали жидкость для розжига углей, почему-то не хотелось. Как и спускаться за стол, который, как назло, тоже установили во дворе. На самом деле, Свете вообще ничего не хотелось. Чудесное воскресенье было безвозвратно испорчено, как и все последующие воскресенья, будни и даже субботы. Каждая последующая минута будет заведомо омрачена событиями вчерашнего дня, и так до тех пор, пока проблема «двери на задний двор» не будет решена.

Осознание этого простого факта застало Свету врасплох. Её осенило сегодня утром, за завтраком, и следующий кусок пирога не полез в горло. Наверное, она сильно побледнела, потому что мама сразу заметила. Она так перепугалась, что даже хотела всё отменить. Свете пришлось врать (а она очень не любила врать маме), что у неё просто несварение, и для пущей убедительности прямиком бежать в туалет. Пять минут назад мама зашла в комнату и с печальным видом сообщила, что сегодня Свете, наверное, лучше воздержаться от шашлыка и ограничиться салатом. Девочка только обрадовалась: она и салат-то не очень хотела.