Стивен Джонс - Мистика

— Прошу прощения, Калловей, — сказал баронет через несколько секунд. — Но поймите, когда я сказал, что это Элкуан, то я именно это и имел в виду. Внутри костюма мумифицированный труп человека, которого звали Элкуан. — Он выключил подсветку. — Давайте вернемся в библиотеку, и я все объясню.

— Я познакомился с Элкуаном почти сорок лет назад, когда я был еще очень молод и только-только приехал в Кению, — начал свой рассказ Прайс, когда они снова расположились в креслах, освежили бокалы с арманьяком и прикурили сигары. — Я предполагаю, вы назвали бы его шаманом, но это не совсем точное определение. Элкуан жил в одном из местных селений, но он не принадлежал к их племени. Для начала он не был негром, не говоря уже о кикуйу.[79]

Я действительно не знаю, из каких земель он явился в Кению, но больше всего его внешность напоминала мне рисованные или резные изображения древних египтян: та же удлиненная голова, те же прекрасные тонкие черты лица. Элкуан говорил на огромном количестве африканских языков и английским тоже владел великолепно. Он никогда не рассказывал о своем происхождении, но не один раз намекал, что мне не понять этого до конца. Например, он часто упоминал о племени людей-ящеров из Валусии, это, как я понимаю, одна из легендарных рас доисторического периода.

Калловей согласно кивнул.

— Это Элкуан создал чудесную диораму, которую я вам показал, — продолжил сэр Исаак. — Он поручил мне сделать стол, а потом каким-то образом создал диораму. Но это было уже потом…

В любом случае это слишком длинная история, чтобы в нее углубляться, но на заре наших отношений благодаря мне он остался в живых. После этого он стал для меня кем-то вроде приемного отца, а я ему приемным сыном. Он сказал мне, что у его народа принято, чтобы после смерти отца сын хранил его мумифицированное тело в достойном месте. Где еще должен находиться отец, чтобы наблюдать и защищать своего отпрыска? Он взял с меня слово, что я окажу ему эти традиционные для его народа почести.

Прайс вдруг рассмеялся.

— Ну и пришлось же мне повертеться, чтобы доставить этот стол и тело Элкуана домой! Приходилось убеждать всякого рода носильщиков, перевозчиков и чиновников, что это подлинные музейные экспонаты.

Настрой баронета внезапно изменился.

— Это Элкуан… незадолго до своей смерти… предсказал, что на закате жизни я буду убит близким мне человеком. При других обстоятельствах я бы не обратил внимания на его пророчества, счел бы их суеверием "мумба-юмба". Но к тому времени я уже много лет знал Элкуана и был свидетелем тому, какой непостижимой силой он обладает. Поэтому я без вопросов воспринял его слова. Еще он сказал, что благодаря его вмешательству я буду без промедления отомщен. Проводником посланного им возмездия будет большой человек, обладающий знаниями и невероятным аппетитом. Правда, его описание было более цветистым. Я думаю, что, возможно, этот человек — вы, Калловей.

— Я не ангел мести, — сказал Калловей. — Вам бы лучше отправиться на Сицилию или в Штаты и нанять киллера-мафиози. Некоторые из них обладают отменным аппетитом и обширными познаниями касательно смерти и мести.

— Я не говорю, что именно вы будете мстителем, само собой, — отвечал баронет. — Я так представляю, что вы послужите своего рода краном, через который изольется некая сила Элкуана. — Он на секунду задумался, потом аргументировал: — Очевидно, что месть может принимать разные формы. Например, когда офицер полиции расследует преступление и его расследование приводит к осуждению преступника, можно сказать, что этот офицер — проводник мести общества.

Не спрашивая позволения, Калловей налил себе еще полбокала бренди.

— Тут, возможно, вы правы, — пробурчал он.

— Все, о чем я вас прошу, Калловей, это чтобы в случае, если я когда-нибудь позову вас, вы пришли и, если со мной что-нибудь случится, постарались узнать правду. Просто пообещайте мне это.

— А Элкуан не упомянул о каком-нибудь способе обойти опасность или избежать… такой участи?

— Я думал об этом, — признался сэр Исаак. — Элкуан ответил, что это предначертано, а то, что предначертано, то всегда сбывается.

— Ладно, — пробурчал "большой человек". — Если это когда и случится, я согласен искать правду. Вряд ли полиция будет рада моему вмешательству, но я сделаю все, что смогу. — Калловей немного воспрял духом. — Возможно, ваш местный бобби окажется толстяком, склонным пофилософствовать, и тогда я смогу остаться дома…

Это было приблизительно лет двадцать назад, а теперь я с Калловеем был в нескольких десятках миль от особняка сэра Исаака Прайса. Калловей уже давно получил звание университетского профессора, и место его не достойного уважения старого "форда" занял не достойный уважения старый "ролле". Это была единственная материальная награда, которую преподнесла Калловею жизнь. Он по-преж-нему был вынужден курить турецкие сигареты, а не гаванские сигары и до сих пор не мог позволить себе арманьяк "Маркиз де Монтескью".

Во время нашего путешествия он и рассказал мне о том первом вечере в доме сэра Исаака.

— И потом больше ни слова об этом деле, — сказал Калловей. — Это был просто уик-энд в доме друга. Мы немного гуляли, немного поохотились, много выпивали, мы беседовали, смеялись, рассуждали о миропорядке. И ни разу не упомянули имени Элкуана и не вспомнили о его странном пророчестве. И после того уик-энда ни одной весточки от сэра Исаака Прайса. Вплоть до вчерашнего вечера, когда я получил его телеграмму.

Калловей показал мне эту телеграмму. Ее вполне можно было выставить на конкурс "Самая короткая телеграмма года": "Сейчас. Прайс".

— Вы уверены, что он не мистификатор или банальный эксцентрик?

— Дорогая бы вышла мистификация. Помимо того, что Прайс подарил самый роскошный уик-энд в моей жизни, он оплатил мне бензин.

Калловей начал вертеть в одной руке пачку сигарет и "роллс" запетлял по, благодарение Богу, пустому шоссе. Я выхватил у профессора пачку и прикурил для него сигарету. Она была отвратительной. Я часто думаю о том, что, если бы шоколад был таким же мерзким на вкус, как табак, никто в жизни больше не съел бы ни кусочка. Так почему же люди настолько упорствуют в своем пристрастии к табаку?

Калловей в благодарность что-то буркнул.

— Что касается эксцентричности… ну, какие-то аспекты его жизни обычные люди могут посчитать проявлением эксцентричности, а какие-то, наоборот, разумными. У него не было телевизора, но телевидение в пятидесятые еще не распространилось так широко, как в наше время. И даже сейчас в некоторых отдаленных районах нашей страны существуют проблемы с приемом телепрограмм. И телефона в его доме тоже не было. Он сказал, что сыт по горло теми, что имелись у него, когда он занимался бизнесом. Не могу сказать, что нахожу это странным. Я сам терпеть не могу эти чертовы полезные устройства.