Бирюзовый Глаз - Александр Лонс
– Спасибо хоть сказали?
– Ага, щаз!
– А куратор?
– А что куратор? Сам он мне так и не позвонил, а я ему тоже. Шеф как-то проговорился, будто бы там очень на меня злились, что артефакт изъяла сама и лично привезла в «Эриданию», а не в Контору. Будто бы ни на что это права я не имела и всевозможные инструкции грубо нарушила. Хотели даже что-то в отношении меня применить, но шеф отстоял. Ну, это он так говорил, а что в действительности там происходило, кто ж его теперь знает? Но поскольку точных указаний не поступало, крыть было нечем. Было непонятно, кому, как и когда я должна была передавать фигуранта, у которого мог находиться артефакт, тем более, что экстренная ситуация сложилась. То, что я некоторое время возила камень с собой, объяснила просто: пыталась выяснить, следит кто-нибудь или нет, и таким образом выявить оставшихся злоумышленников. Естественно, мне не поверили, но ничего не сказали. Хорошо, хоть не посадили. Но зато и благодарностей не получила. Короче, на том мои дела с Конторой закончились. Вроде бы.
– На работе хоть восстановили?
– Я и не увольнялась, в принципе. Всем объяснили, что была в секретной специальной командировке, никого это не удивило. Выдали новенькое удостоверение, и теперь все как обычно. Делаю, что прикажут. Ловлю незначительных взяточников, мелких жуликов, выслеживаю неверных супругов, собираю доказательства промышленного шпионажа…
– А Марк Иванович? Тот питерский ученый, что поведал тебе историю алмаза? Он же просил рассказать, чем дело кончилось, а ты пообещала.
– Обещала… Когда все утряслось, позвонила ему в Петербург, собираясь договориться о встрече. К телефону подошла какая-то незнакомая баба с молодым голосом и сказала, что таких тут нет, и она ничего не знает. Я созвонилась с Кафедрой геммологии и нашла Алевтину Петровну, доцента этой кафедры. Она мне еще помогала с Анвальтом связаться, помнишь, я рассказывала, не забыл? Так вот, она сразу же меня вспомнила и печально сообщила, что примерно через месяц после нашей встречи Марк Иванович Анвальт по своему обыкновению вышел подышать свежим воздухом, присел на скамейку и умер. Его так и нашли сидящим на скамеечке, на Воскресенской набережной. Прохожие, наверное, думали, что просто вздремнул пенсионер…
Я не знал, что тут можно еще сказать и промолчал.
– А ты теперь чем собираешься заниматься? – спросила Стелла после некоторой непродолжительной паузы. – Не вообще, а в данное время?
– Не знаю даже… Надо бы срочно в одно место съездить, поговорить кое с кем, а потом буду размышлять и ждать результатов. Я там разные приманки разбросал, и рыбка просто обязана клюнуть.
– Давай, только держи меня в курсе дел. А то практика показывает, что когда ты действуешь независимо ото всех, то вечно во всякое дерьмо вляпываешься.
Мы распрощались, и я уехал.
В дожидавшемся меня списке посланий присутствовал занятный емейл от Евгения, скрывавшегося под пафосным ником Evil_Tutorial:
Все бросай и срочно беги туда, где мы виделись последний раз. Предв. позвони. Ключ знаешь где.
Датировано письмо было неделей ранее, вероятно, давно уже устарело и срочность утратило. Пришлось звонить, но зря. Скайп Евгения не отвечал, телефон тоже. Что тут поделаешь? Надо съездить.
Я припарковал машину за два квартала до дома своего друга, и проделал оставшийся путь пешком. В прежнем месте, как ни в чем не бывало, лежал ключ. Я его взял, дверь открыл, и только тут почувствовал какую-то противную дрожь внутри организма: теперь, после той истории, всегда буду бояться входить в чужие квартиры, если только хозяин сам не ведет меня за ручку.
Но ничего страшного с Евгением не случилось. Он просто-напросто изрядно заправился своим коллекционным коньяком. Мой друг уже давно, по всей вероятности, сидел по-турецки прямо на полу и, аккомпанируя себе на гитаре, заунывно пел какую-то бредовую песню. Гитара у него оказалась необычная, с двумя грифами. Провод от нее шел к включенному компьютеру, из колонок которого доносился грустный, некогда популярный народный мотив. Не обращая никакого внимания на мое появление, Евгений медленно и нараспев тянул:
– …шторм да шторм везде, световой маяк,
в море на скале коченел моряк.
Коченел моряк, скован и горбат,
с помощью вояк послан прямо в ад.
Нет да нет отрад, непробудный мрак,
в мире без преград опухал дурак.
Опухал дурак, пьян и неказист,
вежливый чудак бит, как гимназист.
Как сушеный лист, выжженный пейзаж,
старый программист потерял кураж.
Потерял кураж, грязен и кудлат,
он ушел в форсаж пять недель назад.
Он не виноват, что уже лежит,
от травы-хазват разум прочь бежит.
Разум прочь бежит и ломает нас,
голову кружит, чуя смертный час…
– Привет, – поприветствовал я своего друга, уже отчаявшись дождаться окончания всей этой ахинеи. Все-таки из меня никогда уже не получится хороший ценитель поэзии и вокального искусства самодеятельных бардов.
– Ну, привет, привет, – прервавшись чуть ли не на полуслове, произнес Евгений, откладывая в сторону свою двуглавую гитару. – Появился, наконец. Я уж думал ты не придешь. Где пропадал? К телефону не подходишь, в Сети отсутствуешь. Хреново выглядишь, кстати. Опять что ли со своими бабами разобраться не можешь? Затрахают они тебя совсем, поверь слову эксперта.
«Похоже, он пока еще ничего не знает, – подумал я. – Надо же! Ну что ж, будет чем удивить старого друга».
– Куда пропадал, расскажу чуть позже, история долгая. А ты же собирался съезжать отсюда, нет?
– Да нет. Не бери в голову… пока мое место тут.
– Что за песня такая веселая? Автор кто?
– Я, кто ж еще? – Вопросом на вопрос ответил Евгений. Не так уж он был и пьян, как сначала показалось. – «Элегия кризисного периода», называется.
Судя по всему, Женька расстался с очередной своей пассией и пребывал в минорном расположении духа. Правда, в отличие от покойного Романа, у Евгения мрачные периоды наступали не циклически, под влиянием неких неизвестных внутренних факторов, а по сугубо внешним и вполне понятным причинам.
– А что там за трава хазват? – спросил я для поддержания разговора.
– Новый сорт с повышенным содержанием тетрагидроканнабинола, – хитро подмигнув мне, пояснил Евгений. – Уже включен в запретный список Госнаркоконтроля, или как там теперь называется, это ведомство.
– А зачем гитара такая причудливая? С двумя грифами? – не отставал я. – Сложно на ней играть?
– Да не так чтобы. Уже привык. А с двумя грифами – это для удобства переключения
