Людмила Минич - Дети Хедина (антология)
– И мне… так кажется.
Они молча повернулись и пошли обратно. Наверно, действительно есть такие вещи. Объяснить это было нельзя, можно было только поверить.
– Садись в любое кресло, – распорядился Кирилл, включая терминал, – сейчас я тут пару минут поколдую, потом надену на тебя маску.
Она терпеливо ждала, ничего не говорила. Только когда Кирилл осторожно опустил и пристегнул маску, спросила уже из-под нее:
– Мне нужно что-то делать? Или что-то знать?
– Только расслабиться. Постарайся.
Встал сзади, положил руки на плечи, успокаивая.
– Не бойся. Ты можешь перестать ощущать тело – в этом нет ничего страшного. А можешь вполне ощущать. И то, и то хорошо. Главное, не бойся любых необычных ощущений. Ничего не бойся.
– Я не боюсь. Я очень хочу… что-то сделать, как-то сдвинуться, Кир. С чего-то начать.
Мимоходом Кирилл подумал, что сдвинуться в данном случае – не самая лучшая идея. Сам он примостился во втором водном кресле, надел вторую маску и «перчатку» – сначала она позволит управлять самостоятельно, потом вряд ли, придется полностью положиться на «дип».
– Сколько это продлится?
– Минут тридцать, но может показаться, что дольше.
Кирилл откинулся, подышал немного. Потом встал, медленно подошел к терминалу и отключил предохранительный контроль, замкнутый на его кресло и маску. Хватит уже страха, а то он когда-нибудь свихнется без всякого погружения. Он вернулся на место и решительно запустил систему.
Глупо говорить себе «не бойся», если оно все равно лезет. И за себя, и за Лену. Значит, будем бояться.
Усилием воли он отпустил себя, позволяя стать кем угодно. В «дипе» нельзя анализировать, это выбивает. Наоборот, забывай все, что знаешь. Следуй за широкими мазками, они не обманывают.
Кирилл запустил программу, которую видел уже раз двадцать. В свое время он сам подобрал этот тестовый видеоряд, очень простой, но мощный. Сплошную воду, сначала в нормальной, потом в замедленной трансляции. Волны, накатывающие на берег, бьющиеся в скалы, волнующаяся гладь океана, капли дождя, медленно падающие на листья. В его вселенной видеоряд никогда главным не был. Главное то, с чем он входит в контакт, с чем резонирует.
Он почувствовал, как легкие напряглись и задышали чаще, как знакомым плотным туманом заволокло затылок, руки же налились совершенно неподъемной свинцовой тяжестью. У него никогда такого не бывало. Это уже ее, как ее зовут… он поймал себя на том, что силится вспомнить, и с трудом отпустил. Скоро точка невозврата, когда он не сможет вернуться через «перчатку». Он бы уже ее прошел, если б не остатки привычного контроля. Если бы не нарастающая паника.
Совершенно иррациональный ужас плескался внутри. Я не она. Я не она. Я хочу быть самим собой. Водная гладь завораживала, засасывала, все медленнее. Я хочу быть. Я так хочу быть!
Хочешь – и будь, сказали ему. Позволь себе быть. Его засосало. Дальнейшее уплыло в туман.
Помнилось только, как он заново создавал этот мир, на кончике каждой капли, как на кончике кисти. Очень, очень широкими мазками, покрывавшими полмира, легкими, прозрачными, безупречно ложившимися вслед за кистью. Как можно утонуть, если ты вода?
А еще он рисовал не один – другие мазки возникали над водой, где ему не достать, потому что он на конце каждой капли, не дальше. Но все, что сверху, – тоже для него. Как он раньше боялся себя потерять? Там, где все знакомо и заблудиться невозможно. Здесь можно только найти.
Свет и звук понемногу вытекал, дыхание оставалось чуть слышным, но прежняя тяжесть вернулась, заставляя чувствовать руки и ноги.
Вот как оно происходит. Двух человек достаточно, чтобы появилось что-то большее, другое. То, что над. То, что знает их обоих лучше, чем каждый из них себя по отдельности. И чем больше людей, тем больше, тем грандиознее целое. То, что Лиснер назвал решеткой сознания. Кирилл неправильно ее себе представлял. Она не бьет нас по голове кончиком своего маятника – наоборот, помогает. Если осмелишься ей довериться.
Кирилл стянул маску, не забыв «перчаткой» пригасить освещение.
– Как ты?
Вместо ответа услышал невнятные всхлипывания. С трудом встав, он освободил от маски Лену, и та уткнулась лицом в мягкий подлокотник. Всхлипы превратились в рыдания, но Кирилла это не встревожило: так часто бывает, так или по-другому. Сейчас ей лучше не мешать. Он сам чувствовал влагу на глазах, хотя вроде бы не плакал. Должно быть, это из-за Лены, ее фон. Хотя, в конце концов, какая разница?
Сколько он жил в этом кошмаре, не отпуская себя ни на миг? Отрываясь только в «дипе», и то не всегда. Кирилл раньше думал, что благополучно выдержал удар, нанесенный ему во время распределения, но айсберг уходил глубоко под воду. Скорее всего, именно тогда он решил, что ненормальная эмпатия – опасная болезнь, ужасная проблема, что может довести его до психушки. Уже здесь, в Институте, переживая ужасающее состояние беспомощности, он убеждался в этом снова и снова. Дорох тоже усердно твердил, что Кирилл понемногу теряет себя, свое я, и он поверил. Шестнадцать лет.
Лена затихла, но так и не оторвала лица от подлокотника. Пусть отойдет. Если Кирилл правильно ощутил, она тоже боялась, и тоже до дрожи. Только прямо противоположного. Может, потому он и почувствовал в ней избавление. Теперь он знает, как бороться со страхом, теперь знает, что ему действительно грозит, а что нет. Теперь он знает гораздо больше. Это страх обрывает нити, ведущие к себе.
Им удалось войти в весьма необычный резонанс. Кирилл не помнил такого ни в одном эксперименте. Что же это получается? Достаточно ли просто двух человек или надо правильно подобрать пару? На этот вопрос еще предстоит дать ответ. А пока что Кирилл убедился вновь – случайных совпадений не бывает. С той минуты, как они с Леной встретились в Центре сердца, цепочка событий незаметно толкала их в эти кресла. Но подобные размышления лучше отложить на потом, иначе мозг расплавится.
На этот раз они со Стэном сотворили нечто грандиозное. Хотя нового-то ничего не сказали: все это уже было, просто никто не хотел замечать, а они подарили всему миру.
Это же уникальная возможность для терапии! Особенно таких полубезнадежных, как Кирилл. А ведь он даже не знал, что болен.
А «твердые универсалы», якобы лишенные талантов, по какой-то причине не имеющие выраженной профессиональной склонности? Психологи работали с этой проблемой годами, пытаясь что-то сделать, а здесь – потрясающая возможность сразу поднять «червячка» на поверхность.
Нет, подумал Кирилл, это эйфория, надо сначала успокоиться, а потом фантазировать.
Лена медленно выпрямилась, отворачиваясь, полезла за салфетками. Кирилл тут же занялся терминалом. Хорошо, что он писал этот эксперимент, хотя сначала не собирался. Потом он посмотрит записи со всех датчиков, исследует точечка за точечкой. Он должен понять, почему им вообще не пришлось ничего делать, не понадобилось никаких умелых рук и накатанных методик, – все произошло само собой.
– Спасибо, Кир.
Он повернулся. Расспрашивать, что привиделось ей, не стал. Оно того не стоит. Пусть унесет, не расплескав.
– Тебе спасибо.
– Правда, что некоторые вещи должны случаться.
– Просто обязаны случаться, – улыбнулся Кирилл.
– Ты знаешь…
– Необязательно мне рассказывать, Лена.
– А мне и рассказать-то нечего. Это было что-то… непонятное, но такое близкое, родное. И большое. Не знаю, как описать. Это нельзя описать!
– Рад, если тебе это поможет.
Лена задумалась.
– У меня такое чувство, что все в порядке и все… – поискала она нужные слова, но не нашла, – как будто специально для меня!
– Я живу.
– Что ты сказал?
– Я живу, – повторил Кирилл. – Я так это называю. Это помогает. Мне много раз помогало.
– Значит, и мне…
– Надеюсь, Лена. Очень на это надеюсь.
Чем больше ее переполняли чувства, тем суше становился Кирилл.
– Уже двадцать минут седьмого. Пражский коллега скоро появится.
Лена встала. Его холодность сбивала.
– Тогда…
– Я провожу.
– Я помню дорогу. Работай. Я же вижу, ты уже там.
– Лена. Ты – замечательная.
– Ты тоже. Ну что, пока?
– Подожди, – остановил Кирилл. – Состояние может меняться. Знаешь, как на волнах. Сейчас хорошо, а завтра или через неделю плохо. Старайся не обращать внимания, это пройдет. Дай ему пройти, не бойся.
– Сейчас мне кажется, это навечно. Не порть мне этот день!
– Я просто предупреждаю.
– Я запомню. – Она повернулась в дверях. – Жаль, времени нет. Я потом с тобой свяжусь, ладно?
Кирилл сделал над собой еще одно усилие. Их общий праздник жизни следовало закончить сейчас и в этом месте. Неизвестно, что случится, если они еще пару раз так встретятся. Может, и ничего, но сейчас у него такое чувство, что лучше не рисковать.
– Лучше не стоит.
Ее улыбка дрогнула и померкла. Лена что-то хотела сказать, но вместо этого вздрогнула – в ушах, должно быть, запищало. Вместо ответа она так строго, укоризненно взглянула, махнула рукой и убежала. Он даже не успел проститься.
