Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

— Только мне и дела, чтобы заманить куда-то чужеземного ребенка и бросить.

— Я не ребенок…

— Я всего лишь хотел показать тебе выход, но ты сам все испортил. Как и те, другие.

Добрыня вздохнул.

— Сам не знаю, как я заблудился.

— Ты не заблудился. Ты попал в то место, где Пространство Пизанского подгорья не может договориться со Временем. И то, и другое искривляется, а заодно стремится вытеснить любого незваного гостя.

Добрыня переступил ногами. Под ними хлюпнула слизь.

— Что это за гадость? — спросил Добрыня, поморщившись. — Еще и шевелится…

— Это Жидкое Время.

Добрыню передернуло. На дне желудка зашевелился новый спазм.

— Зачем?

— Так выглядит Время, растраченное попусту. Оно никуда не девается, а скапливается здесь и начинает заживо гнить… Зря ты сразу не пошел в мою сторону. Теперь волна Времени прошла мимо и не сможет вернуть тебя назад.

— Куда назад? — испугался Добрыня. — Разве вы не покажете мне путь?

— Никакого пути уже нет, — спокойно ответил не то Хозяин, не то Изгнанник. — Ведь там, откуда ты пришел, уже минуло несколько лет.

— А… — Добрыня опешил. — А как же Бурик? А как же Антонио? Ведь ему было плохо…

— Твоих друзей больше нет. Они давно умерли, не дождавшись тебя. А значит, у них нет боли, сомнений…

— Неправда! — испугался Добрыня. — Вы все врете! Это вас НЕТ, а они есть!

Незнакомец словно не слышал его.

— …сейчас даже нельзя определить то, куда ты попал. Было бы это прошлое — значит, они еще не родились. Будущее — значит, их уже нет на свете. Но здесь нет ни того, ни другого. Нет Времени. Нет Пространства. Значит, и твоих друзей нет.

— Как так нет, если…

— Их не было никогда.

— Но ведь я ЕСТЬ!

— Ошибаешься! Тебя давно уже нет. Так же, как нет меня, нет этих стен…

— Вы знаете, — Добрыня постарался как можно глубже упрятать возникший страх. — У меня и правда НЕТ ВРЕМЕНИ. Меня ждут друзья. И одному из них очень плохо. Я пойду. Извините…

— Ты останешься, — ответил Хозяин. — Тебе просто НЕКУДА идти.

Далекий, пронзительный крик потряс наступившую тишину. Добрыне показалось, что в его грудь вошло очень длинное и очень тонкое шило.

— Бурик! — выдохнул он. — С ним что-то случилось! Мне нужно идти.

Он поднял рюкзачок — вниз шлепнулся кусок шевелящейся слизи.

— Нет, — сказал Хозяин уже не таким спокойно-уверенным тоном. — Этого не может произойти, если волна Времени не вернется назад. Но она НИКОГДА НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ. Время невозможно повернуть вспять.

Лоснящиеся контуры стен дрогнули. Пламя в фонаре заколебалось, бросая вокруг нелепые вытянутые тени.

— А мне плевать! — Добрыня тряхнул рюкзачком и побежал туда, откуда, как ему показалось, доносился крик. На Хозяина он даже не обернулся.

Вскоре ноги начали болеть, нетренированная дыхалка окончательно сбилась. Добрыня остановился, поглощенный темнотой.

— И что дальше? — спросил он, сам не зная у кого.

И вдруг в голове вспыхнула спасительная мысль о запасных батарейках, покоящихся в нижнем кармашке рюкзачка. Как он мог забыть о них, ведь Джузеппе предупредил! Добрыня, обругав себя дураком, на ощупь сменил батарейки и посветил фонариком по стенам. Это были уже знакомые проходы, выложенные неровным кирпичом. Слева отходило ответвление. Возле него на неровной стене красовалась надпись: «Magister FUCK!». Добрыне на миг стало стыдно за эту надпись, но он тут же с радостным воплем подпрыгнул, коснувшись ладонью невысокого потолка.

Внезапно боль прекратилась. На смену ей пришло странное спокойствие. Бурик с трудом разлепил глаза. Антонио сидел рядом и тяжело дышал.

— Ну… как ты? — спросил Бурик.

— Теперь хорошо… Спасибо тебе. Как ты себя чувствуешь?

— Н-не знаю… Кажется, никак.

— Прости, это было так больно… Прости меня, пожалуйста!

Бурик вытер мокрое лицо рукавом и попробовал улыбнуться.

— А ты стареть больше не будешь?

Антонио смотрел серьезно.

— Теперь, наверное, нет. То есть, буду, конечно, но потом. Когда вырасту. Саша, ты ведь теперь многое не сможешь из того, что мог раньше.

— Ну и пес с ним, — так же серьезно ответил Бурик. — Главное, что ты живой. И стареть не будешь. А я ведь и сам не знаю, чего я такого мог… И, пожалуйста, прекрати все время повторять слово «прости», а то… а то я тебя тресну!

Антонио поднял на Бурика глаза и белозубо улыбнулся. А Бурик подумал, что, наверное, такая улыбка бывает только у лучшего друга.

— Бури-ик! — донеслось откуда-то издалека. — Антонио-о!

Антонио поднял голову и прислушался.

— Это Добрыня. Он нас потерял! Пойдем скорее!

Бурик осторожно поднялся. Голова кружилась, но идти уже было можно.

— Обопрись на меня, — сказал Антонио, протягивая руку.

— Ничего, я сам…

Где-то что-то загрохотало, своды тоннеля задрожали.

— Где вы были? — возмутился Добрыня, увидев друзей, появившихся из незаметной ниши в стене, словно из ниоткуда. — Я там чуть с ума не сошел!

— Извини, пожалуйста…

— Мы думали, там выход.

— Они думали! Договорились ведь, что будете ждать, где условились. Пошли.

— Куда?

— К выходу, куда же еще.

— Ты нашел выход?!

— Ну да! Случайно… Правда, пришлось пообщаться с Хозяином.

— С Хозяином!! — ужаснулся Антонио.

— Да, — небрежно бросил Добрыня. — Только он никакой не Хозяин. Так, бродит там от нефига делать… Сашка, что с тобой?

— А… что со мной?

— Не знаю, но ты… вроде как… даже похудел.

— Давно пора было, — неопределенно проворчал Бурик.

— Ты идти-то можешь?

— А что? Могу, конечно.

Новый грохот послышался в далеких закоулках подземелья.

— Айда!

Мальчишки неровной трусцой побежали вслед за Добрыней. Тот безошибочно угадывал направление, выхватывая фонариком собственные пометки на стенах.

— Так, теперь сюда…

Бурик на ходу оглянулся. Позади колыхались уродливые тени — они словно пытались догнать трех беглецов.

— Ой! — сказал Антонио, когда они вбежали в сводчатый зал.

— Что еще? — поинтересовался Добрыня крайне недовольным тоном.

— Хрустит что-то… Под ногами.

— Не обращай внимания. Мы почти уже пришли.

У приоткрытой двери немного отдышались.

— Как ты думаешь, — спросил Бурик, — что это там все время грохочет?

— Откуда я знаю…

— А почему ты решил, что выход именно там?

— Мне так кажется. Ну-ка помоги лучше, — Добрыня просунул пальцы в щель и потянул дверь на себя. — От Тотохина твоего все равно толку фиг.