Михаил Ахманов - Али Бабаев и сорок покойников

– Возможно, Россия станет зоной пассионарного толчка… долетело до Бабаева.

– Насчет толчка верно подмечено, – пробормотал кто-то за бабаевской спиной.

Он наклонился к Шарлотте, морщась от приторного запаха ее духов.

– Эта что за кулсум? [12]

– Бабаев, ты на каком свете живешь? – изумилась дрянная девчонка. – Это же Папа Жо! Наш Вованчик! Я с ним спала… то есть пыталась…

– А полное имя знаэшь?

– Жоров Владимир Маркович, лидер национал-либералов, сообщила Шарлотта. – Большой хохмач! Продажная шкура, импотент, но очень влиятельный.

Пожалуй, знакомство с этой бикеч полезно, решил Бабаев. Пусть алкоголичка и порнозвезда, зато неплохой источник информации! Впрочем, о Жорове он знал, хотя в директивах Центра прозвище его не сообщалась. Папа Жо являлся депутатом Госдумы, главой фракции НЛП и возможным клиентом Али Саргоновича.

– А кто другой? – спросил он. – Тот, бэзносая?

– Помукалов по кличке Мутантик. – Шарлотта усмехнулась. – Мой издатель-благодетель… С ним я тоже спала. Три таблетки виагры, и все у нас было тип-топ. Очень даже! Он немного шизофреник, на транквилизаторах сидит, а на этом фоне виагра…

Но Бабаев ее не слушал, а пристально глядел на Папу Жо. Тот, одобрительно кивая, прошелся мимо нескольких полотен, мимо портрета «Голый в шляпе», мимо пейзажа «Осенний свист», мимо картины Клинского, изображавшей одноименную бутылку пива, взлетающую, подобно ракете, в космос. Дальше висело гигантское полотно Бей-Жигулева «Заседание ЦК КПСС». Члены ЦК обозначались живописцем символически, кто бровями, кто лысиной или усами, кто фуражкой или золотыми звездами, и все эти знаки были как бы впечатаны в спинки кресел, а над главным сиденьем в виде трона парил ангельский нимб. Папа Жо остановился перед картиной и обвел ее горящими глазами. Его щеки налились кровью, волосы встали дыбом, и синие электрические искры сорвались с них, ударив в потолок. Он вскинул руки, стиснул кулаки и заорал:

– Коммунисты! Монстры, упыри, позор России! Терпеть не могу! Когда я прохожу мимо коммуниста, задерживаю дыхание – воняет мавзолейной гнилью! Шпана большевистская! Ворье, бандиты! Насосались крови народной и пустили страну в распыл! Просрали державу! Святую нашу миссию!.. Чтоб от Ледовитого океана до Индийского… от Тихого до Атлантического… От Аляски до Кубы…

Мужчина бешеного политического темперамента, подумал Али Саргонович. Но стрелять наверняка не умеет.

К лидеру НПЛ подскочила тощая дама, увешанная микрофонами и камерами, и зачирикала, мешая русский с английским и французским – брала у политика интервью.

– Что за жэрдь? – спросил Бабаев.

– Марсельезка, – пояснила Шарлотта и, сообразив, что Бабаев не понимает, добавила: – Марсельеза Пежо-Ренуар из Парижа, обозреватель «Матэн». С ней я тоже спала. И с Тойфелем спала, ее любовником.

С кем ты только не спала!.. – подумал Бабаев, вздохнул и решительно двинулся на улицу, а оттуда – в ресторан. Первый выход в свет его утомил, и к тому же он проголодался. Дрянная девчонка Шарлотта Бронтеева тащилась следом, жарко дышала в ухо, шептала, что у нее черный пояс по сексу, и обещала массу интимных радостей. Как источник ценной информации, ужин она заслужила. Бабаев записал ее телефоны и адрес, потом велел тащить шампанское, коньяк и виски, напоил Шарлотту в дым и отправил на такси в бессознательном состоянии.

Утром Кира Львовна, супруга Сосновского, напомнила ему:

– Яше позвони. Пусть займется Хорватией.

– Но зачем Яше?… – возразил Борис Иосифович. – У меня есть юридический отдел. Скажу им, и все сделают.

Кира Львовна пренебрежительно отмахнулась.

– Знаю я твоих юристов! Все будет не там, не то и не по той цене. Яше звони! Он хоть и гоблин, а свой человек.

Сосновский почесал в ухе и кивнул, не желая спорить с женой. Речь шла о покупке острова Трач или даже целого архипелага у адриатических берегов Хорватии, где-нибудь напротив Сплита. У Бориса Иосифовича уже имелся островок в Тихом океане, а еще четыре виллы в таких приятных местах, как Брайтон, Ницца, Флорида и Коста дель Соль под Малагой, но Кира Львовна предпочитала Хорватию, где понимали русский язык и относились к богатым россиянам с особым уважениям. Степень уважения была пропорциональна капиталу Сосновского, который приближался к двадцати шести миллиардам; это гарантировало улыбки и поклоны всех хорватов, общавшихся с его женой, с дочерью и внуками. Что касается более продвинутых держав, то их Кира Львовна не очень любила, утверждая, что смотрят там на нее как на чукчу из поселка Сусуман. Выражалась она еще крепче: дашь, мол, официанту сто евриков на чай, а этот французик кислую рожу корчит, словно ему дрек в бумажке протянули. В Хорватии за эти деньги можно было день прожить, тем более на собственном острове. Там за лишний доллар кланялись до земли.

Приехав в офис, Борис Иосифович звонить Яше не стал, велел связаться с ним третьему секретарю. Не та птица этот Яша, чтобы сам Сосновский с ним беседовал и поручения давал! Пропасть между ними была огромна, ибо таких людей, как Сосновский, на планете обитало сотни две, а всяких Яш насчитывались миллионы. К тому же Борис Иосифович был занят – в голове у него зрел гениальный план, некий гешефт, работа над которым требовала уединения и ничем не нарушаемого полета мысли. Он приказал, чтобы его не беспокоили, заперся в кабинете, закурил сигару и начал медленно кружить вокруг стола, обдумывая новую спекуляцию, взвешивая мощь и решимость своих партнеров и размышляя о политическом резонансе, каким всегда отзывается крупная финансовая афера.

Уши у него горели и чесались. Верный знак, что посетившая его идея не только гениальна, но и глобальна! Ему вдруг вспомнился роман Эренбурга «Трест Д.Е.», читанный-перечитанный в молодые годы. Трест по уничтожению Европы… Уничтожить не трудно, подумал Сосновский, куда сложнее подмять и покорить!

«Бюллетень Государственной Думы»

С прискорбием извещаем о трагической гибели нашего коллеги Федора Мокеевича Расстегаева, пламенного коммуниста, депутата Госдумы от Талды-кейнарского национального округа. Он принял смерть от рук пока неизвестных злоумышленников: утром 22 мая сел в машину, собираясь отправиться на заседание Думы, но когда водитель включил зажигание, последовал мощный взрыв. Расстегаев, его водитель и охранник погибли на месте. Ведется следствие, и мы надеемся, что преступники будут изобличены и наказаны.

Память о Федоре Мокеевиче Расстегаеве, видном государственном деятеле, который занимал ряд ответственных постов и являлся примером служения стране и народу, вечно будет жить в наших сердцах.