Алексей Троненков - Шагнуть в пропасть и полететь…

Огромную территорию завода, сменили уродливые грязно-стеклянные постройки советского времени, принадлежащие, судя по вывеске, «Автоколонне номер такой-то», с непременной доской почета, с которой на железнодорожное полотно угрюмо взирали лучшие люди предприятия.

Скрытый же за огромными липами тесный дворик штаб-квартиры ГАИ с непременными остовами разбитых автомобилей во устрашение отчаянных гонщиков вообще нагонял скуку смертельную.

И вот железнодорожный переезд с вечной очередью из автомобилей, раздолбанных вдрызг рейсовых автобусов, призывов без упора не работать и обязательной толстой теткой со скрученным в трубочку оранжевым флажком в руке возле будки из белого кирпича. Своеобразная граница города, за которой начинаются лесопосадки, переходящие в довольно приличные чащобы до самого Серпухова.

Брели по самой кромке леса. По затейливо петляющей тропинке среди небольшого, но крайне неприятного болотца с пушистыми камышами, которая постепенно карабкается на зеленый бугор, протянувшийся вдоль полотна, усеянный еще свежими коровьими «лепешками» и вздыбливающийся время от времени толстыми сухими и отполированными миллионами подошв корнями. До дома оставалось три километра…

Как его встретят? И как он объяснит свое почти недельное отсутствие! Доблестного сотрудника всяческих служб вырубили струей газа в его же собственном подъезде, переодели в вонючее рванье, увезли и определили в кутузку за тридевять земель!! А домой он добирался пешком в оборванной компании бомжей, чей предводитель снабдил его нелегальным стволом… Он застонал и закрыл глаза.

А закрыл он их по причине пришедшей в голову шальной мыслишки, будто вполне может статься, весь этот кошмар был подстроен фирмой «Сухомлинский и K°.», и если так, то они его почти убедили вернуться на службу, ибо вообразить свой остаток жизни, насыщенный вот такими приключениями, мозг решительно отказывался. Но закрыть глаза от стыда за собственное малодушие все же силы нашлись…

Перед тем, как снова пересечь железнодорожное полотно и войти в свой город, Сергей сел на склоне холма и некоторое время глазел на приходящие электрички, на заполняемые толпами народа перроны. Всех этих людей, завершивших свой очередной рабочий день, ждала дома семья… и ужин, что немаловажно. Спокойные, возбужденные, угрюмые и радостные лица.

Вечерело… «Ты еще добавь, воздух стал прозрачным и свежим, а солнце пламенем отразилось в виднеющихся окнах выходящих к лесу домов!» зло оборвал он себя, но ничего поделать не мог. Все было именно так — и воздух, и предзакатное солнце в окнах, и щемящее чувство тоски в этот вечерний час. И вроде не было причины для нее! Ну, поволновались дома, появится он через десять минут и успокоит всех. Отмоется, переоденется и поиграет с сыном. Но что? Что не дает ему покоя? Откуда эта тоска на пороге радости?! «Еще одна реплика в подобном стиле, и…»

— Идем, что ли, Петр Иваныч…

Все члены их бродячей труппы, по указу Петра Иваныча, спустились к лесу и табунком расположились на огороженной орешником полянке. Вдвоем же они переоделись в одежду, более подходящую для города и бдительных взглядов милицейских патрулей, пересекли по сухой вытоптанной дорожке поле, причудливо разделенное хозяйственными жителями города на огороды, миновали Симферопольское шоссе и юркнули в зеленые дворы.

Не обращая внимания на шарахающихся от них, точнее от живописной мочалы на подбородке Петра Иваныча, прохожих, путники стремительно, почти бегом приближались к дому Сергея. Перед последним поворотом, образуемым углом ограды детского сада, Петр Иваныч, трусивший позади Сергея, остановился и дернул того за рукав.

— Все, — тяжело выдохнул Петр Иваныч, — к своему дому пойдешь сам. А то там слишком много народа…

— С чего Вы взяли, Петр Иваныч? — обернулся к нему Сергей. — Обычный дворик…

— Да ни с чего я не взял! — перебил его старик. — Вон, он знает лучше…

Сергей взглянул по направлению вытянутой руки Петра Иваныча и обомлел — в двух шагах от него развевался легким белым плащом молодой человек, которого еще секунду назад на этом месте не было и появиться было неоткуда. Было в его лице что-то знакомое, ассоциирующееся почему-то со Штатами. И он вспомнил! Шесть лет назад. Лос-Анжелес. Автоматные очереди, спешно превращающие в требуху номер-люкс гостиницы «Мариотта». И вот подмосковный городок…

Человек кивнул, и враз оробевший Петр Иваныч растворился среди буйствующего кустарника. Сергей прислонился к ограде детского садика, справедливо полагая, просто ради удовольствия его лицезреть, один из ликвидаторов (так, кажется, он назвал себя тогда — от имени и по поручению Высоких небес… выпендрежник) вряд ли станет возникать на пути.

— Ты чего это ухмыляешься! — поинтересовался Сергей, пытаясь незаметно нащупать рукоятку пистолета и вспоминая, есть ли в стволе патрон или нет.

— Да видок у тебя…

Ликвидатор широко осклабился, затем враз стал серьезным и даже печальным. И выражение этих холодных голубых с зеленью глаз можно было трактовать как угодно, не исключая и собственного приговором.

— Тебе не стоит ходить туда.

— Почему? — несмотря на вечернюю прохладу, Сергей чувствовал враз прилипшую к мокрой спине рубашку.

Получалось, его необъяснимая тоска над железнодорожным полотном обрела свое физическое воплощение.

— Почему? — снова переспросил он. — И что ты здесь делаешь?

— Я здесь по другим делам, но подумал, почему бы заодно не спасти тебе жизнь?

Сергей понял, посланник пытается заговорить его. Вялость как рукой сняло. Выхватив пистолет, ринулся было мимо ликвидатора, но железная рука пригвоздила его к месту.

Как пишут, проклятье уже готово было сорваться с губ Стоцкого, как гулкий взрыв заложил уши, вызвав при этом обильный листопад. А над детсадовским летним тентом, превращенным в эпоху недоразвитого капитализма в общественный сортир, взметнулась тугая спираль черного дыма. Этот тент как раз скрывал от них окна квартиры, куда он так стремился…

Сергей обернулся, но ликвидатор словно растворился во тьме под липами. Сам он, шатаясь, вышел из-за угла садика и окаменел. Густой дым валил из окон его квартиры, щедро покрывая хлопьями сажи доступную кусок стены и окна соседних квартир. Не вполне владея собой, Сергей пересчитал этажи, надеясь на какое-нибудь чудо. Но это был именно его пятый этаж…

Оцепенение длилось до тех пор, пока возбужденный гул толпы не прорезал тоскливый вой пожарных машин. Машинально отметил про себя, времени прошло не так уж и много — пожарная часть располагалась метрах в трехстах через пару кварталов. Тогда что же он, дурак, стоит! Он еще может их спасти… Резким движением Сергей сунул пистолет сзади за пояс, чувствуя раздираемую «мушкой» кожу и бросился напролом через кусты акации к подъезду.