В глубинах неба - Станислав Цыбульский
Когда раздался сигнал минутной готовности, я занял место и пристегнулся. Меня дернуло в сторону, началась болтанка, когда причальный кран начал выводить челнок из-под станции, наконец внизу, где-то под ногами, раздался низкий гул, воспринимаемый скорее телом, чем ушами. Я включил виртуальный экран, на котором теперь обозначенный схематически кран держал в захвате круглую, похожую на кувшин модель челнока. Внизу разгоралось яркое свечение, синхронизируясь с реальным, которое сейчас брало на себя вес челнока, уравнивало, пока кран отводил его на безопасное расстояние. Наконец, захваты со стальным лязгом разжались, желудок на мгновение прыгнул к горлу, но двигатели подхватили вес и начали выталкивать металлическую сферу к верхнему слою атмосферы.
Подъем занимал намного больше времени, чем погружение. Челнок разгонялся по такой вытянутой дуге, что только на выход к Кольцу уйдет не меньше трех часов. Я конечно знал об этом, но в первые минуты не смог сдержать раздражения. Насколько же огромен Юпитер! Мысленно обругав себя, что не сделал этого раньше и уже не ожидая ничего хорошего, вывел на экран расчет полета и выругался: двадцать шесть часов! Двадцать шесть! Да, прямая траектория вывела бы меня к нужной луне часов за двенадцать при хорошем ускорении, но космос не любит прямых путей, о чем на самом деле очень легко забыть. Нет двигателя настолько компактного и экономного, чтобы помог двигаться по прямой с постоянным ускорением. Космос требует компромиссов, он не терпит знака равенства между дешево и быстро.
Вот и сейчас челнок поднимется над Юпитером и начнет погоню за Ио, ближайшим его спутником, чтобы тот выдернул его на более высокую орбиту, потом выше и выше… Черт! Человеку, привыкшему к жизни у внутренних планет с их низкими орбитами, такое тяжело представить, но Иов полтора раза дальше от атмосферы Большого Ю, чем Луна от Земли.
Нейронка, управляющая челноком, отозвалась сразу, но внести изменить маршрут отказалась наотрез, как и отменить полет. Она приводила расчеты, из которых ясно следовало, что в данный момент возвращение займет почти столько же времени, сколько уйдет наполет по заданной траектории.
Орбитальная механика всегда вызывала у меня страшные головные боли, как и почти у каждого, выросшего на поверхности твердой планеты. Следующие полчаса я потратил на изучение кривой полета и попытки разобраться в них. Одним из мест, которые я собирался посетить в рамках расследования, была Европа, и электронный пилот нехотя согласился, что можно внести небольшие коррективы, чтобы оказаться у шестой луны Юпитера. Закончив с изменением маршрута, я посмотрел на неутешительный результат в одиннадцать часов. Оставалось только потратить это время с пользой.
Для начала я связался с Войцехом. Тот доложил, что как раз направляется в мастерские для общения с работягами и только рассмеялся, когда я рассказал ему о том, как облажался с полетом на орбитальную лабораторию.
– Тут у нас любой в курсе, как оно работает! У меня даже мысли не возникло, когда ты сказал, куда собираешься, я даже начал планировать выходные, ха-ха!
Он улыбался с виртуального экрана, и мне захотелось хорошенько влепить по лицу, но только себе за собственную неосмотрительность. Даже сейчас я выпадаю из активного расследования почти на сутки! А он продолжил, сам того не замечая, размазывать меня:
–А что? Считай, разберусь в мастерских и два дня свободны!
– Стоп… Какие два дня? Двадцать два часа на полет, и там сколько-то времени.
Я уже начал подозревать, что с этим чертовым полетом сел в огромную, как Юпитер, лужу. Спешно вызвав данные по Европе, я начал с опозданием изучать специфику океанических станций, когда Войцех с недоверием спросил:
–Погоди, ты же не хочешь сказать, что не знал…
– Не хочу, но придется. – Я как раз открыл описание спуска к придонным станциям. – Значит, нужно накинуть еще часов двадцать на спуск-подъем и опрос свидетелей.
Войцех промолчал, но по его лицу было видно, что он обо всем этом думает. Очередной норм, привыкший болтаться на грунте и никогда дальше низкой орбиты не поднимавшийся, встретился с чуть более широкой реальностью. Распорядившись действовать по обстоятельствам, я переключился и запросил связь с лабораторией, где при жизни работал герр Хоффман.
Меня соединили с заметной паузой, такой продолжительной, которую не спишешь на лаг в ретрансляторах. Наконец, передо мной появился молодой человек в форме военного образца, но с непривычными знаками различия. Увидев меня, он скосил взгляд в сторону, туда, где обычно всплывает окно с информацией, затем сказал:
–Слушаю.
– Вячеслав Коростылев, полицейский следователь. Веду расследование гибели Луки Хоффмана. С кем имею честь..?
– О, извините. Сандерс, служба безопасности. Вы у нас заявлены только через сутки, что-то случилось?
– Да, небольшие изменения в планах, – я заметил, что он пропустил обязательное упоминание звания, но не стал вдаваться в подробности. –Мне нужен виртуальный доступ на станцию.
– Сожалею, мы не успели предупредить… Вам отказано в посещении, только разговор в присутствии кого-то от безопасности.
Очередная неприятная новость.
– Хорошо. Я хочу провести опрос свидетелей прямо сейчас. Есть такая возможность?
Такая возможность была, хоть внутренне я уже готовился к очередной неприятности. Сандерс передал мне код от закрытого канала, по которому должна была состояться беседа, и исчез с экрана. Мне оставалось только устроиться поудобнее, поправить ремни, прижимающие меня к дивану в отсутствие притяжения и ждать.
Первым на виртуальном экране появился молодой еще мужчина с бледным вытянутым лицом и беспокойными глазами. Волосы на его голове в слабой гравитации крошечного спутника стояли торчком. Прежде чем посмотреть на меня, он обернулся на кого-то, мне не видимого, словно ожидая разрешения.
– Здравствуйте,– сказал я, прерывая затянувшееся молчание. –Представьтесь.
–Здрасьте… Иванов… Э-э-э… Матвей Иванов, младший научный здесь…
– Вы уже в курсе, кто я и по какому поводу мы общаемся?
–Д-да, конечно, – Иванов снова бросил взгляд через плечо. – Вы по поводу Хоффмана, что он пропал. Но я…
– Для начала я хотел бы услышать от вас, каким он был человеком. – Я сделал поощряющий жест. –Он ведь был вашим руководителем?
– Он был… – Иванов нахмурился, рука его дернулась, словно он хотел почесать в затылке, но в последний момент оборвал себя. – Хороший человек, и как начальник тоже! Только хорошее о нем могу рассказать!
Любому, хоть немного разбирающемуся в людях, было бы понятно, что младший научный сотрудник врет, потому что делал он это очень неумело. К тому же я
