Душитель - Антонио Дионисио
Когда Ч. Д. Уорд стал президентом и был принят Акт Уорда, признававший американское гражданство всех глубоководных, родившихся в американских территориальных водах, мир вокруг Джорджа изменился. Теперь имело значение не то, какого цвета ваша кожа, а то, есть ли на ней чешуя. И уже неважно, католик ты или протестант, но важно, называешь ли ты своего бога Дагоном или вовсе каким-то набором звуков. А потом Джорджу пришлось приспосабливаться к жизни. Его возмущало, что мир посмел рухнуть, полностью измениться без его согласия. Он злился на всех: на тех, кто, как овцы, увлёкся словами о братстве, звучавшими из уст Уорда (мол, все должны объединиться — и люди, и глубоководные — под одним флагом); и на тех, кто выступал против него, на циников, на бездушных лицемеров, которые во всеуслышание заявляли, будто у них нет предрассудков, а потом меняли тротуары, когда кто-то из «не таких» проходил мимо. Но больше всего Джордж злился на них, на рыбоголовых. Их внешний вид, их запах, их голос — всё, что они собой представляли, было враждебно тому, чем Джордж когда-либо был или во что верил. Как может честный человек жить спокойно, когда в его районе возводят храм Дагона? Что делать, когда гранты и стипендии достаются этим чешуйчатым монстрам, которые даже не говорят на его родном языке? Как они перешли от терпимого сосуществования к угодничеству?
А затем появились эти меняющиеся, чудовищные гибриды, существа, сбрасывающие кожу и зубы, теряющие волосы, деформирующиеся и тускнеющие, пока не превратятся в монстров. Словно внутри каждого из них сидел паразит, пытавшийся выбраться наружу и изменить их.
Джордж прислонился к фургону. Логотип компании Кроулера блестел от дождя между пятнами ржавчины. Джордж прижался лбом к холодному металлу, и его вырвало. Его так выворачивало, что у него мелькнула мысль, что умирает. Колени подкосились, горло и пищевод болели. Между его ног образовалась небольшая извилистая мозаика из кофе и жёлчи — произведение искусства, испачкавшее его ботинки. Но перед тем как потерять сознание, он почувствовал себя лучше, намного лучше.
Открыв глаза спустя некоторое время, он обнаружил себя на сиденье фургона. Огни ресторана искажённо отражались на лобовом стекле. Водительская дверь была открыта, и Скотт сидел там спиной к нему. Джордж крякнул, приподнимаясь. Его конечности ощущались такими же вялыми, как и перед обмороком. Голова немного кружилась, но в мыслях царила невесомая пустота. Он чувствовал себя легко и свободно, как будто тяжесть, давившая на его мозг, внезапно она исчезла. Наконец ему удалось сесть. Похоже, на улице было довольно холодно, потому что его дыхание образовало клубок тумана, растворившийся крошечными завитками. Он положил руки на приборную панель и посмотрел на свое лицо в зеркало заднего вида.
— Я поймал вас перед тем, как вы упали, — не оборачиваясь, произнёс Скотт. Его голос звучал приглушённо.
— Кажется, я испачкал ботинки, — сказал Джордж, не видя своей обуви в полумраке машины. — Эм, Скотт… Спасибо.
— Не стоит.
— Я…
Он искал что-то, что могло бы приблизить его к этому существу. Он искал в себе те чувства, которые должны были пробудить в нём речи проповедников и политиков, но их не было. Он мог только проявить терпение и стараться продолжать общаться нейтрально.
Скотт не дал ему слишком много времени на раздумья. Он развернулся к рулю и положил пачку сигарет, которую Джордж оставил в ресторане, рядом с коробкой передач.
— Лейтенант Хэмптон, — в его голосе прозвучало что-то церемонное, — вы должны определиться. Хотите, чтобы я оставил вас дома, или поехать со мной? Я поставил в известность своё начальство, но, боюсь, у нас не так много времени, чтобы дожидаться подкрепления, если мы хотим разобраться во всём до того, как станет слишком поздно.
Джордж взглянул на Скотта. Он увидел, как эти огромные, некогда человеческие глаза смотрели прямо на него. В этих чёрных впадинах мир отражался вверх тормашками. Джордж поднял пачку сигарет и улыбнулся, а потом кивнул.
— Тогда поехали.
Вода после недавних дождей в Восточном Кембридже переполнила сточные канавы, забитые мусором и увядшими листьями. Небо стало непроглядно чёрным, будто кто-то забыл дорисовать верхнюю часть пейзажа, и над ними была теперь лишь огромная пустота без единой звезды. Но вскоре стало ясно, что там, наверху, всё-таки что-то есть, потому что оттуда с титаническим раскатом грома хлынул ливень. Джордж раздавил окурок в пепельнице и в десятый раз провёл рукой по волосам. Они со Скоттом прошли мимо итальянского ресторана, где долговязый парень рассеянно наблюдал за дождём. Несколько машин остановились на тротуаре рядом с безлистным деревом, его скрюченные ветви с неоспоримым упорством противостояли дождю. Джордж на секунду представилось, будто эти скрюченные ветви, похожие на костлявые, тоскующие руки, то ли призывают дождь, то ли тщетно пытаются его удержать, пережидая тяжёлые времена, пока не начнут расти новые листья.
Скотт припарковался рядом с телефонным столбом. На стене красовалось граффити с непристойностями. Бездомный укрывался от дождя под дырявым асбестовым карнизом. Чуть дальше по улице, возле угла, где только что из такси вышло двое мужчин, стоял «Яунде» — джентльменский клуб, куда обычно ходили, чтобы потратить деньги на проституток и покрутить колесо рулетки. Яма с грязью, в которой, по словам Кроулера, можно было найти того, кто приведёт их к Голосу.
Проходя через фанерную дверь «Яунде», вы попадаете в мир, пропахший дешёвой выпивкой и табачным дымом. Тусклый розоватый свет исходил от видавшей виды барной стойки, за которой жилистый длиннолицый бармен подавал напитки кучке парней, похожих на семечки, норовивших своими потными ладошками залезть под одежду экзотических танцовщиц, исполнявших на чёрной сцене в противоположной стороне зала эротические танцы под непрекращающуюся психоделическую мелодию.
Намётанный глаз Хэмптона сразу заметил пару головорезов, следивших за тем, чтобы в заведении всё оставалось под контролем. Один из них, круглолицый парень в водолазке, сидел рядом с пианино, которое, судя по виду, уже несколько десятков лет как сломано. Второй сидел с краю барной стойки и наблюдал за всем происходящим глазами, опухшими от дыма. Разумеется, оба сразу же заметили присутствие Хэмптона
