Денис Новожилов - Тридевятое царство. Удар Святогора
«Лягушек ловить проще, – осенила Волка мысль, – лягушку даже неповоротливый человек может поймать, а лесной хищник и подавно». Волк направился к пруду, где они в детстве с Иваном ловили лягушек. Он знал, что квакушки находятся где-то вокруг пруда, однако ни одна не попадалась ему на глаза. Нос тут тоже был не помощник, пахло только тиной да застоявшейся водой. Это тебе не заяц в поле, чей запах хорошо различим. Волк мысленно послал волну проклятий зайцу и всему его подлому племени. Лягушек надо было искать глазами, а глаза у волка видят не совсем так, как у человека. Медленными шагами он обходил пруд и наконец был вознагражден. Толстая жаба сидела на кувшинке у самой кромки берега. Волк медленно подкрался к ней и прыгнул. Прыжок получился неловким, но жаба тоже расторопностью не отличалась, и челюсти сомкнулись на ней. Волк, внутренне сжавшись, проглотил жабу, даже не прожевав ее толком. Какая же это была гадость, словами не передать… Он скривил морду и даже кашлянул, и тут сзади раздалось громкое фырканье. Резко обернувшись, он увидел другого волка, наблюдающего за его охотой на жабу из-за дерева. Это волчица, а не волк, тут же подсказал нос, причем молодая. Ее шерсть была не такая, как у него, она отливала каким-то рыжим оттенком: не ярко-рыжим, какой бывает у лис, а серо-рыжим, волчьим. Судя по ее взгляду, ловля жаб не почиталась среди волков достойным занятием, и, изведав вкус жабы, волк понимал почему.
Серый попытался улыбнуться, но вышел только оскал. Рыжая волчица снова фыркнула, как показалось – не зло, а весело. Ее, похоже, веселил попавший в беду собрат. Волк не знал, что ему делать: пытаться ловить жаб под пристальным взглядом волчицы ему было неловко, да и вкус их был слишком неприятен. Как общаться с другими волками, он не имел ни малейшего представления, да и была ли у них вообще речь? Волчица тем временем снова фыркнула и скрылась в лесу. Волк даже немного расстроился, ему было очень странно жить в зверином теле, не хватало никого, с кем можно было поделиться своими бедами и поговорить. Он даже озорной волчице был рад: пусть и фыркала презрительно, но все равно – какое-никакое, а общество.
Взгляд его снова упал на пруд. Ну нет, не сегодня точно, лягушки теперь – только если уж совсем помирать с голоду будет… Угрюмо переставляя лапами, он брел от пруда. Возле трухлявого пня на опушке росли грибы. Волки вообще едят грибы? И если едят, то вот эти грибы – они съедобные? Серый неплохо знал грибы, сколько лукошек собрал в детстве и юности, но, глядя волчьими, а не человеческими глазами, он не мог их опознать. Живот снова заурчал, и голод подтолкнул на риск, Серый схватил зубами гриб и принялся жевать. Небо и язык обожгло, и Волк тут же выплюнул гриб, кашляя и плюясь; он стоял над пнем, и его слегка мутило. Грибы оказались явно не те. Сзади раздался уже знакомый фырк. Волк угрюмо обернулся и снова увидел усмешливую мордочку рыжей волчицы.
«Нравится смотреть на мои мучения? – мысленно спросил ее волк. – Ну давай, фыркай. Сам знаю, что неуклюжий в волчьем теле».
Волчица опустила морду в траву и поднялась, уже сжимая в зубах половину зайца. Волк насторожился, при виде зайца у него потекли слюнки. Интересно: это она так издевается над ним или делится едой? Волчица снова озорно фыркнула и отошла в сторону, как бы приглашая. Серый медленно приблизился к предложенной еде, не решаясь притронуться. Волчица широко раскрыла пасть и, высунув алый язык, медленно задышала; когда он впился зубами в заячью тушку, она снова фыркнула. Серый Волк испытывал какое-то мстительное удовольствие, поедая зайца, пусть даже поймал его и не он. Будучи человеком, он не смог бы есть сырое мясо, но в волчьем теле это оказалось совсем не противно, как он ожидал. Ну и со вкусом лягушки не сравнить. Любительница посмеяться над несчастным бедолагой дождалась окончания трапезы и, махнув хвостом, пошла в лес. Волк медленно поплелся за ней; все равно идти куда-то надо, сам он охотиться не умеет. Может, новая спутница научит разным волчьим премудростям.
Серый Волк с интересом разглядывал своих новых собратьев. На небольшой полянке, куда его привела рыжая плутовка, расположилась небольшая стая. Пять маленьких волчат возились возле пня, рядом лежала, судя по всему, их мать, одним глазом она рассматривала его пристально и внимательно, второй был прикрыт. Несколько молодых волков и волчиц спали в траве рядом друг с другом, а на большом камне лежал крупный волчище с порванным ухом. Вид волчара имел бывалый, и сразу стало понятно: это вожак. Спутница Серого, опять фыркнув и мотнув головой, отошла в сторону. Вожак медленно поднялся и, спрыгнув с камня, обошел новичка сбоку. Он обнюхивал неожиданно появившегося сородича. На мгновение Серый подумал, что сейчас его раскроют: почуют звери, что он человек, а не волк, каким-то своим нутряным звериным чутьем, и разорвут в клочья. Он зажмурил глаза и снова услышал знакомый фырк. Это уже было не смешно, надо и меру знать. Он открыл глаза и рыкнул на нахальную волчицу, но та, вместо того чтобы зарычать в ответ, упала на спину, поднимая лапы кверху. «Да она же смеется надо мной, – подумал Волк, – аж по полу катается от смеха!» А вот вожак, похоже, остался доволен осмотром новичка, он так же молча вернулся на свой камень и лег. Остальные волки тоже перестали пристально разглядывать нового собрата и вернулись к своим занятиям. Похоже, процедура вхождения в стаю не предусматривала каких-то сложных процедур и вопросов.
Серый Волк вспомнил, как слышал выражение «понимает язык зверей и птиц»; например, о богатыре Вольге так говорили, а также о некоторых волхвах. Но, наблюдая за стаей, он что-то не замечал, чтобы у зверей был какой-то язык для общения. Фырканье рыжей волчицы и так было понятно: смешной неумеха, ха-ха. Рычание обычно означало «не лезь». Тут любой поймет. Вот птицы – да, те, может, и разговаривают. Бежит утка: «кря-кря»; может, в этом кряканье – много смысла. Или вороны каркают. А вот волки не особо-то и разговаривают, как можно их язык «разуметь»? Размышления Серого о зверином языке прервал молодой волчок, кубарем вкатившийся на полянку; он что-то рыкнул – и вожак вскочил с камня, следом за ним поднялись и остальные волки, кроме мамаши, что продолжала следить за сворой щенков, возившихся возле пня. Он тоже, на всякий случай, вскочил на ноги; вожак и остальные быстрым шагом устремились куда-то в глубь леса, немного подумав, он направился вслед за ними. Волки шли достаточно быстро и старались не шуметь. Они подошли к полянке, на которой паслось несколько оленей, и принялись окружать добычу. Под лапой у Серого хрустнула ветка, и, тут же насторожившись, олени кинулись врассыпную. Вожак недовольно рыкнул в сторону новичка, и вся стая ринулась в погоню. Волки не стали рассыпаться в разные стороны, пытаясь поймать всех, они бежали вслед за вожаком, который выбрал определенного оленя, и на остальных не обращали внимания. Серый заметил, что выбранный вожаком олень бежит не так быстро, как другие: наверное, он уже был стар или болен. Как вожак это определил на глаз, было решительно непонятно, но выбрал он верно. После непродолжительной погони олень понял, что ему не оторваться, и, выбрав большой камень, прижался к нему спиной, выставив вперед рога.
Стая медленно подходила к загнанной добыче, молодой волчок попытался прыгнуть, но чуть не поплатился жизнью, едва успев увернуться от острых рогов. Олень был здоровенным, раза в три массивнее самого крупного из волков, и сдаваться без боя он не собирался. Зато волков было больше, что позволяло нападать с разных сторон. Вот рыжая волчица попыталась в очередной раз отвлечь оленя, но Серый вдруг увидел, что она не успеет отпрыгнуть от рогов. Почему-то ему вовсе не хотелось, чтобы его новая знакомая так погибла. Она, конечно, смеялась над ним, но ведь он и правда выглядел смешно, с волчьей точки зрения. Он бы так же смеялся, если бы увидел человека, который попытался бы почесать ногой у себя за ухом или принялся бы лакать воду языком. Ну и зайцем рыжая с ним поделилась, а это тоже дорогого стоило. Он грозно зарычал и ринулся на оленя очертя голову, тот не стал поворачивать голову, а ударил копытами, попав одним из них ему в бок. Серый Волк отлетел в сторону, весь бок болел мучительно, но олень, потратив время на удар, не сумел достать рыжую. Тут же молнией мелькнул вожак и впился в олений бок, добыча покачнулась, и остальные волки тут же накинулись на обреченного зверя. Теперь Серый хорошо осознал, зачем волки сбиваются в стаи: в одиночку оленя не одолеть. Волки лакомились, стараясь не мешать друг другу, никаких свар из-за лучшего куска не наблюдалось. Серый тоже медленно (бок очень болел от удара копытом) подошел к туше, остальные спокойно расступились, позволяя и ему оторвать себе кусок мяса от добычи. Каким же вкусным показался ему этот олень! Он ел и не мог остановиться. Сбоку в здоровый бок ткнулось что-то: это рыжая волчица легонько прижалась к нему мордой; в этот раз она не фыркала.
