Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцфюрст
Воины на воротах, как рассмотрел наконец, в доспехах из черной кожи с металлическими нашлепками. Не очень богат здешний вожак, надеюсь, хоть у него будут рыцарские доспехи, пусть даже из самого дрянного железа.
Я красиво и мощно протрубил, на воротах смотрят вниз с великим интересом, но не открывают, пока кто-то из важных не явился и не прикрикнул. Ворота распахнулись, я пустил коня вперед, спокойный и безмятежный, хотя, конечно, в желудке все сжимается от страха: а вдруг какой дурак разрядит арбалет в спину?
Двор широк, земля утоптана, построек, помимо донжона, немного. Едва я проехал под аркой ворот, дорогу загородили трое с копьями в руках. Сбоку подошел крепкий воин в кожаных доспехах, но покрытых широкими стальными пластинами, на боку короткий меч наподобие римского гладиуса, штаны кожаные, а сапоги из хорошей кожи.
– Слезай, – велел он грубо. – Меч сдать, лук тоже.
Я проговорил медленно:
– Меч… понятно, но лук? В замке из него не постреляешь.
– Таков порядок, – отрубил он.
Я пожал плечами.
– Ну, против порядка не поспоришь. Я тоже за порядок.
Он придирчиво наблюдал, как я соскакиваю, снимаю меч с перевязью, затем лук, принял молча, передал одному из воинов и тогда лишь буркнул с прежней неприязнью:
– Все вернут на этом же месте.
– Здесь все такие приветливые? – спросил я.
Он уставился на меня в недоумении.
– Чего?
– Можно не отвечать, – разрешил я. – Уж понял, вежливость – признак слабости. Пойдемте к здешнему сатрапу.
– Чего?
– Властелину, – перевел я на понятный язык. – Он в замке?
Он буркнул:
– Да. Только тебе это может не понравиться.
– У меня широкие вкусы, – сообщил я. – Мне многое нравится. Посмотрим, вдруг да буду завтра командовать всеми вами?
Он скривился, но на всякий случай промолчал.
На пороге донжона появился крупный мужик, лохматый, чернобородый, с недобрым взглядом исподлобья. Плечи широкие, массивные, но живот еще шире, уже начинает переваливаться через пояс.
Я пошел к нему, заранее улыбаясь во весь рот, сказал приподнято бодро:
– Как приятно видеть в этом скучном мире отважного человека! У вас наскоро построенный замок… похоже, привели в порядок брошенный кем-то?.. У вас мало людей, но ухитряетесь расширять владения и нагибать соседние племена, заставляя платить дань… Это рискованно, однако уважения достойно! Так поступают только отважные люди.
Он поморщился при упоминании, что замок плох и что людей маловато, но кивнул нехотя.
– Верно. Я здесь недавно. Но собираюсь создать свое…
– Королевство?
Он зло зыркнул из-под мохнатых бровей.
– Может, и королевство… со временем. Кто помешает? А пока нужно заставить на себя работать окрестные племена, а потом и те, что за ними. Будет крепкая власть – будет все, что нужно.
Я спросил вежливо:
– А что нужно?
Он посмотрел с раздражением.
– Непонятно? Еще большая власть!.. И чем крупнее владения, тем власть должна быть крепче.
– Почему?
– Иначе не удержать, – прорычал он. – Разве непонятно?
Я покачал головой.
– Нет. У церкви, к примеру, совсем нет мечей и войск, но власть ее сильна. Сердца можно завоевать и по-другому…
Он поморщился.
– Зачем мне сердца?
– Власть надежнее, – сказал я, – когда властителя любят.
– Пусть ненавидят, – буркнул он, – лишь бы боялись. Ладно, я все сказал! Теперь о тебе. Готов ко мне на службу? Судя по тому, как разделался с Заозерным, с оружием обращаться умеешь. Мне все рассказали, как ты показал себя. Мне такие люди нужны.
– Не только с оружием умею, – сообщил я. – Я вообще многого успел навидаться. Сам удивляюсь. Но я предпочитаю служить господину, которого буду уважать. Не люблю бояться. Я слишком долго был свободным и служить кому-то буду только из уважения… ну, и за плату, конечно, но я не хочу бояться.
Я видел, как он постепенно накаляется, злобно зыркает по сторонам, наконец взмахом руки послал стражей прочь.
Один сказал встревоженно:
– Но, ваша милость, с ним оставаться опасно… Он и без меча, наверное, сущий зверь…
Барон сделал свирепое лицо:
– Я кому сказал?
Обоих словно вымело от донжона к защитной стене.
– Боятся, – заметил я.
Он чуть понизил голос:
– Одно время по молодости я сам собирался в странствующие. Хотел вершить справедливость, а потом подумал, а оценят ли это свиньи? Еще и облают, что не так сделал. Потому да, понимаю. Но жизнь такова, что надо играть по ее законам. Ты держишься чересчур свободно, а это дурной пример для моих людей. Слушали, что ты говорил, и теперь если дам поблажу тебе, остальные захотят того же.
Я кивнул.
– Точно, захотят.
– Но они не ты, – сказал он, – сам видишь. Это тупой скот, злобный и ничего не понимающий, кроме пинков и зуботычин.
– Согласен, – ответил я. – Я не такой уж и гуманист, чтобы за права… любого человека. Но лично я хотел бы служить лорду, которого уважаю. Думаю, даже эти тупые люди служили бы такому охотнее.
Он поморщился.
– Ну и что? Таким, которого уважают, быть намного труднее, чем тем, которого боятся. А в жизни все выбирают самые прямые и короткие дороги.
– Если они не через пропасть, – согласился я.
Его лицо менялось все больше, я смотрел и понимал, что трудно сдерживать себя сейчас, когда привык не сдерживаться уже долгое время.
– Это все разговоры, – сказал он резче. – Давай решай сейчас.
– Что?
– Идешь ко мне на службу?
– На ваших условиях, – ответил я, – нет.
Он откинулся всем корпусом, некоторое время рассматривал меня люто, наконец вскинул руку и сделал некий знак.
Со стены сбежало несколько человек, почти дюжина, выставили копья так, что острия уткнулись мне в спину, под ребра, в грудь и живот.
– Разговор окончен, – провозгласил он. – Оденьте на него цепи! И бросьте в подвал.
Появился тот самый, которого я сбросил с коня, довольно оскалил зубы.
– Я его сам отведу, – сказал он услужливо. – К остальным?
Барон покачал головой.
– За тех получим выкуп, а потом заставим работать на нас. А этого утром вздернем.
Заозерный пробурчал:
– Я б его и сейчас…
Барон сказал резко:
– Молчи, дурак! Мне нужно, чтобы народ увидел, как я расправляюсь даже с рыцарями, кто не покоряется моей воле!
Быстро принесли цепи, и тут же кузнец надел на мои запястья тяжелые железные браслеты с длинной толстой цепью, склепал их намертво и отступил.
– Готово, ваша милость!
Заозерный сказал угрюмо:
– Надо бы с него кольчужку снять… На вид она так себе, но кто знает, слыхал я всякое о таких вот неприметных…
Барон досадливо махнул рукой.
– Надо было до того, как цепи одели! Теперь снимешь завтра, уже с трупа.
– Хорошо, господин, – ответил Заозерный и посмотрел на меня с ненавистью. – Наслаждайся жизнью, дурак!.. У тебя еще целая ночь впереди.
– Спасибо, – ответил я. – С вашего позволения я проведу ее в благочестивых размышлениях.
Он грубо захохотал.
Глава 13
В цепях и с тяжеленными кандалами на руках передвигаться настолько тяжело, что даже не знаю, как другие вообще ходят, мы спускались и спускались по вытертым тысячами ног ступенькам, я уже не чувствовал ног, а лестница все ведет вниз.
Замок в самом деле выстроен на месте более масштабного, в глубину еще больше, чем в высоту. Не представляю, что за махина высилась здесь раньше и что за сила ее смахнула с лица Земли.
Внизу в темноте зазвенело железо, появился толстый, заплывший жирком мужик с факелом в руке.
Заозерный велел отрывисто:
– Этого в отдельную камеру!
Толстяк охнул:
– Куда? Все забиты до отказа!.. Скоро дохнуть начнут!..
Заозерный бросил зло:
– Не мое дело, сам барон велел.
Он толкнул меня в спину, я сделал пару шагов, а там за цепь ухватил толстяк и потащил по узкому коридору между стенами из массивных серых глыб. Заозерный и остальные с обнаженным оружием двигались следом.
Двери в темницы кое-где из толстых досок, скрепленных железными полосами, в трех из толстых металлических прутьев. Последнюю толстяк отпер большим ключом, втолкнул меня и тут же захлопнул за спиной.
В тесной камере прямо на холодном каменном полу скорчился полуголый мужчина, я едва не наступил на него.
Сзади гремело железо, а Заозерный прокричал злорадно:
– Отдыхай! Мы еще увидимся, когда тебе накинут удавку на шею!
– Увидимся, – пробормотал я. – Не обрадуешься.
Он захохотал, хлопнул одного из напарников по плечу, все повернулись и медленно потащились обратно. Я слушал, как они покрикивают друг на друга, удаляясь, повернулся к лежащему.
– Эй, – спросил я тихонько. – Ты спишь?
В ответ раздался слабый стон:
– Какой сон… Меня колотит уже неделю, а этой ночью, надеюсь, Господь примет мою душу…
Я присел возле него на корточки, пощупал лоб. Горячий такой, что можно чайник вскипятить, крепкий мужик, что все еще не помер. Под моими пальцами жар начал медленно спадать, я спросил тихонько:
