Стивен Эриксон - Память льда. Том 2
– Но даже в этом случае она будет жива только на своих внешних, постоянно подвижных границах, которые станут расходиться вовне от мёртвого ядра. И ядро будет расти вместе с ними.
Итковиан кивнул.
– Да, сударь.
– То есть, если Бруд и Дуджек ожидают битв под Сеттой, Лестом и Мауриком, их ждёт разочарование.
– Я так предполагаю.
– Если ты прав, – заключил Остряк, – малазанцам придётся много топать почём зря.
– Возможно, есть и другие соображения, достаточные для решения разделить силы, Смертный меч.
– То есть не так уж они и едины, как хотят нам показать?
– Среди объединённого командования собрались могущественные вожди, сударь. Это просто чудо, что до сих пор не случилось серьёзного столкновения воль.
Остряк умолк на некоторое время.
К носу барки подводили широкие плетёные платформы. Рота наёмников привычно и эффективно наладила понтонный мост.
– Понадеемся, – наконец проворчал Остряк, – что осада Коралла будет недолгой.
– Она будет недолгой, – заявил Итковиан. – Я предсказываю единственную атаку, предпринятую с целью ошеломить противника. Соединение чародейской силы и военной. Воевода и Первый Кулак хотят решительно разбить оборону врага. Оба они хорошо понимают риски, свойственные длительной осаде.
– Звучит паршиво, Итковиан.
Скалла Менакис подошла к ним, ведя в поводу лошадь.
– Шевелитесь, вы оба: задерживаете нас всех, и эта проклятая барка проседает. Если я заполучу хоть одно пятно ила на новую одежду, убью любого, кто будет в том виноват, полосатый он или нет.
Итковиан улыбнулся.
– Я собирался высказать комплимент вашему наряду…
– Чудеса тригалльцев. Всё сделано на заказ моим любимым портным из Даруджистана.
– Похоже, зелёный – ваш любимый цвет, сударыня.
– Видел когда-нибудь джаэльпарду?
Иткован кивнул.
– Эти змеи водятся в Элингарте.
– Джаэльпарда, чей поцелуй смертелен. Вот точно такой же зелёный цвет, как шкура змеи, а? Уж лучше ему быть таким. Именно за это я платила, и недёшево. И бледное золото – видишь? Обивка плаща? Видел когда-нибудь брюшко белого паральта?
– Паука?
– Ага, смертоносного щекотуна. Это его цвет.
– Я бы его ни с чем не спутал, – сказал Итковиан.
– Прекрасно, я рада, что хоть кто-то здесь понимает тонкие нюансы высокой цивилизации. А теперь – веди свою треклятую лошадь, а не то кое-что нецивилизованное вместо седла познакомится с носком моего новенького сапога.
– Слушаюсь, сударыня.
Капрал Хватка смотрела, как Дэторан тащит Вала к своему шатру. Эти двое прошли тихо вдоль самой кромки света из костровой ямы. Прежде чем они вновь исчезли в сумраке, Хватка стала свидетельницей комической пантомимы, когда Вал, с перекошенным дикой гримасой лицом попытался сбежать от Дэторан. В ответ она схватила его за горло и стала трясти его голову взад-вперёд, пока сапёр не перестал сопротивляться.
Когда они исчезли, Дымка проворчала:
– Чего только не скроет милосердная ночь…
– Недостаточно хорошо скрывает, увы, – пробормотала Хватка, подбрасывая в огонь расщеплённый обломок копейного древка.
– Ну, наверное, она сейчас затыкает ему рот кляпом, а затем сорвёт с него…
– Хорошо, хорошо, я тебя поняла.
– Бедный Вал.
– Ничего Вал не бедный, Дымка. Если бы его это не заводило, не повторялось бы из ночи в ночь.
– С другой стороны, мы всё же солдаты, все до единого.
– И что это означает?
– Означает, что мы знаем: исполнять приказы – лучший способ выжить.
– Значит, Валу лучше вытянуться по стойке «смирно», если жить хочет, да? Ты это пытаешься сказать? А я-то думала, что от ужаса он обвиснет и сморщится.
– Дэторан ведь бывший мастер-сержант, помнишь? Я однажды видела, как рекрут полтора колокола стоял по стойке смирно после того, как у него сердце остановилось от одной из её тирад. Полтора колокола, Хватка, стоял мёртвый и холодный…
– Да ну, ерунда. Я же была там. Десятую часть колокола он простоял, сама знаешь.
– Ну и что с того? Всё равно я права, и спорю на стопку монет из своего жалованья, что и Вал сейчас стоит точно так же.
Хватка ткнула палкой в костёр.
– Смешно это, – пробормотала она немного погодя.
– Что смешно?
– А, да это, что ты сказала. Не про мёртвого новобранца, а про то, что Дэторан была мастер-сержантом. Всех нас, «мостожогов», прокатили. Почитай, каждого треклятого солдата, начиная с самого Скворца. Молоток командовал кадровыми целителями, когда их ещё хватало, при старом императоре. А Штырь ведь успел когда-то побыть капитаном роты сапёров, да?
– Целых три дня, а потом один из них споткнулся о собственную «ругань»…
– …И все они взлетели на воздух, ага. Мы тогда были в тысяче шагов впереди, а в ушах у меня ещё несколько дней звенело.
– На том сапёрные роты в армии и закончились. Дассем разогнал их после этого, заявив, что Штырь больше не капитан, потому как у нас нет больше специальных корпусов. И что с того, Хватка?
– Ничего. Просто теперь мы все не те, кем были раньше.
– Меня никогда не повышали.
– Тоже мне, сюрприз! Ты же собаку съела на том, чтоб тебя никто не замечал.
– И всё равно. А Мураш был рождён сержантом…
– Потому такой коротышка, ага. Никогда его не разжаловали, это правда, но только потому, что он – худший сержант на свете. Пока он при звании – это всем нам кара, начиная с самого Мураша. Каждый из нас – неудачник, вот и всё, что я говорю.
– Ой, какая приятная мысль, Хватка.
– А кто сказал, что все мысли должны быть приятными? Никто.
– Я могла бы, только не подумала об этом.
– Ха-ха.
Послышался медленный перестук лошадиных копыт. В следующий миг появился капитан Паран с конём в поводу.
– День выдался долгий, капитан, – сказала Хватка. – У нас есть чай, если желаете.
Паран обернул поводья вокруг луки седла и подошёл к женщинам.
– Последний костёр в лагере «Мостожогов». Вы обе что, вообще не спите?
– Мы у вас то же самое можем спросить, сэр, – ответила Хватка. – Но все мы уже знаем, что сон для слабаков, верно?
– Зависит от того, насколько он мирный, я полагаю.
– Вот тут капитан прав, – сказала Дымка Хватке.
– Ну, – фыркнула та, – я-то вполне мирная, когда сплю.
Дымка хмыкнула в ответ:
– Это ты так думаешь.
– Мы получили весть от Чёрных морантов, – сказал Паран, принимая из рук Хватки кружку с горячим травяным отваром.
– Они разведали Сетту.
– Да. Там никого нет. Ни одной живой души, во всяком случае. Весь город – один большой некрополь.
– Так чего ж мы, по-прежнему идём туда? – спросила Хватка – Если только мы не…
– Мы идём туда, капрал.
– Зачем?
– Мы идём на Сетту, потому что не идём на Лест.
– Хорошо, – вздохнула Дымка. – Я рада, что это прояснилось.
Паран сделал глоток чая, затем сказал:
– Я выбрал заместителя.
– Заместителя, сэр? – спросила Хватка. – Зачем?
– Причина очевидна. Так или иначе, я выбрал тебя, Хватка. Ты теперь лейтенант. Скворец дал добро. В моё отсутствие ты – командир «Мостожогов»…
– Нет, спасибо, сэр.
– Это не обсуждается, Хватка. Присвоение звания уже внесли в именные списки. Официально, с печатью Дуджека.
Дымка легонько подтолкнула её локтем.
– Поздравляю… ой, наверное, надо было честь отдать.
– Заткнись! – рыкнула Хватка. – Но в одном ты права: никогда больше не толкай меня, женщина.
– Этот приказ будет тяжеловато исполнить… госпожа лейтенант, сэр. Паран допил чай и выпрямился.
– У меня только один приказ для тебя, лейтенант.
Хватка подняла на него взгляд.
– Капитан?
– «Мостожоги», – сказал Паран, и его голос был неожиданно строг. – Сбереги их, что бы ни случилось. Сбереги, лейтенант.
– Ух… слушаюсь, сэр.
Они смотрели, как Паран вернулся к коню и повёл его прочь.
Обе женщины долго молчали. Наконец Дымка вздохнула:
– Пошли спать, Хватка.
– Ага.
Они затоптали остатки костра. В наступившем полумраке Дымка шагнула ближе и обвила Хватку рукой.
– Всё сводится к тому, – промурлыкала она, – что прячет ночь…
Худа с два оно к этому сводится. Всё сводится к тому, что капитан имел в виду. Вот что мне нужно понять. И что-то мне подсказывает: мирный сон для лейтенанта Хватки закончился.
Они шагнули прочь от угасающей золы, и темнота поглотила их.
Мгновением позже не было видно уже ни единого движения. Звёзды пролили слабый серебряный свет вниз, на лагерь «Мостожогов». Часто расставленные шатры были бесцветны в тусклом, призрачном сиянии. И сам лагерь выглядел призрачным и странно застывшим. И даже по-своему мирным.
Скворец вошёл в командный шатёр Дуджека. Как он и ожидал, Первый Кулак приготовился. Фонарь под колпаком, на походном столе две большие кружки эля и брикет гадробийского козьего сыра. Сам Дуджек сидел на одном из стульев, опустив во сне голову.
