Дэн Симмонс - Пятое сердце
Холмс почувствовал, как холодная рука неотвратимого рока сжимает сердце, и оттолкнул ее прочь.
– Холмс, унктепи! Якте! – Слова, произнесенные почти шепотом, оглушили Холмса, как крик, яростный боевой возглас в шуме ветра над прерией. «Холмс, вы его убьете! Ты его убьешь!»
– Да, – прошептал Шерлок Холмс.
Паха Сапа улыбнулся и уже обычным голосом произнес:
– Токша аке чанте исла вачиньянкин ктело! Хечету. Милакуйя оясин!
Холмс понял каждое слово: «Я увижу тебя вновь оком моего сердца! Да будет так! Все мои родичи!»
– Милакуйя оясин! – ответил Холмс. («Все мои родичи!»)
Они двинулись в противоположные стороны, и лишь через две минуты Холмс вспомнил, что должен идти к пирсу, где ждет катер.
8
Еще не было шести утра понедельника и над Белым городом по-прежнему висела полная луна, когда Шерлок Холмс привез Генри Джеймса к Павильону изящных искусств и мануфактур.
– Не понимаю, почему я должен участвовать в этой… в вашей неизвестной затее, – пробурчал сонный и недовольный Джеймс.
– Потому что это необходимо, – ответил Холмс. – Вы участвовали в ней с самого начала, и сегодня будет завершение. Вы нужны здесь. К тому же я сказал даме, что ключ будет у вас…
– Какой даме? Какой ключ? – еле выговорил Джеймс и тут же умолк, увидев, что у входа в самый большой павильон ждут полковник Райс, агент Драммонд и глава чикагской полиции Макклафри.
Райс впустил всех в павильон и запер за ними дверь. Холмс впереди остальных двинулся к лифту компании «Отис-Хейл». На время, когда лифт не работал, ажурная шахта запиралась. Полковник Райс отпер ее и протянул ключ Холмсу, который им же открыл кабину.
– Как видите, мистер Джеймс, – сказал Холмс, вручая ключ писателю, – он подходит к обеим дверям. Откройте их, только если некая дама попросит вас отвезти ее на верхнюю галерею. Она может действовать… э-э… настойчиво.
– Но я не знаю, как управлять… где нажимать… – начал Джеймс.
Драммонд вошел в кабину и показал рычаг сбоку от двери:
– Для подъема поверните влево. Чем дальше влево, тем быстрее подъем. Не забудьте остановиться на крыше, не то нам придется искать вас и вашу пассажирку на Луне.
– Там есть механический датчик, который замедляет и останавливает кабину, что бы ни делал лифтер, – сказал полковник Райс, опасаясь, что Джеймс примет шутку за чистую монету.
Джеймс по-прежнему мотал головой и пытался вернуть ключ Холмсу.
– Чепуха, – сказал Холмс, отказываясь забирать ключ. – Вы тысячу раз ездили на лифте, мистер Джеймс.
– Куда реже, – буркнул писатель; в Лондоне, а уж тем более в его любимых Риме и Флоренции лифтов практически не было.
Считая, что вопрос улажен, Холмс повернулся к Драммонду, который вместе с ним стоял в шахте:
– На каком числе стрелков вы остановились?
– Президент Кливленд категорически запретил ставить людей с винтовками на видных местах, – ответил Драммонд. – Он сказал, это превратит радостный день открытия во вторую инаугурацию Линкольна, когда солдаты стояли на каждой крыше.
– Отлично, отлично. Так на каком числе хорошо спрятанных стрелков вы остановились?
– Двенадцать. Они будут лежать или как-то еще прятаться на крыше каждого большого здания в пределах прямой видимости от южной галереи этого павильона.
Холмс кивнул:
– Оптические прицелы?
– Двадцатикратные, – ответил Драммонд.
– Не забудьте напомнить им, чтобы не стреляли, если я не подам сигнал или не буду убит, – сказал Холмс. – Нам не нужна перестрелка над головами стотысячной толпы.
– Почему вы так уверены, что Лукан Адлер займет позицию на галерее именно этого здания? – спросил полковник Райс.
– Просто уверен, и все, – ответил Холмс. – Он будет на восточном конце смотровой площадки. За установленным там немецким прожектором либо рядом с ним.
– Неудобный угол стрельбы для всех наших снайперов, – заметил Макклафри.
– Именно так, – согласился Холмс.
– Однако мы не дадим ему уйти из здания живым, – сказал Райс.
Холмс с улыбкой повернулся к Джеймсу:
– До десяти часов утра посетители будут свободно подниматься на смотровую площадку и спускаться с нее. Затем Колумбовы гвардейцы полковника Райса попросят всех освободить крышу, проверят, что никто не остался, потом запрут кабину и шахту. Ключ будет у вас.
– Какой даме я должен его отдать? – слабым голосом спросил Джеймс.
– Вы узнаете ее по фотографии Ирэн Адлер, которую я вам показывал. Золотисто-каштановые волосы. Волевой подбородок. Высокие скулы. Почти лиловые глаза. – Холмс протянул руку. – Пора прощаться, старина. Спасибо за все.
Джеймс пожал ему руку и опасливо глянул на двухсотфутовую шахту, в которой должен был поднять лифт. Затем все четверо вышли из павильона. Полковник Райс вновь запер наружную дверь.
– Павильон Изящных искусств и мануфактур откроется в обычное время, – сказал Райс Генри Джеймсу. – В десять мои люди очистят Смотровую площадку, и мы повесим табличку, что лифт и площадка закрыты с десяти до двух. Многие захотят посмотреть на президента с удобной точки, но все галереи будут на это время закрыты. Вам нужно быть здесь в десять.
Джеймс глянул на большой ключ и убрал его в жилетный карман.
– Что мне делать до тех пор? – спросил он почти жалобно.
– На вашем месте, – ответил агент Драммонд, – я бы вернулся на яхту сенатора Камерона, благо катер ждет, и поспал бы еще часа два. Главное, поручите кому-нибудь вас разбудить, чтобы в десять быть тут – вместе с ключом. Вам не придется никому ничего объяснять. Публика прочтет табличку на запертой шахте и разочарованно отправится смотреть на президента с площади перед Административным корпусом.
Позже Джеймс не мог вспомнить, кивнул ли он, прежде чем развернуться и пойти к пирсу.
9
Небо затянуло облаками, собирался дождь, однако за несколько минут до прибытия президента Кливленда выглянуло солнце и, словно по команде, залило лучами зрителей и официальных гостей.
Еще не видя президентского кортежа, Холмс услышал, как толпа на площади перед Административным корпусом разразилась криками и аплодисментами. Сыщик смотрел в длинную узкую щель, которую рабочие по указанию полковника Райса прорезали в металлическом основании огромного прожектора на юго-западном углу Смотровой площадки Павильона изящных искусств и мануфактур. Отсюда ему была видна вся галерея до такого же прожектора на юго-восточном углу. Если Лукан Адлер выбрал для стрельбы другую точку, то прославленный сыщик Шерлок Холмс будет последним идиотом, который лежал, скрючившись и обливаясь по́том, в наглухо закрытом ящике, покуда президента Соединенных Штатов застрелили откуда-то еще.
Если только Колумбовы гвардейцы полковника Райса или снайперы агента Драммонда не увидят и не застрелят Лукана раньше.
Холмс знал, что этого не произойдет.
Часы, которые он положил на пол в узкой полоске света, показывали ровно одиннадцать, когда оркестр заиграл президентский гимн; это означало, что Кливленд начал подниматься на трибуну. Холмс, лежа в позе эмбриона под тяжелыми проводами, заполнявшими почти весь ящик, продолжал смотреть в щель, но не видел никакого движения. Сейчас президент был легкой целью для Луканова маузера (если убийца и впрямь выбрал эту винтовку) с сотни других мест над заполненной людьми площадью. По аплодисментам, которыми встретили кортеж президента и выступления первых ораторов, чьи голоса досюда почти не долетали, Холмс определил, что толпа заполнила обе стороны лагуны до самого Перистиля и дальше, боковые улочки и пирс.
Он знал расписание до секунды и, когда толпа притихла, слушая благословение слепого капеллана, отметил про себя, что церемония отстает от графика по меньшей мере на три минуты.
Дэниел Бернем и другие директора выставки учли печальный опыт прошлого октября, когда все промерзли до костей, и постарались сделать открытие как можно более коротким. Тем не менее прошел целый час (до Холмса долетели обрывки графоманской «Оды Колумбу» и прочей бессмысленной чепухи), прежде чем президент вышел на ораторский помост и генеральный директор выставки Дэвис встал, чтобы его представить.
Через восточную щель Холмс видел, как якобы запертая дверца ящика под исполинским прожектором в восточном конце галереи бесшумно распахнулась. Лукан Адлер вылез из тесного пространства и вытащил длинный сверток. Он развернул черную ткань, и Холмс даже с такого расстояния определил, что у Лукана и впрямь пятизарядная винтовка Маузера образца девяносто третьего года с двадцатикратным оптическим прицелом.
Холмс ногой распахнул дверцу ящика, встал и двинулся к Лукану.
* * *Генри Джеймс два часа стоял у неработающего лифта и слушал, как посетители возмущаются невозможностью поглядеть на президента со Смотровой площадки. Однако сейчас, перед началом президентской речи – голоса с трибуны долетали, хоть и негромко, в раскрытые двери опустевшего павильона, – писатель остался у лифта совершенно один.
