Визионер: Бег за тенью - Женя Гравис
– Глаша, ты не одолжишь мне своё пальто? И шляпку?
Редакция газеты «Московский листок» занимала особнячок с двумя флигелями в Ваганьковском переулке. Трёхэтажное здание с игривым балкончиком над крыльцом имело слегка потрёпанный вид. Каково оно внутри – Соне узнать не удалось. Весьма к месту встреченный у входа дворник разъяснил, что хрониками происшествий в редакции ведает некий Чижов, имеющий обыкновение в это время суток перекусывать на свежем воздухе на соседнем бульваре: «Блондин, коричневое пальто. Не ошибётесь».
Искомый блондин – с записной книжкой и пирожком – впрямь отыскался на лавочке. И, глядя, как он щедро делится крошками со стайкой воробьёв, Соня тут же выработала план знакомства – такой же незатейливый и доступный, как этот пирожок с ливером.
«Девица в беде».
Проходя мимо скамейки, Соня поджала ногу, охнула и покачнулась. Блондин ожидаемо подскочил. Воробьи возликовали – им досталась почти половина репортёрского обеда.
– Что случилось? Вам помочь?
– Кажется, я подвернула ногу, – Соня оперлась о заботливо подставленную руку и, прихрамывая, потянула спасителя в сторону скамейки.
– Вам больно? Вызвать врача?
– Нет-нет, благодарю вас. Ничего страшного. Просто надо посидеть немного. Вот здесь, на лавочке, будет хорошо.
– И всё же, может, стоит позвать лекаря?
– Вы очень любезны, но не стоит волноваться. Я просто неудачно ступила, а вы так вовремя меня спасли. Я Аглая, Глаша, – Соня решила, что вместе с одеждой горничной не зазорно позаимствовать и её имя.
– Чижов. Сергей, – мужчина пожал протянутую руку. Молодой – пожалуй, и тридцати нет. Вид только осунувшийся какой-то. Спит, что ли, мало? Или оттого, что питается всухомятку?
– Как уместно вы здесь оказались. Наверное, работаете неподалёку?
– Да, в редакции «Московского листка». Я журналист.
– О, я обожаю вашу газету! – Сонин восторг в эту секунду был неподдельным. – Надо же, настоящий журналист! У вас такая… героическая профессия, – Соня с восхищением заглянула мужчине в глаза. Глаша уверила, что в её одежде барышня выглядит «вельми миленько», а это как раз то, что было нужно.
Чижов смутился.
– Ну, что вы… По правде говоря, геройства в моей работе немного. Больше беготни и писанины.
– Не говорите так. Ведь нужна смелость и решительность, чтобы везде успевать и всё разузнать первым. А вдруг пожар? Или кража? Это же опасно.
– Здесь вы угадали. Как раз всякие происшествия – это мой, так сказать, конёк.
– Ах, это моя любимая рубрика. Вы так увлекательно пишете, невозможно оторваться.
Проглотит наживку? Люди так любят рассказывать о себе. А уж когда их хвалят…
– Благодарю, – журналист смущался уже меньше и было заметно, что Сонина похвала ему приятна. – Хотя, признаться, места под хроники мало дают, не распишешься.
– О, вам просто нужен большой репортаж о каком-нибудь интересном деле. Наверняка вам попадалось что-то захватывающее?
– Не сказал бы… В нашей провинции нечасто случается интересное. Сегодня вот наблюдал, как студенты подрались в очереди в театральную кассу.
– Нет, не то. Вот если бы, к примеру, случилось загадочное убийство…
– Ну, на днях был достойный внимания случай.
– Расскажите же, не томите.
– Девушку в пролётке кто-то привёз на вокзал. Хватились – а она бездыханная.
– Боже мой! Совсем неживая? Что с ней случилось?
– Полиция сказала – переохлаждение, но по секрету мне в полицейском морге сообщили, что это не так. Опоили её и уже такую привезли. Правда, просили пока не писать об этом – мол, расследование ещё идёт.
– Батюшки-светы, страсти-то какие… А вы её видели? Красивая?
– Видел. Пожалуй, красивая. Брюнетка, молодая. Меня, признаться, её взгляд удивил.
– А что взгляд?
– Надменный очень, высокомерный даже. Нелепо говорить об этом, но она там сидела безжизненная и смотрела на нас так – сверху вниз, презрительно. Ох, я увлёкся… Зачем вам, милой девушке, такие жуткие подробности.
– Что вы, что вы! Я такие тайны люблю. Там наверняка трагическая история несчастной любви, – Соня сложила руки внутри заячьей муфты и сделала драматическое лицо. В кино так делают: глаза вверх и мировая скорбь в глазах. – А, кстати – она слева или справа сидела? Или посередине?
Чижов удивлённо посмотрел на девушку. Ох, Соня, опасно балансируешь.
– Вдруг там мужчина рядом сидел? Бросил бедняжку, отверг её и опоил? – поспешила добавить Софья.
– Справа она была. А мужчин никаких не наблюдалось.
– А может, всё-таки замёрзла, как думаете?
– Сомневаюсь. Одета она тепло была, по погоде, только вот несколько странно.
– В чём же странность?
– Фасон старинный совсем. Я-то, признаться, в этом мало понимаю, но мой источник в полиции всё подробно описал. Слова ещё архаичные такие, в статью не возьмёшь, все их забыли давно. Информатор сказал, что лет сорок назад такое носили. Вот, смотрите.
Чижов развернул блокнот, который всё это время держал в руках:
– Я всё записал, да не пригодилось.
Зрительная память у Сони всегда была отменная. А обстоятельный журналист не упустил ни одной детали: и костюм, и внешность убиенной описал во всех подробностях.
– Занимательно вы рассказываете, но, боюсь, мне уже пора. Я и так вас задержала сверх меры, – Соня покрутила носком ботинка. – И нога совсем не болит. Премного благодарна за помощь и приятно было познакомиться.
– И мне. Жаль, что вы так скоро уходите. Может быть, увидимся ещё? Я тут всякий день бываю. Как вас найти? Где вы живёте?
Ох, Соня, всё-таки немного переиграла. Не надо было так на него глаза таращить. Слишком восторженно.
– Вот что, – Соня нахмурила лоб. – Вы напишите мне свой номер, я вам телефонирую, как только время будет. Ладно? Ну, до свидания!
Листок с номером Софья, подумав, решила всё же не выбрасывать. Вдруг ещё пригодится. Болтливые журналисты на дороге не валяются.
Попугай в голове звонил, не переставая.
Глава 5. В которой постигается искусство общения
– Так и знала, что ЭТА на чём-нибудь попадётся.
Взгляд помещицы Шиповой – цепкий, настороженный – прошёлся от Митиных штиблет вверх, по слегка измятым брюкам, по клетчатому пиджаку, задержался на белом воротничке и наконец сердито остановился в районе левой брови со шрамом. Митя давно привык к тому, что собеседники бесцеремонно разглядывают его внешность, отмечая (порой вслух) разноцветие радужки. «Гетерохромия, Митя,
