Поймать хамелеона (СИ) - Юлия Цыпленкова
— Где Глаша? — спросил Михаил, не стремясь расшаркиваться.
Воронецкий казался встревоженным, оттого, должно быть, и был не любезен. Впрочем, это было вполне объяснимо. Сестры своей он до сих пор не увидел, хотя и знал, где она должна находиться. Скорей всего, и без того недовольный соседством Глашеньки с посторонним мужчиной, теперь Михаил и вовсе начал нервничать.
— Не стоит волноваться, Михаил Алексеевич, — улыбнулся ему Котов. — Глафира Алексеевна сейчас находится у Федора Гавриловича. Мне надо было отлучиться, и я посчитал, что оставить даму в одиночестве на продолжительный срок будет дурно и сопроводил ее к Ковальчуку. Федор Гаврилович и его семейство заверили меня, что позаботятся о Глафире Алексеевне. Но вот я вернулся и намеревался как раз отправиться туда, чтобы проведать вашу сестрицу.
— Федор Гаврилович? — переспросил Михаил и заметно расслабился. — Так и вправду лучше. Благодарю вас за заботу о моей сестрице и за вашу помощь в этом деле. Александр Александрович мне всё рассказал. Простите, что повел себя неучтиво, я волновался о Глашеньке.
— Понимаю, — чуть склонил голову Котов, — и не сержусь. Кстати, если желаете привести себя в порядок и переодеться, то можете это сделать. Ваши вещи находятся у меня. Степан погладит, если требуется, всё, что вы ему дадите.
Воронецкий встрепенулся и наконец улыбнулся в ответ:
— Это было бы недурно, благодарю вас.
В это мгновение в гостиную вошел Стёпа с подносом. И когда поставил свою ношу на стол, Олег велел ему:
— Дружочек, проводи Михаила Алексеевича к его вещам и помоги привести их в должный вид.
— Слушаюсь, барин, — поклонился младший розыскник и, когда Воронецкий поднялся с кресла, указал на дверь: — Прошу.
Рыкин и Котов проводили взглядом Михаила и Стёпу, и когда те скрылись из виду, Олег разлил коньяк по стаканам, подал один приятелю, а после присел в кресло и произнес:
— Меня терзает любопытство, Сан Саныч, рассказывайте.
Сыщик глотнул коньяка, после отставил стакан и взял чашку с кофе. Добавив туда маленький кусочек сахара, размешал, а затем бросил на приятеля чуть ироничный взгляд.
— И в чем же причина вашей немилости, друг мой? — с улыбкой спросил Олег. — Не просто же так вы пытаете меня молчанием.
— Разумеется, не просто так, — согласно кивнул Рыкин. — У нас более нет подозреваемых по вашей вине.
— Наказывать по этой причине невиновного — не выход, — заметил Котов.
— С этим сложно спорить, — усмехнулся Сан Саныч. — Михаил Алексеевич и вправду невиновен, и тому лучшее доказательство — новое убийство.
— Да что вы, — натурально изумился розыскник, — опять труп?
— Да, — Рыкин отвел взгляд и вздохнул. — В этот раз разбойная морда по имени Гаврила Тришкин. Шел с такими же разбойными мордами в бордель на Мещанской, а по дороге к ним привязался молодой мужчина с уже известными приметами. Итог этой встречи тоже известен. Впрочем, его приятели уверяют, что он прожил после этой встречи еще несколько часов, пока они решались везти его в больницу. А когда привезли, он уже был мертв.
— А чего же раньше не привезли? — удивился Олег. — Быть может, спасли бы бедолагу?
— Да грешков на том Гаврюше немало, опасались везти, — пояснил Сан Саныч. — Думали, оклемается. А пока ждали, тот и отдал Богу душу.
Котов покачал головой.
— Досадно однако. А ведь мог быть первый живой свидетель, кто видел убийцу совсем близко.
— Да уж, — вновь согласился Рыкин. — Но для Михаила Алексеевича эта смерть оказалась во благо. Хоть какую-то пользу Гаврюша принес. К тому же подтвердилась личность господина Воронецкого. Да и объяснение своим отлучкам он все-таки дал. Как прочитал письмо от сестрицы, так и начал говорить. Я проверил, оказалось всё в точности так.
После этих слов сыщик усмехнулся и, покачав головой, отпил кофе.
— Ну и где же? — встрепенулся Олег.
Рыкин бросил взгляд на дверь, после склонился к приятелю и, понизив голос, ответил:
— У зазнобы, — и вновь усмехнулся, — дело молодое, знаете ли. В тот день, когда убили Румпфа, Михаил Алексеевич решил зайти к знакомцу своего компаньона представиться, познакомиться. Там у них по коммерческому делу связи. Убедился, что с сестрицей всё в порядке и отправился исполнять поручение компаньона. А у того знакомца оказалась прехорошенькая дочь, вот и задержался.
Живут они недалеко от Ковальчука. И пока Глафира Алексеевна находилась на приеме у нашего общего друга, Михаил Алексеевич стал захаживать к девице. Сестрицу надолго не мог оставить, а девица та в душу запала, вот и использовал то недолгое время, какое у него было, чтобы оказать ей, стало быть, внимание. Отец не возражал. А что возражать? Молодой человек серьезный, разрешение на ухаживания испросил, дворянин опять же.
И в тот день, когда убили Карасева, он опять у них был. Клялись в том всем семейством, прислуга подтвердила. Книгу какую-то обсуждали с девицей. Беседой увлекся и упустил время, когда сестрица должна выйти. А она еще ждать не стала, ушла. Михаил Алексеевич признался, что был зол не столько на нее, сколько на себя, испугался знатно, что за своими амурными делами сестру потерял.
А молчал, как вы и думали, оттого, что не желал, чтобы Глафире Алексеевне хуже сделать. Думал, так убережет сестру от позора. Да и о своем алиби молчал, но по иной причине — не хотел, чтобы то семейство о нем было дурного мнения. Но после письма да нашего разговора все-таки ответил на все вопросы. А там еще и Тришкина убили, так что с господина Воронецкого все подозрения сняты, и он был сегодня утром отпущен.
Я встретил его, привел к себе, чтобы мог умыться и побриться, а после к вам пошли, да не застали.
— А сестре что же о той девушке не сказал? — уже с искренним удивлением спросил розыскник.
Рыкин вновь глотнул кофе и причмокнул:
— Знатный кофе ваш Стёпка варит. А почему не сказал? Так не хотел, пока сестра недужит тревожить ее рассказами о своем счастье. Ее он к психотерапевту отвел, несмотря на явное нежелание, а сам на свидание. Опасался ссоры.
— Понятно, — улыбнулся Олег. — Признаться, я рад, что всё наконец разъяснилось.
— Только вот подозреваемых не осталось, — усмехнулся Сан Саныч. — И Дарья эта из Лесного как в воду канула. В доме ее два остолопа только были обнаружены. Говорят, какой-то Цыган привел — прозвище это. Саму Дарью раз или два только видели, заходила ненадолго.
