Нана Блик - Лилиан
– Я добровольно отдала свою душу демону, навсегда соединившись с ним воедино, ты же, убив моё тело, которое демону, очевидно, было нужнее, чем мне, освободила мою по глупости проданную душу. А тебе, Лилиан, как никому другому, известно, где должны находиться души людей, отказавшихся от себя, отвернувшихся от Бога и предавших Дьявола. – Меган иронично улыбнулась мне, даже в таком состоянии её улыбка была бесподобна. – Здесь, Лилиан, мне самое место!
– Но почему так? – произнесла я, описывая руками её странное тело-дерево. – В чём причина такой именно кары?
– Это же очевидно! – Улыбка быстро сошла с лица Меган. – Я посмела покуситься на самую дорогую для Князя реликвию. – Она замолчала, видимо раздумывая о дозволенности произнесения следующей своей фразы. – Для него нет и никогда не будет никого и ничего дороже тебя! – Я сморщила своё лицо, чувствуя недоверие к её словам, но, по правде сказать, просто боялась того, что сказанные ею слова обернуться невыносимой для меня ложью.
– Меган, как бы странно это сейчас ни звучало, но я давно уже простила тебя! – Подойдя ближе к дымящемуся стволу, я прислонилась к нему своею ладонью. – Меган, не знаю, как ты к этому отнесёшься, но я похоронила тебя на территории своего дома, желая хоть так, но всё же быть рядом с тобою. Я не стала сообщать нашим родителям, просто не знала как.
– Лили, прошу тебя, сделай так, чтобы мама и папа забыли обо мне! Я больше не хочу причинять им боль! – Из глаз Меган потекли кровавые слёзы, и всё дерево задрожало, словно в агонии.
– Я думаю, Сэм может с этим кое-что сделать, – произнесла я совершенно автоматически, словно его гибель по-прежнему не отложилась у меня в голове, но потом, вспомнив ужасную картину своей жизни, быстро добавила, – хотя уже вряд ли, теперь даже мне это будет сделать не по силам.
– О, Лили, не падай духом! Ты всегда делала то, что хотела. – Меган попыталась улыбнуться ещё раз. – Не теряй веру в себя – это единственное, что я попрошу у тебя!
– Я обещаю! – произнесла я, крепко обняв ствол дерева и прижавшись к нему лицом.
Я захотела поцеловать Меган, но резко остановилась, вспомнив свои злые возможности, но потом дурная мысль всё же влезла мне в голову, рождая безумного рода идею. Мои глаза засветились лишь только от одной мысли, что поцелуй я сейчас Меган, то избавлю её от страданий. И неимоверное желание помочь подтолкнуло меня приблизиться к ней.
– Не надо! – Испуганный голос Меган остановил меня. – Я этого не заслуживаю! Просто прости меня и живи дальше, словно никакой Меган и в помине не было. – Меган прижала ко мне склонённые жжёные ветви в заключительном жесте прощания. – Я так хочу! Я так должна! Мне так нужно!
– Хорошо, Меган, на всё твоя воля! – вымолвила я и быстро пошла прочь от Меган, но повернулась, чтобы в последний раз взглянуть в графитные глазки моей милой сестрёнки. – Прощай! Я тебя не забуду! – тихо произнесла я и, расправив крылья, полетела к вершине.
Пологая вершина горы, представляющая собой старый кратер спокойно дремлющего вулкана, сердце которого по-прежнему билось в неистовом ритме, была поначалу абсолютно ничем непримечательна. Лишь несколько разных по размеру валунов, застывших снаружи, но раскалённых внутри, отчего они так забавно потрескивали, разбавляли убогую картину сумрачного исполина. Неожиданно с обратной стороны массивного валуна мне послышался лай – обычный собачий лай, звук которого когда-то в далёком прошлом спасал меня от одиночества. И знакомые карие глаза бросились мне навстречу.
Тот самый черно-белый пёс породы Бордер-колли, который помогал моему приёмному отцу из Англии пасти стадо овец, а меня спасал от детского сумасшествия, как ни в чём не бывало энергично запрыгнул ко мне на руки, словно и не было ни пары веков разлуки, ни столь печального расставания. Те же преданные лучистые глаза и любящее, несмотря ни на что, сердце оказалось опять в моих прежних, но уже повзрослевших объятиях.
– Прости меня, мой друг, я же не знала, я не хотела. Только прости меня! Я прошу тебя! – Рыдала я, пока пёс неистово лизал мне лицо.
Ни капли злости, ни капли сожаления, только искренняя и проникновенная любовь к человеку – вот, что источало это преданное существо. Даже сейчас, несмотря на мой неприглядный внешний вид, собака узнала меня, и чувства её ко мне нисколько не изменились, да что я говорю, она любила меня всегда, несмотря на кровавые руки, перепончатые крылья и гонения окружающих. Истинное, чистое, настоящее чувство, которое в природе только может существовать, излучала эта собака. Я обнимала её, трепля по роскошной шелковистой шерсти и была настолько довольна уже тем, что здесь с моим милым псом всё было в порядке.
Неожиданно странные звуки отвлекли меня от столь приятного мне занятия. Источник этих звуковых волнений, напоминающих удары мокрой тряпки об пол, находился с обратной стороны валуна. Пёс, моментально отстранившись от меня, бросился к источнику звука и скрылся за гладким краем каменистого изваяния. Мне не оставалось ничего больше, как просто последовать прямо за ним. Лишь только зайдя за край валуна, я моментально пулей вернулась на место. Картина, увиденная там мною, была чересчур отвратительна и неприятна: пёс слизывал с почерневших камней свежие куски только что вырванной плоти. Набрав как можно больше воздуха в лёгкие, чем помогла сама себе запастись парой ложек решимости, я ещё раз заглянула за камень.
Мои родители, когда-то приютившие меня в стенах собственного жилища на юге Англии, теперь оказались вечными затворниками моего гостеприимного дома. Их худые грязные тела и перепачканная одежда были ничем по сравнению с тем, что они с собой делали. Собственноручно вырывая свои детородные органы как внешние, так и внутренние, они выбрасывали их на каменистую почву, отчего и получался звук мокрого шлёпанья. Но на этом-то, как ни странно, отвращения и не закончились, потому что собака с удовольствием их поглощала, а родители, стоя в огромной луже собственной крови, стонали всё громче с каждым новым собачьим укусом валяющейся на камнях свежей половозрелой плоти.
Зажав рукой рот, чтобы ни столько не закричать, сколько сдержать себя от самопроизвольного рвотного порыва, я прислонилась спиной к валуну. Глядя на столь неприглядную мне картину, я не знала, что и думать. С одной стороны, я была, в общем-то, очень довольна тем, в какой среде оказались родители, учитывая глубину их предательского поступка, но с другой стороны, слишком ужасна была и кара даже для таких монстров какими, по сути, они и являлись.
– Нет, я так не могу, – произнесла я, ринувшись к ним на подмогу.
– Оставь их в покое, – послышалось тихое шипение, переходящее во вполне даже приятный мне голос.
– Но так же нельзя, это слишком даже для них! – шептала я, не оборачиваясь назад.
– Не я выбирал для них кару, просто здесь она вылилась в подобное русло, учитывая все гадости их отвратительной жизни.
– Как не ты выбирал? – сокрушённо произнесла я, по-прежнему не повернувшись к нему лицом, полагая, что если я это сделаю, то потеряю из вида моих горе-родителей.
– Лилиан, они были бесплодны и на земле. Такими их сделал людской их Создатель. За свою жизнь они не только не искупили грехи за прошлые свои зарождения, но и наделали новых. Голос звучал всё строже и строже, создавая страшный писк у меня в голове. – Не имея собственных детей, они разменивались и приёмными, выбирая товар получше, да покрасивее.
– Не напоминай – и так тошно! – прервала я его, но в душе с ним была абсолютна согласна.
– Да всё бы ничего, но только одним из приёмных детей оказалась моя дочь, которую я в порыве собственной злости к ним и отправил. Но одно дело я, а другое – они! Никто не смеет так поступать с моим чадом, кроме меня естественно! – закричал Отец, а я стиснула уши руками, пытаясь хоть как-то защититься от писка. – В общем, они получили то, что в действительности и заслуживают, и здесь абсолютно не та инстанция, где можно выйти досрочно.
– Ты прав, как всегда! – произнесла я, убирая руки от собственных же ушей.
– Я рад тебя снова видеть! – вымолвил Он, когда я, наконец, повернувшись назад, встретилась своими глазами с Его в точности такими же, как и у меня.
Мой Отец вальяжно посиживал на горячем угольном валуне, покрытом многочисленными трещинами, сквозь которые сочилась багряная лава кипящей от похоти крови. Прокручивая в своих руках дорогую моему сердцу вещицу – кожаный ошейник, снятый с шеи пса перед тем, как его закопать, он позволил себе сесть в более подходящую позу для нашей беседы.
Его внешний вид, словно под копирку перенесённый на меня, в точности повторял все изгибы и линии. Землисто-зелёная кожа контрастно, но вовсе не чужеродно вписывалась в палитру существующей здесь цветовой гаммы, а огненные глаза, то и дело сверкающие заревом пламени, выделяли наше могущество, подчёркивая принадлежность к этому миру. Огромные перепончатые крылья, поначалу казавшиеся мне оплотом уродства, сейчас как никогда свидетельствовали о нашем благородном происхождении, величественно выглядывая из-за плеч. Жилистые руки и ноги с огромными когтями острыми как бритва и слегка заострённые редковатые зубы уже не казались мне отвратительными, а наоборот колоритно подчёркивали естество, обнажая действительность. Единственное, чем мы и отличались друг от друга, так это тем, что у меня были чёрные густые спадающие волнами с плеч волосы и красивая женская грудь, а так я была точная копия своего Отца, хотя изначально родилась подобной ей, своей Матери.
