Сгореть в огне - Ника Лемад
– Вернитесь в корпус, – напомнил Ройс, все еще стоявший рядом. – К вам зайдут медики для оказания помощи.
* * *
Когда бронированная перевозка, пролетев по тоннелю, с визгом затормозила на подземной стоянке бункера, красная Берсона главы гвардии уже была там. Сам Донатан Хоён стоял ровно по центру коридора, так что гвардейцы вынуждены были остановиться перед ним с носилками, на которых лежал залитый кровью его сын. Данте Хейлис неслышно возник рядом.
– Он умирает, глава Хоён.
Непроницаемый взгляд главы гвардии переместился с анатомика на Джуна, из которого, казалось, выкачали всю кровь, по цвету он ничем не отличался от того же Хейлиса. Яркими пятнами были лишь уже совсем тоненькие красные ручейки, все еще стекавшие из ушей и носа, увеличивая лужу под ним. Скользнул глазами по трубке, торчащей из горла.
– Остудить, – коротко приказал он.
Анатомик слегка прищурился, не торопясь выполнять.
– Его температура – сорок пять градусов, глава Хоён. И тело по умолчанию мертво. Согласно инструкции, мозг сгоревшего психоделика принадлежит лаборатории, а не гвардии… – Обошел Донатана Хоёна, который не двинулся с места, все так же не пропуская носилки дальше. Обернулся и снял с себя капюшон, открывая белые глаза, в которых мелькнуло удовлетворение: он все же получил голову Джуна. При стольких свидетелях, что никто не посмеет лишить его трофея, добытого с таким трудом. – Вы бы лучше занялись его напарником Хамиром, который взломал лэптоп и переврал все данные.
– Я сказал – остудить! – лицо Донатана Хоёна застыло. Серые глаза, устремленные на Джуна, почернели.
– Глава Хоён, – терпеливо проговорил Рауф Имерия. – Не вмешивайтесь. Психоделик был вашим до тех пор, пока функционировал. Теперь он наш. Пропустите…
Донатан Хоён медленно обвел глазами пятерых анатомиков, которые по очереди начали прятаться в своих капюшонах, не выдерживая тяжелого взгляда. Хейлис сдвинул белые брови, но в итоге так же отступил.
– Не пожалейте потом об этом, виар, – резко проговорил он. – Этот инспектор погиб при исполнении. Вы получите в результате жалкий овощ.
Глава ни жестом не показал, что жалеет, отступил, пропуская носилки к лифту. И сам пошел следом за стражниками с тем же выражением на жестком лице, с каким и встретил автомобиль анатомиков на стоянке.
Джун не подавал никаких признаков жизни. Если бы не едва слышный хрип в трубке, он бы точно сошел за труп. Медики не слишком церемонились с ним, перекидывая с носилок на лабораторный стол. Надрезали рукава мундира с двух сторон, рывком оборвали их до самых плеч, и уставились на катетеры, вставленные в вены немного ниже локтей.
– Работа Райера Хамира, – сообщил главе Хоёну Рауф Имерия, и его губы искривила усмешка. – Накачивал его нолином, судя по тому, что обнаружилось при нем. И скрывал его реальное состояние. А длилось все, – нагнулся к Джуну, осмотрел его губы, – не один, и даже не два триместра, судя по этим язвам. Если мы его остудим, и он каким-то чудом сможет открыть глаза – его будут судить, глава Хоён. Вместе с его напарником. К сожалению, Амира и их ментор успели сбежать.
Донатан Хоён бесстрастно выслушал медика, потом указал на сына.
– Я осведомлен о наказании. Анимилантикс подключайте. Ваше дело – добиться, чтобы он открыл эти самые глаза, а моя уже забота – судить за преступление, которое он совершил. Выполняйте!
Хейлис злобно дернул щекой, но направился к холодильным ящикам за анимилантиксом. Стиас Зеймир с двумя другими медиками покинули лабораторию, оставив психоделика на попечение Хейлиса и Имерии.
Рауф снял мантию, рывком кинул на ближайший стол, подкатил капельницу ближе. Пока Хейлис закреплял на штативе пакет с прозрачным охладителем, ввел в плечо Джуна гемостатик для остановки кровотечения. После чего к одному из катетеров присоединили систему капельницы.
– Обработайте все раны, чтобы не было воспалений, – велел глава Хоён, заложив руки за спину.
– Его нужно раздеть, – заметил Имерия, мрачнея все больше: подопытный даже в бессознательном состоянии пытался выскользнуть из их рук.
– Стесняетесь? – поднял одну густую бровь глава Хоён. И получил в ответ гневный взгляд. Имерия взял в руки ножницы, чтобы разрезать одежду на гвардейце.
И отец, и два медика сразу заметили, как похудел Джун с момента последнего обследования. Буквально за десять дней из здорового человека превратился в жертву голодовки. Живот впал почти до позвоночника, ребра выступали так сильно, что между каждым из них виднелось по глубокой впадине. И руки, и ноги – везде отчетливо выступали кости. Хейлис быстро осмотрел его и, не найдя повреждений нигде, кроме лица и кистей, накрыл Джуна простыней.
– Он не ест, не может, – зачем-то сказал, хотя это было понятно и так. – Глава Хоён, вы уверены, что ему стоит приходить в себя?
Легкая смерть, пока психоделик ничего не чувствует, по убеждению анатомика была гуманной. По мнению же Донатана Хоёна пилить череп еще живого сына, пусть он и ничего не осознает – недопустимо. Никто не посмел вспомнить о том, что головы других психоделиков глава гвардии не спешил спасать так, как голову конкретно этого гвардейца.
Донатан Хоён находился в лаборатории еще несколько часов, пока температура тела распростертого на столе инспектора не остановилась на отметке тридцать пять градусов и его не отключили от капельницы. После чего потребовал вывести показания вживленных в него датчиков на свой лэптоп. Несколько дней Джун Хоён будет находиться в вегетативном состоянии, похожем на кому. И только потом можно делать какие-либо прогнозы.
– Я слежу за ним, – предостерег глава Хоён анатомиков от необдуманных поступков. Ему нужно было уйти, и требовалась уверенность, что медики ничего не сделают с Джуном. Оберегая одного сына от преждевременной гибели, он опасно надолго оставил второго в руках следователей. Глава Хоён понесся в штаб Третьего центра, где на одном из нижних этажей, в тесной, едва отапливаемой камере заперли Райера.
– Медику его показали? – сухо осведомился он, спускаясь в сопровождении следователя вниз.
– Да, глава Хоён, – доложил Дайтор Риз. – У инспектора Хамира открытый перелом угла челюсти. Обездвижили и зашили разрывы мягких тканей.
Донатану Хоёну следовало догадаться самому, что обездвижили Райеру не только челюсть, но и его полностью. В камере стоял один-единственный стул, к которому заключенного и пристегнули, сковав между собой еще и ручные и ножные кандалы, и пропустив цепь под сиденьем стула. Так что спина на несколько часов оказалась выгнута дугой.
