Виталий Сертаков - Останкино 2067

Ксана не ушла. Дождалась меня. Иногда она просто прелесть. Благодаря ее сопению в районе ключицы я встал почти готовым к борьбе. И внешне спокойно переступил порог кабинета.

– Мы отдыхали на даче у Сибиренко, ты же понимаешь… – Председатель Совета говорит со мной тоном, похожим на извинение. – Видишь ли, дружок, если что-то происходит с актером, занятым в сценариях группы «Шербет», об этом мне сразу докладывают. Мне и Сибиренко. Сценарных перформеров не так уж много.

Сибиренко – это большая величина. Президент не приглашает в баню всех подряд. Он пьет кофе с главами нефтяных холдингов, играет в поло с министрами, а ужинает в закрытых клубах, принадлежащих депутатам от радикальных фракций.

О нашем шефе говорят и пишут разное.

Шепчутся о подкупах и убийствах. Один депутат излишне рьяно нападал на корпорацию. Другой, известный журналист, выступал за ограничение экстрима на экранах. Третий возглавил комиссию по изучению психических отклонений у подростков-телеманов. В ходе следствия по этим убийствам фамилия Сибиренко всплывала несколько раз, но обвинения так и не были выдвинуты. Ходят и другие слухи. Вплоть до того, что президент сам одарен способностями целевого перформера. Что в молодости он на себе пробовал первые скрины и что едва не угодил в лапы федералам за подпольное сканирование…

Когда я долго смотрю на фотографии Сибиренко в приемной, меня охватывает нелепая дрожь. В каждой рамке запечатлены моменты братания шефа с коронованными особами, понтификами и бульдогами из президентской администрации. Они небрежно тискаются над историческими договорами, они меняются папочками с подписанными бумагами на миллиарды долларов, на их спортивных щеках светятся печати счастья. Большинство этих милых мужчин и женщин с радостью бы выпустили из президента кишки. Потому что благодаря ему Останкино всплывает слишком быстро. Всплывает, стремительно торпедируя их снизу в мягкие подбрюшья.

Сибиренко пугает многих.

Моя робость и тайная гордость проистекают от того, что Сибиренко чем-то на меня похож. Это неуловимо и не подвластно психоанализу. Он старше меня на четырнадцать лет и на десять кило тяжелее. У него шире нос и толще шея, и волосы не вьются…

Мои мысли возвращаются к главным баранам.

– Как такое может быть, чтобы принт заказчика вел трансляцию? Ведь «Шербет» – строго индивидуальный проект! Во всех описаниях этих устройств, во всех рекламных роликах указано, что они снабжены исключительно пассивным контуром. Трансляторы допустимы только в коллективных шоу…

– Ты громче не можешь крикнуть? Выйди в коридор, там еще покричи! – Пухлые пальцы Гирина елозят по столу. – Естественно, спецслужбы только и мечтают добраться до наших новых чип-трансляторов. Их делают уже двадцать лет, но, как ты знаешь, передающим камерам требуются два условия. Обязательно наружное размещение, на брови, на лбу, где угодно, это требования комиссии ООН. А это совсем не то же самое, что внутри черепа, клиентам такие бляшки на морде ни к чему…

– И обязательная регистрация всех передающих чипов.

– Верно. И только в коллективных шоу. Да, мы ведем собственные разработки, нарушаем некоторые соглашения. Ну и что с того, дружочек? Без хитрости не может быть безопасности. Начнем с того, что это никто никогда не докажет, потому что владеют информацией считаные люди…

Я молчу.

– Запомни, дружочек, – воркует Гирин, – никто и никогда не посадит ребят из Серого дома, если докажут, что они внедрили в глазное яблоко чип-транслятор. Даже наши техники не знают правды. Принты постоянно усовершенствуются. Общество привычно полагает, что при массовом производстве над техникой возможен контроль. Но наши изделия не относятся к массовым, это штучная работа и всегда такой останется.

– Так чип Костадиса передавал сигнал?

Гирин трет нос и внимательно разглядывает ногти.

– Теоретически мы могли внедрить Костадису передающий чип. Теоретически! – поднимает палец Гирин. – Принт оснащается дополнительным следящим контуром и не излучает, если в опасном радиусе находится станция-перехватчик, вроде «домового». Он будет молчать как рыба, пока носитель не окажется на открытом пространстве, вдали от подозрительных электронных схем.

– Но любая схема подозрительна…

– Януш, я же не спрашиваю, сколько стримов ты прочитал. У нас есть свои секреты. Ты просто не представляешь, каков интеллект этих малюток. Люди носом землю роют, чтобы вывернуть наизнанку чужую личную жизнь. Чип идентифицирует миллионы вариантов излучений; если не обнаруживает опасности, то посылает короткий шифрованный сигнал во время сна, а усилителем выступает антенна собственного компьютера, вшитого в карман.

– Тогда остается ждать, пока Костадис не захочет вернуться?

– Ждать особо нечего. Грек спрятался надежно, но успел прислать последнее «прости».

– Если корпорация все равно нарушает собственные правила, зачем было назначать расследование? Вы могли бы вызвать его под предлогом медицинской проверки, зайти в сценарий и раньше, не спрашивая его позволения! Возможно, и Харвик осталась бы жива.

– Не «вы», а ты, дружочек! Не забывай, зайти можешь только ты.

Гирин смотрит очень пристально.

– Есть много вещей, Януш, в которые совсем не обязательно посвящать толпу. А дело обстояло так. Собрался в свое время узкий круг специалистов, и было постановлено, что на период обкатки нового формата необходимо продублировать контроль. Только и всего, никто не собирался создавать из чужих будней порно. Кстати, насчет «Халвы» еще сомневались, все-таки простейшая схема из двух человек, а вот с «Лукумом» все гораздо сложнее. Я уже не говорю про «Нугу» и дальнейшие разработки. Вот мы и обдумывали, как можно остановить шоу без риска для здоровья всех участников, и заказчиков, и перфоменса… Но пока никто не может остановить сценарий аппаратным путем, в этом его слабость. Разве что внедряться насильственно. Ты что думаешь, дружочек, я зря жопу Сибиренко веником охаживал? Мне требовалось его согласие допустить дознавателя к секретной информации. Иначе, какой же ты, к черту, дознаватель? Я сказал ему, что ручаюсь за Полонского своим креслом. Нам нужно, чтобы ты разобрался в этом деле.

– Так Костадис прислал что-то для меня?

– Перед тем как сбежать, он абонировал на твое имя ячейку в аэропорту, – Гирин с остервенением скребет подбородок. – Шельмец сообщил об этом не тебе, а мне. Он написал, что обдумал твою просьбу и не видит причин, чтобы не предоставить запись стрима… Костадис сыграл чрезвычайно тонко, однако я пока не понимаю, для чего он так поступил. Информация сотрется, если в стрим попытается войти кто-то, кроме Полонского. Вот так-то, дружок! Съезди, забери, и мы тебя подключим.