Павел Корнев - Без гнева и пристрастия

«Этот» заметил меня, прежде чем я успел пройти мимо.

Растолкав газетчиков, он перегородил дорогу и выставил перед собой руку, тыча в мою сторону указательным пальцем:

— Вы! Позор полиции! Винтик репрессивного аппарата! Беззаконие не пройдет!

Я достал из кармана сложенный вдвое снимок с Шарлоттой Ли, тот самый, где она старательно копировала позу улыбавшейся с киноафиши Лили Руан, и сунул его советнику.

— Саймон просил передать.

Ланфорд машинально развернул его и в один миг посерел, будто призрака увидел.

— Надеюсь, мы поняли друг друга, советник, — похлопал я его по плечу и отправился дальше. Как тот объяснит свою реакцию газетчикам, меня нисколько не волновало.

Хорошо бы прижать этого лицемера, но нет — так нет.

Полицейская служба — она как червивое яблоко.

Всех не сожрешь.

ЭПИЛОГ

Отчет закончил уже под вечер.

Справился бы и раньше, но постоянно приходилось отвлекаться на телефонные звонки и отвечать на вопросы заглядывавших в кабинет коллег. Визит детективов дивизиона внутренних расследований тоже не заставил себя долго ждать.

Но я был спокоен. Все же не каждому выпадает шанс спасти от бомбистов городской совет в полном составе. Очень скоро эта нехитрая мысль дойдет до руководства, и тогда все проблемы волшебным образом разрешатся сами собой. А сейчас оставалось только улыбаться и посылать всех куда подальше, правда, пока только мысленно.

Ничего, до слов тоже дело дойдет. И не только до слов…

Подписав отчеты, я отнес их в канцелярию и спустился на улицу. Там по-прежнему моросил мелкий дождик, но такси я ловить не стал. Поправил шляпу, поднял воротник пиджака и отправился в отель. Пешком.

Мягко накатили сумерки. Сияли теплым светом витрины магазинов, сверкали неоном крикливые вывески развлекательных заведений, горели редкие пока еще прямоугольники окон. По дорогам проносились хищные силуэты машин, расплывались в пятна светящейся мороси уличные фонари. А я просто шел.

Не могу сказать, будто душу точил червячок сомнения, но некоторое сожаление, без всякого сомнения, присутствовало.

Никак не отпускало сожаление об упущенной возможности заглянуть за ширму мироздания.

Куда вела таинственная железная дорога? Кто ее создал? Чем она привлекла внимание Часовщика? И кто такой он сам?

Вопросов было много, ответов катастрофически недоставало. И потому пытаться во всем этом разобраться я не стал. А сожаление… Упущенные возможности не та вещь, из-за которой стоит посыпать голову пеплом.

Упущенные возможности окружают нас ежечасно и ежеминутно, мы даже не всегда осознаем, какие пути оказываются закрыты из-за одного-единственного несвоевременно сказанного слова. К тому же всякая упущенная возможность становится питательной средой для возможностей грядущих. Вероятное будущее столь многолико, что нелепо оплакивать отправившиеся псу под хвост чаяния. Несбывшиеся мечты стоит хранить в сердце.

А вот чего делать не стоит, так это воплощать мечту, шагая по головам. Тем более — по трупам.

— С некоторыми людьми связываться — себе дороже, — веско произнес я и свернул к газетному киоску.

Купил сигареты, пару свежих газет и, закурив, отошел под навес ближайшего магазина. На передовице «Осеннего вестника» обнаружился снимок Саймона Морица. Кандидат в прокуроры города развалился на заднем сиденье полицейского автомобиля, сорочка, галстук и стекло за головой были забрызганы кровью, на коленях в безвольно обмякшей руке лежал двуствольный пистолет.

Кай Дворкин сполна воспользовался представившимся ему шансом сделать сенсационный материал. «Вечерний экспресс» также не подкачал и поместил на первую полосу репортаж о налете на мэрию с эксклюзивной фотографией выбегавших из здания чиновников. Полагаю, обе фотографии сделал один и тот же оказавшийся в нужном месте в нужное время репортер. Кай Дворкин был газетчиком до мозга костей, беспринципным и предприимчивым.

Скомкав газеты, я выкинул их в мусорную урну и уже шагнул из-под навеса под сыпавшуюся с неба морось, но взгляд вдруг зацепился за витрину магазина.

Там стояли игрушки. Игрушки и модели поездов.

И я прошел внутрь.

— Здравствуйте! — заученно улыбнулся консультант. — Чем-то могу помочь?

— Возможно, — кивнул я, разглядывая игрушечные составы.

«Синий экспресс», «Желто-зеленый скорый», «Желто-красный пассажирский», безымянный товарняк с цифрами на бортах серых вагонов. На полках стояли поезда, о которых я зачитывался в детстве. Некоторые модели когда-то у меня даже были, но если начистоту — в куда более дешевом исполнении.

— Выбираете подарок ребенку?

— Да-да, — кивнул я, — ребенку.

Ребенку, расставшемуся со своей мечтой.

— Интересуют поезда? Могу посоветовать…

— Вот, — указал я на четырехосную конструкцию с неказистой угловатой кабиной. — Интересует самоходная дрезина. Сколько?

Продавец озвучил цену вопроса, я достал бумажник и отсчитал требуемую сумму.

— Нужна подарочная упаковка? — уточнил консультант, встав за кассу.

— Нет.

Тогда продавец выбил чек, убрал модель в деревянную коробку и аккуратно поместил ту в бумажный пакет.

Я забрал его и вышел на улицу.

Ключ провернулся в замочной скважине практически бесшумно, но Марианну Гриди так легко оказалось не провести. Она немедленно выглянула из спальни и заулыбалась:

— Виктор! Мы идем?

Я оглядел наряд девицы и пришел к выводу, что чулки в сетку, узкая юбка до колен и облегающая блузка в нашем случае не худший вариант.

— Виктор? — забеспокоилась Марианна, натягивая жакет. — Ты обещал! Ну, Виктор! Мне так скучно! Не отведешь на танцы — домой сегодня не вернусь!

— Да-да, — пробормотал я, проходя в комнату. Там вытащил из коробки модель дрезины, поставил ее на полку и отошел полюбоваться приобретением.

— Это подарок? — удивилась девушка.

— Вроде того, — подтвердил я и без сил повалился на диван. Заметил на столе какой-то сверток и спросил: — Не все покупки разобрала?

— Нет, это тебе. Курьер принес минут десять назад.

— Мне?

— Тебе.

Я развернул подарочную упаковку и обнаружил под ней ящичек красного дерева с серебряными уголками и сложной резьбой.

— У тебя есть тайная воздыхательница? — прошептала на ухо Марианна, встав за спиной.

— Кроме тебя?

— Меня можешь не считать.

— Тогда нет.

Не без опаски я откинул лакированную крышку ящичка и какое-то время задумчиво разглядывал его содержимое. Хотя смотреть было особо не на что: на бархатной подложке лежал карманный двуствольный пистолет, гнезда по углам занимали четыре укороченных винтовочных патрона.