Дарья Зарубина - Носферату

— Надеюсь, что ничего непоправимого, — бросил я, — жду тебя у главного корпуса. Вызвони Матвея. Пусть они с комиссаром как можно скорее едут к Марь. Чем больше с ними будет людей, тем лучше.

— Ты самой Марь звонил? — деловито спросила Анна.

— Звонил, глухо. Только щелкает что-то. — Я не успел договорить, как услышал в трубке тот же ритм.

— Так щелкает?

— Да.

— Тогда поняла. — В ее голосе зазвучала тревога. — Около здания телефон не будет брать, так что жди нас. Там прицельно все заглушили. Есть такое оборудование у… некоторых структур. А щелчки — это автоматическая система безопасности пытается сеть восстановить. Что бы ты ни подумал, все хуже. Дело серьезное. Не суйся без комиссара, умоляю.

Я вылетел из дома. Андроиды уже стояли на лужайке, ожидая приказа. Линда дергала за руку Августа, требуя, чтобы он остался, но Креб уже переподчинил «домашнего помощника», введя в хозяйскую строку следом за неудаляемым Коноваловым меня.

— Может, мне с вами? — спросил Креб, отцепляя от себя полные пальцы Линды. — Я сейчас возьму ружье…

— Не надо, Креб, — попросил я его, стараясь говорить спокойно. — Если хочешь защитить свою семью, бери Линду, позвони теще, чтобы везла детей в космопорт. И на Землю. Кто знает, чем закончится то, что сейчас происходит.

— Да что, ради Орва, здесь делается?! — вскрикнула Линда.

Я не стал отвечать ей. Огляделся, думая, как быстрее добраться до главного офиса «Нако». Мой взгляд скользнул по длинному боку семейного авто Райсов и остановился на красной спортивной машинке Линды.

— Линда, я одолжу твою машину? — спросил я, не оборачиваясь. — Первый, заводите.

Линда проверещала что-то по-чиггийски, и на этот раз, по счастью, я не понял ни единого слова, а мой «апостроф» целомудренно шепнул в ухо, что собеседником используется экспрессивная лексика, с которой он не знаком.

— Это противозаконно, — возмутился Первый, когда я повторил приказ завести машину.

— Ответственность беру на себя.

Дверца поехала вверх, впуская нас. Первый ввел экстренные коды, и мы рванули в «Нако».

Я настолько нервничал, что почти не мог шевелиться, иначе начал бы грызть ногти, как школьник. Мы могли опоздать. Что, если…

Я отогнал страшные картины, которые подсовывала привыкшая к полной свободе фантазия. Санек не станет убивать ее. Не зря же он попытался услать меня и Анну подальше от «Нако», на другой конец города, в дом номер шесть по улице Бриза. Он не хотел, чтобы мы пострадали. Не хотел лишних свидетелей? Жертв? А может, зная мой талант совать нос в совершенно не касающиеся меня дела, и совать успешно, решил отвести угрозу.

Если это так — извините, вынужден разочаровать. Я буду именно там, где меня меньше всего ждут. Я должен был быть там все эти полгода, пока моя лучшая подруга из последних сил держалась под напором алчных гадов. Только бы не опоздать!

Я позвонил Коновалову и, поборов желание выкрикнуть гаду в лицо обвинение в убийстве, стал с пристрастием выспрашивать, нет ли у системы безопасности «Нако» каких-нибудь секретиков, который могли бы спасти жизнь Марь. Коновалов не задавал лишних вопросов.

Мы опоздали! Эта мысль вспыхнула в мозгу вместе с острым ощущением опасности. Я жестом приказал андроидам проверить коридоры. Ни у лифтов, ни в переходах мы не нашли ни единого сотрудника. На этаже дирекции было пустынно и тихо настолько, что казалось, сами стены излучали холод. За столом, где обычно сидела черноглазая секретарша, не обнаружили ни ее самой, ни ее старенького ноутбука. Саша Альварес нашлась недалеко от своего рабочего места, в темной нише для ожидания. Я случайно, боковым зрением, заметил самый кончик ее туфли в темноте между диванчиками и кадкой с «бабочкой». Махнув Анне и андроидам, я свернул в нишу, чтобы взглянуть на девушку и в случае необходимости оказать помощь.

Одного беглого взгляда было достаточно для того, чтобы понять, что Александре Мигелевне Альварес уже не помочь. Матовый свет фонаря, словно луч софита, ярко осветил ее бледное бескровное лицо и черно-пурпурный зев резаной раны на горле. Ее черная туфелька, указывающая носком сквозь стену на кабинет Марь, показалась черной флинтовской шуткой, вроде компаса из мертвого матроса. И одновременно в ее лице, ее наполовину прикрытых веками темных глазах, полуоткрытых губах, разметавшихся локонах была неподвластная смерти неаполитанская красота. Это было лицо Кармен, умирающей на ноже своего жадного любовника. Я не мог позволить кому-то еще узнать страшный секрет этой ошеломляющей красоты и быстро провел ей ладонью по глазам.

— Мертва. Дальше, — шепотом подытожил я, андроиды осторожно рассредоточились по обе стороны от первой двери. Она была не заперта, а только прикрыта. Магнитный замок заклеен какой-то широкой серой лентой. А вот вторые двери оказались предусмотрительно и очень качественно блокированы изнутри. Дверь подсобки охраны тоже была не заперта.

Вся великолепная тройка Марь лежала почти перед самой дверью. Гоша и Ринат свалились прямо на ходу. Вадику повезло чуть больше: он сидел, безжизненно уронив голову на стол.

— Мертвы? — без особой надежды спросил я.

Анна потрогала кончиками пальцев бычью шею Гоши:

— Спят. Богатырским сном. От них еще сутки, а то и двое толку будет как от невыструганного Буратино.

Что ж, подумалось мне, хотя бы у этих троих есть шанс просто проспаться. Что называется, лошадь отделалась легким испугом. Я отодвинул ногой в сторону здоровенную ладонь раскинувшегося, как морская звезда, Рината и ощупью нашел в паре сантиметров над плинтусом две крошечные кнопочки, открывающие тайное окно.

Первое, что я увидел сквозь зеркальную стену, были широко открытые, испуганные глаза Марь. В первый момент мне даже показалось, что она заметила меня и в ее зрачках промелькнула просьба. Может быть, она все еще надеялась, что ее ребята в решающий момент появятся из своего укрытия и придут на помощь своей повелительнице. Двое невысоких, но крепких парней держали Марь за руки и ноги, а высокая женщина с узлом светлых волос на затылке набирала из ампулы в шприц темную жидкость. Машка, собрав последние силы, попыталась вырваться. Ее лицо побагровело, вены на висках вздулись, но ребята держали ее на совесть, а тот, что ладонью закрывал ей рот, запрокинул голову Марь так, чтобы легче было ввести в горло иглу.

— Аня, ствол, — скомандовал я, протянув руку за спину. Я ожидал, что она возразит что-нибудь. Хотя бы напомнит, что я в своей жизни стрелял только из авторучки, да и то не убил ничего, кроме времени. Но она молча положила мне на ладонь свое «боевое табельное». — Анна, поднимаешь стекло, потом прикрываешь меня. Даже заикаться не буду насчет того, чтобы ты отсиделась здесь, в комнате. Женщину беру на себя. Первый и Второй, сразу, как только поднимется стекло, обезвреживаете двоих, которые держат Марь. Желательно, чтобы они остались живы, но я не настаиваю. Витязь, Август, очистить кабинет и приемную.