Смерть во имя истины - Анна Велес
Саймей мечтал об отдыхе. Боль стала почти невыносимой, но он запрещал себе думать о ней, как отгораживался от нее и Пастух. Всего два свитка остались непрочитанными. И Посланник устало улыбнулся, взяв в руки четырнадцатый.
«Я Аврелий, младший сын рода Саймея-Мага, исполняю последнюю волю отца моего. Все братья покинули этот край, чтобы на чужих землях проповедовать новую веру, и нести Слово Светлейшего в мир, покрывая его замыслом Мага и новой историей, что он создал.
Сам Маг остался в Шалеме, как и близкие ему ученики, что не пожелали уйти. И в ту же ночь был бунт. Позже считали, что златы просто объявляли о себе, но сие не верно. Златы, погоняемые, как неразумные овцы, священниками своими, напали на нашу школу. И отец сражался с ними, унес он много жизней. И я стоял недалеко от него. Но не успел я вовремя, когда пришел к нему тот самый Варнава, коего освободил своей волей отец. И так увидел я смерть его.
После же, когда убил я противников своих и успел к отцу, что только упал, под ударами врага, то принял я его слова последние.
— Я счастлив, Аврелий, — молвил мне отец. — Ибо я свершил более, чем желал.
— О да! — говорил я в ответ. — Ты возвысил Маитана над миром сим, ты продлил власть его на века!
— Нет, сын, — слабо улыбнулся отец. — Я создал бога.
И более я ничего не слышал от него, но потрясен был словами сиими. Ибо мне открыли сие звезды, но не ведал я, что Непобежденный открыл сие и отцу.
После собрал я все свитки, что были у меня от Айры, не досчитав четырех, отнес их в Храм и оставил там в тайне. И хоронил я отца моего рядом, дабы всегда был он рядом с тайной своей».
Саймей рассмеялся тихо и радостно. Он зал это с самого начала. Он владел теперь доказательствами, что правильно разгадал тайну Мага. И Посланник был счастлив. Но счастье здорово омрачалось болью. Теперь у него сводило желудок, глаза с трудом различали предметы, руки тряслись так, что он с трудом мог ими владеть. И только теперь Посланник задумался, что с ним творится. Он понимал, что к усталости это не имеет ни малейшего отношения. Он стал вспоминать все, что делал в течение этого длинного дня. Нет, не мог он где-то получить рану, которую бы не заметил. Ничего не ел он, что могло бы содержать яд… И тут только Саймей догадался, что произошло. Тут же перед мысленным взглядом встал Беньямин с кувшином в руках. Вот он сам наливает себе сока и делает всего один глоток… Саймей вспомнил, как сам залпом выпил целую чашу. И все же убийца смог его обмануть.
Посланник сидел и смотрел на кувшин, куда был подмешан яд. Теперь он точно вспомнил, как описывал ему это отравление брат Веспас, и находил у себя все симптомы. Он должен был бы испытывать обиду и страх, ведь он уже сделал свой выбор, да и проник в тайну Мага, теперь ему не надо было умирать, но… Посланник не чувствовал ничего. Он смирился со своей участью. Что ж, ему это было предназначено с самого начала. Теперь нет нужды сворачивать с пути, пусть даже он начерчен безумцем. Но прежде надо было закончить дела.
Саймей понимал, что у него уже нет времени вскрыть письмо деда. Он решил, что обязан передать его Феликсу. Как и весть о том, что тот не должен искать свитков Айры. Для этого необходимо было выйти из Храма и найти людей Лукреция. Они выполнят его волю, они спрячут остальные свитки так, что Феликс не сможет их найти…
Посланник заставил себя встать со скамьи, неловким движением схватил со стола письмо императора. Потом он, держась за стены, пошел к лестнице. Все его мысли сосредоточились только на том, как бы не потерять сознание. Он шел вперед, почти не разбирая дороги, уверенный, что каждый шаг отнимает у него все силы, но продолжал идти. Несколько раз он падал, но вставал. Ноги совсем его не слушались, каждый шаг отдавался болью во всем теле, глаза практически ослепли.
Наконец, он смог подняться по лестнице. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о ловушке, которую он сам оставил, когда шел вниз с мыслью о смерти. Но теперь он не мог вспомнить слова Лукреция, как можно было ее избежать. И у него не было времени думать об этом. Собрав всю свою волю в кулак, приготовившись к новой боли, он нащупал стрелу в чехле на поясе, долго возился, ища отверстие. Но вот дверь отошла в сторону, и на него сразу же пахнуло ночной прохладой. Глубоко вздохнув, он шагнул вперед, ожидая услышать визг стального штыря, который этот момент должен был вылететь из стены. Но ничего не произошло. Саймей вступил в верхний зал Храма, и тут же потеряв опору, рухнул на пол.
— Брат! — откуда-то издали донесся до него крик. — Брат! Что с тобой?
Но он не мог уже отвечать. Не мог увидеть Лукаса, который склонился над ним и тянул вверх.
— Оставь, — глухо прошептал он. — Вот.
Письмо деда выпало из его руки.
— Отдай Феликсу. Рукописи… У Высочайшего…В Храме Девы… Лукреций знает…Спрячь…
— Брат! — взволновано продолжал его звать Лукас. — Встань! Ты не должен…
— Поздно, — Посланник терял последние силы. — Сделай это…И Храм…Закрой…чтобы никто…
Он почувствовал, что проваливается темноту. Он не чувствовал рук Лукаса, которые все еще продолжали тянуть его верх, он не разбирал его слов. Ему стало тепло, темнота, что ждала его, казалась мягкой и ласковой. Он жаждал ее, рвался ей навстречу. Его переполняло странное ликование, когда он понесся ей навстречу уже не сдерживаемый никакими силами. И только где-то там, сзади, в мире людей, чей-то знакомый голос кричал ему в след.
— Сай!….
Глава двенадцатая. Возвращение
Свет нарушал его гармонию. Раздражал и даже доставлял боль. Он появлялся и раньше, спугивая эту мягкую и теплую темноту. Сначала он был далеко, где-то на самом краю темноты. Но он двигался и разгорался все больше. Саймей гнал его, боролся с ним, но Свет наступал. Теперь он разгорелся особенно ярко, он отвоевал у темноты почти все пространство и окутал Посланника полностью. Он давил на глаза, звал призывно и властно. Саймей устал бороться с ним и…открыл глаза.
