Владимир Романовский - Полезный Груз

А Чайковская вдруг уснула – внезапно, неожиданно, и чуть не свалилась со стула на ковер. Лёня подскочил, поддержал ее, и бережно уложил. Она свернулась клубочком на ковре, поворчала нечленораздельно, заютилась, и начала всхрапывать.

– Вы уверены, что об этом помещении никто не знает? – спросил Муравьев озабочено.

– Надеюсь, – откликнулась Пиночет. – Мы с Лёней всё это сами сооружали.

– А для каких целей?

– Проводили эксперимент. Изоляция от мира. Обнаружить нетрудно, если знаешь, что ищешь. Трюк весь в том, что никому такое в голову не придет – в таком доме искать потайную комнату.

– И долго вы собираетесь здесь сидеть?

– Нужно продержаться до утра, капитан. Сами понимаете. Утром напоим эту дуру кофе, отвезем в суд – и пойдем отсыпаться.

Лёня оттащил от бара две табуретки, прихватил свой стакан, сел на одну из табуреток, и стал саркастически разглядывать странную пару – Пиночет и Муравьева.

– Чего уставился? – спросила Пиночет.

– Насколько я понимаю, сыщик тебя не разочаровал. И даже обещал заняться якобы «нашим» с тобою делом. – Он повернулся к Муравьеву. – Моя сестренка живет иллюзиями. Думает, что все можно вычислить и высчитать без всяких исходных данных. Ее собственная контора ничего не смогла, а уж они-то искать умеют.

– Перестань, – попросила Пиночет. – По-хорошему. Датчики включил?

– Включил.

– Что за датчики? – заинтересовался Муравьев.

– Да так, – Пиночет отмахнулась.

– А все-таки?

– Сигнализируют, если кто-то начинает возиться наверху.

– Понятно. А что мы будем делать, если такой сигнал поступит?

– Сидеть тихо.

– А если те, кто возится, найдут вход сюда?

– Не найдут.

– А если все-таки найдут?

– Не успеют.

– А второй выход здесь есть? А то ведь – как в капкане.

– Есть второй выход, Муравьев, есть. Налейте себе кофе. До утра четыре часа. И расскажите, что вы думаете о нашей истории.

– Какой истории?

Лёня захихикал.

– Заткнись, тебе говорят! – велела Пиночет.

Лёня подал голос:

– Видите ли, капитан, вот уже много лет сестренку мою интересует моя родословная.

– А, это … – Муравьев пожал плечами. – Конкретно ничего сказать не могу, только в общих чертах.

Возникла странная пауза.

– В общих чертах? – переспросил Лёня. – Родословная в общих чертах?

– Я не так выразился, – Муравьев послушался совета и налил себе кофе. – Вы уверены, что хотите услышать … всё это?

– Муравьев, – сказала Пиночет мрачно. – Вы действительно в чем-то разобрались?

– Сопоставил. То, что говорили вы с тем, что рассказал Лопухин, и с некоторыми архивными данными. Я еще в университете увлекался странными историями.

Теперь даже Лёня посмотрел на него с интересом.

– И вы знаете, кто…

– Кто ваши настоящие родители? Пожалуй, да.

– Но при этом вы не знаете, как ее зовут, – заметил Лёня. – Бедная сестренка.

– Почему ж, знаю.

– И как же зовут мою бедную сестренку?

– Каприз дамы – закон, – наставительно сказал Муравьев. – Если дама желает, чтобы я притворялся, что не знаю ее имени – почему б и не подыграть ей? Это нетрудно.

Оседлав табурет, Пиночет вперилась в Муравьева глазами.

– Темните, капитан. Зачем?

– Сударыня, вам следует больше бывать на людях.

– Ну и кто же по-вашему Лёнькин отец?

– Профессиональный бандит. Налетчик.

Сделалась ожидаемая реакция – Пиночет обиделась. Не за то, что Лёнькин отец – налетчик, мало ли какие у кого бывают родители; а скорее из-за того, что Муравьев не оправдал какие-то ее ожидания. Она поскучнела, поблекла лицом, и стала смотреть в сторону.

В семь тридцать утра Чайковскую разбудили и стали отпаивать крепким кофе. Пиночет в полной боевой готовности связывалась с кем-то по суперсекретной связи, чем действовала Муравьеву на нервы. Капитан включил телевизор, убавил звук, и стал смотреть программу новостей. Дикторша и репортеры не очень связно сообщали о событиях возле здания суда на Волостной. Муравьев некоторое время пытался вникнуть в смысл произносимого. Вроде бы все слова понятны, а суть происходящего не улавливается. Само здание было показано несколько раз со странных углов. Муравьев глянул в сторону Пиночета. Она выглядела растерянной. Муравьев встал с лакированной табуретки и подошел к ней.

– В чем дело?

Она не ответила.

– Да говорите же!

– Аврал, – сказала она.

– Подробнее, пожалуйста.

По ее сведениям, здание суда захватили какие-то боевики в армейском камуфляже, хорошо вооруженные и прекрасно организованные. Они предъявили требования.

– Какие требования?

– Не знаю.

Звякнул аппарат связи. Пиночет нажала кнопку и некоторое время слушала, а затем сказала в микрофон:

– Да, я поняла. Какие будут указания?

– А ну-ка, дайте-ка мне связь, – попросил Муравьев.

– Нет, нельзя.

– Дайте связь!

Она почти не сопротивляясь отдала ему аппарат. Она была другая – менее игривая, менее дружелюбная. Муравьеву стало грустно – женщина вела себя так, будто вовсе и не было предыдущей ночи, будто они не стали несколько часов назад любовниками.

Да, он ее разочаровал. Возможно, сводные брат и сестра искали наследство, думая, что настоящий ленькин отец был несказанно богат; сведения эти не совпали с тем, что сказал Муравьев – и Муравьев потерял в глазах Пиночета авторитет блистательного сыщика.

Муравьев набрал номер.

– Анатолий? Здравствуй, это Муравьев. Ты у здания суда? Ну а где же тебе еще быть. Что за бардак там? … А какие именно требования? … Ага, так. Добытчики? … Родственники добытчиков? Друзья, близкие? Понятно. И чего они хотят? А, чтобы мир узнал. Понятно. Еще что? … Ага, так … Это всё? Ну, что ж, спасибо.

Муравьев отключил связь и обратился к Пиночету:

– Скажите, сударыня, сколько ваших людей торчало сегодня утром на Волостной? Нет, не смотрите в сторону, это очень важно.

– Человек пятьдесят.

– В основном оперативники, не так ли?

– Да.

– А полиции сколько?

– Человек сто.

– А армейский спецназ?

– Что вы хотите сказать?

– Пока ничего. Кроме, возможно, того, что тридцать каких-то совершенно безумных отставных боевиков захватывают здание, охраняемое двумя сотнями действительных профессионалов. Это несерьезно.

– Что несерьезно?

– Думаю, что им позволили произвести захват. Посторонились. Спрятались. Думаю также, что сделано это было во имя какой-то не очень ясной мне цели. Подозреваю худшее.

– Что вы подозреваете?

– Подозреваю, что будут вестись переговоры. Захватчики, судя по всему, требуют, чтобы им в распоряжения были предоставлены СМИ – телекамеры, микрофоны. И чтобы их показали в прямой трансляции всему миру. Потому что мир должен знать правду.