На краю вечности. Книга 2 (СИ) - Бартон Вера
В первую секунду, когда они рвут мою кожу и проникают в плоть, я не чувствую боли, только давление. Но потом меня накрывает. Кажется, что сотни голодных псов вцепились в туловище и вот-вот разорвут на части. Не будь я под влиянием препарата, то старался бы держаться, подавить свои эмоции. Но сейчас я оглушен собственным воплем. Из горла летят капли крови — повреждены легкие.
Тео вырывается из рук охранников и, подбежав ко мне с силой давит на плиту.
— Соблюдайте правила! Отойдите от заключенного! — хватая Тео за плечи и оттягивая его назад, истерично требует судья.
— Какие, к дьяволу, правила, если я по вине этого гаденыша умираю?! — бушует Тео.
Наконец-то с разгулявшимся вампиром удается справиться и вывести его в коридор. Ви не скрывает своего облегчения. Судья и глава жандармерии осуждающе перешептываются.
— Вернемся к дознанию, — сухо говорит Вианор.
— Расширьте шипы, — отдает приказание судья.
— Кто вам помог обрести здоровье? Ваш брат?
— Нет, Рудольф Вагнер, — я вспоминаю нашу с ним встречу и его коварное предложение.
— Он ученый? — уточняет Ви.
— Маг. Один из сильнейших…
— Какая чушь! — возмущается судья. — Монти, вы видимо дали ему маленькую дозу препарата, почему он несет такой бред?
— Ну, может быть, потому что, это правда? — пожимает плечами Фабрисио, наблюдая за мониторами.
Захлебываюсь собственной кровью. В глазах темнеет, звуки становятся далекими и расплывчатыми. И следующую минуту проваливаюсь в темноту.
Возвращение к реальности происходит медленно. Откуда-то издалека до меня долетают звуки, с каждой секундой они становятся все четче и наконец превращаются в голоса. Но речи я все еще не могу понять. Открываю глаза и вижу, как надо мной мечутся разноцветные пятна, чем-то отдаленно напоминающие лица. Мне душно. Дышать тяжело, словно на груди лежит бетонная плита.
— Приходит в себя, — слышу я чей-то встревоженный голос. — Открыл глаза!
Идиот, зачем комментировать очевидное… Хочу пошевелить рукой, но она меня не слушается. Втягиваю в себя воздух, но он не доходит до легких.
— Пустите ему кровь еще раз, — отдает приказ кто-то, чей голос кажется мне знакомым. — Первый раз вижу такую реакцию на препарат…
Холодный метал касается кожи, режет ее. Простой надрез, а боль кажется невыносимой. Пытаюсь вырваться из недружественных рук, освободиться от дискомфорта.
— Тише, тише, — успокаивают меня, и я смутно догадываюсь, что это тот Фабрисио. — Ничего смертельного, все обойдется. Сутки комы уже позади, ты справился, значит, выживешь.
От таких новостей на мгновение притихаю. Тяжело сглатываю, смотрю, как по тонкой трубке, моя кровь стекает в прозрачный сосуд. Кома — это нонсенс для вампира. В горле все пересохло, хочется пить. Голова кружится. Опускаю веки, желаю провалиться в сладкое забытье, но Фабрисио тормошит меня за плечо.
— Не отключайся, ты должен оставаться в сознании, — говорит он.
— Зачем? — звук царапает глотку и похож на скрип.
— Ну хотя бы для того, чтобы рассказать мне, кто ты, — опираясь локтем о подушку, на которой покоится моя голова, говорит Фабрисио.
— Я — Зотикус Дорадо…
— Твои регистрационные данные меня не волнуют, — глядя мне в глаза, отзывается Фабрисио. — Что ты сделал со своим телом? Ты принял лекарство отверженных, и оно изменило тебя?
— Ты же исследовал мою кровь… — облизывая губы, хриплю я.
— И ничего в ней не обнаружил, кроме высокого содержания меди, — кивает Фабрисио. — Но это не значит, что лекарства не было. Ты же понимаешь, что я все равно докопаюсь до правды.
— Мне нечего тебе сказать, — веки становятся тяжелыми, глаза закрываются. Ощущение, что я кружусь в вихре танца, даже дух захватывает.
— Упрямый дебил, — беззлобно произносит Фабрисио и отходит от меня. Кто-то помогает мне сесть. Дает в руки пластиковый стакан, до краев наполненный кровью. В один миг осушаю его и мне мало этой дозы.
— Еще! — требую я.
— Обойдешься, — тут же ставит меня на место Фабрисио.
— Ну, что с ним? — вваливаясь в кабинет, осведомляется Ви. Он одет в джинсы и джемпер, белокурые волосы распущены. Похоже, он сейчас не на службе и пришел сюда по доброте душевной. — А, уже очухался, молодец. Что, все-таки, это было?
— Неспецифическая аллергическая реакция, — со вздохом поясняет Фабрисио, садясь за стол и, капнув на стекло моей крови, начинает изучать ее под микроскопом.
— У вампира?! — искренне недоумевает Ви. — Это же невозможно. Или это последствия болезни?
— Ты не поверишь, я бы тоже хотел это знать, — говорит Фабрисио и разочаровано отодвигает в сторону рабочий инструмент. — Но нет ничего, что бы на это указывало. Пусть побудет здесь до утра.
— Хорошо, — соглашается Ви. Он выглядит хмурым и очень уставшим. Мне хочется узнать, как прошла встреча с Айлин. Но я знаю, что все разговоры вне кабинета допроса запрещены и мне придется томиться в неизвестности еще долго. — Приводи его в норму. Впереди еще одно дознание…
Несмотря на все увещевания Фабрисио, падаю на подушку и выключаюсь.
Глава 5
Пробуждаюсь от тишины. Открываю глаза, сажусь на постели. В медицинском отсеке я один. На всякий случай подхожу к двери — она ожидаемо заперта. На столе нахожу записку от Фабрисио. Он вернется через пару часов. Монти оставил мне дозу крови, что очень мило с его стороны. Подкрепляюсь. Через полчаса мне становится скучно, и я сажусь за стол, один за другим выдвигая ящики. В нижнем нахожу коробку с шахматами. Открываю ее. Первое, что бросается в глаза, это гравировка.
— С чувством нежной дружбы от Конрада Грея, — читаю я вслух дарственную надпись.
Неужели это тот самый Конрад, с убийства которого начались все мои заключения? Я ведь так и не узнал, кто его прикончил. Перебираю в памяти детали этого преступления. Ему вырвали сердце. Труп нашли рядом с домом. Америго был его близким другом, но у него тоже нет мыслей, кто мог отправить Грея к праотцам. Может быть имеет смысл все-таки докопаться до истины?
Рассматриваю фигуры, сделанные из слоновой кости. Методично расставляю их на доске. Делаю первый ход. Грустно играть с самим собой, но делать нечего.
«Ведь знал, что рано или поздно ты узнаешь правду обо всем и попытаешься уничтожить меня…» — эта фраза, брошенная Тео, заезженной пластинкой вертится в памяти. Что он хотел этим сказать? Какую, по его мнению, правду я мог узнать и мстить ему? О том, что он сделал Ливию своим агентом? Или есть что-то еще, чего я не знаю? И это что-то заслуживает мести… Почему я раньше не замечал, что мой создатель — чудовище? Как мог восхищаться им, сражаться за него? Был глуп или слеп? Будь я тогда чуть прозорливей, встал бы на сторону брата.
Дверь открывается и входит Фабрисио. Он свеж, бодр и доволен жизнью.
— Привет, бессмертный, — здоровается он. — Вижу, ты уже в полном порядке и даже нашел, чем себя развлечь.
— Ну да, сбежать-то ведь не получилось, — с сожалением говорю я. Фабрисио берет стул и садится напротив. — И будь добр, не называй меня так.
— Буду называть как мне нравится, — широко улыбается Фабрисио. — Ты мой должник, если что.
— Знаю. Зачем ты это сделал?
— Ты мне интересен, — честно отвечает Фабрисио, глядя мне в глаза.
— В качестве подопытного кролика? — усмехаюсь я.
— Не без этого. Есть в тебе что-то такое, от чего хочется поболтать с тобой о жизни.
— Расскажи о том бессмертном, которого ты знал в темные века. Кем он был? Как погиб? — прошу я.
Фабрисио снимает кожаную куртку и накидывает на плечи белый халат.
— Его звали Савитар, — после долгой паузы, словно он взвешивал все за и против, начинает Фабрисио. Вздрагиваю от звука этого имени. Неужели речь о создателе Бариты? — В застенки инквизиции он попал по тайному доносу — мол, колдует, соседей изводит, скот дохнет — примите меры. Стандартная такая бумажулька… Он был крут и бесстрашен, его не пугали издевательства. Парню ломали ноги, вырывали ногти, а на следующий день он уже был как новенький. И какой бы сложной ни была пытка, он всегда восстанавливался. Однажды ко мне пришел незнакомец. Он был в плаще, а его лицо скрывал капюшон. Гость протянул мне склянку и сказал, что, если я волью это в рот Савитару, его могущество закончится. Я поинтересовался — зачем ему это надо и тот ответил — во имя справедливости. Щедро заплатил мне за эту услугу. Я выполнил то, что он попросил. Как только содержимое склянки оказалось в нашем непобедимом друге, он резко сник. Раны перестали заживать, пытки он переносил похуже любого тщедушного старика, а воплей стояло столько, что уши закладывало. В результате, его сожгли на костре, а я долго не мог забыть о нем и том незнакомце, что приходил ко мне…
