Джо Аберкромби - Полукороль
— Но разве она не поклялась также служить Верховному Королю и своей праматери?
— Все мы поклялись, — прошептала Мать Гандринг. — И ты среди нас, брат Ярви.
— О, я вечно приношу клятвы: уже и не знаю, какую исполнять. У этого министра была та же проблема, но если король сидит между богами и людьми, то Верховный Король сидит между богами и королями, и в последнее время он уже видел себя еще выше. Она знала, что ему нельзя отказать. Так что она разработала план. Заменить короля его более сговорчивым братом. Убрать всех беспокойных наследников. Обвинить какого-нибудь старого врага с отдаленного севера, где даже мысли о цивилизованных людях появляются редко. Сказать, что от другого министра прилетел голубь с предложением мира и отправить торопливого короля в засаду…
— Возможно, это было меньшее зло, — сказала Мать Гандринг. — Вероятно, оставалось либо сделать это, либо Мать Война раскрыла бы свои кровавые крылья над всем Расшатанным морем.
— Меньшее зло и большее благо. — Ярви глубоко вздохнул, казалось, до боли в груди, и подумал о черных птицах, мигающих в клетке сестры Оуд. — Только министр, которую обвинили, никогда не пользуется голубями. Лишь воронами.
Мать Гандринг остановила чашку на полпути ко рту.
— Вороны?
— Часто мелкие упущения повергают наши планы в прах.
— О, досадная деталь. — Мать Гандринг скосила глаза на чашку и сделала большой глоток. Некоторое время они сидели в тишине, между ними лишь весело трещал огонь, и редко взлетали искры. — Я предполагала, что со временем ты это распутаешь, — сказала она. — Но не так быстро.
Ярви фыркнул.
— Не раньше, чем умру в Амвенде.
— Это было не мое решение, — сказала Мать Гандринг. Она, которая всегда была ему как мать. — Ты должен был пройти испытание, отказаться от права по рождению, а затем занять мое место, как и планировалось. Но Одем мне не доверял. Он стал действовать слишком рано. И я не могла остановить твою мать от того, чтобы усадить тебя на Черный Стул. — Она горько вздохнула. — И Праматерь Вексен, несомненно, была бы довольна таким результатом.
— Так что вы позволили мне заплыть в ловушку Одема.
— С величайшим сожалением. Я рассудила, что это меньшее зло. — Она поставила пустую чашку перед собой. — Как заканчивается эта история, брат Ярви?
— Она уже закончилась. С величайшим сожалением. — Он посмотрел поверх огня в ее глаза. — И уже Отец Ярви.
Старый министр нахмурилась, посмотрела на него, потом на пустую чашку, которую он ей принес.
— Корень черноязык?
— Я поклялся, Мать Гандринг, что отомщу убийцам моего отца. Я может быть лишь наполовину мужчина, но поклялся полной клятвой.
Языки пламени мерцали в очаге, и их оранжевые отражения танцевали на стеклянных колбах на полках.
— Твой отец и твой брат, — прохрипела Мать Гандринг. Одем и его люди. И так много кто еще. А теперь Последняя Дверь открылась для меня. И все… из-за монет.
Она моргнула, повалилась к огню, Ярви вскочил, мягко поймал ее левой рукой, правой подложил позади нее подушку и с огромной осторожностью опустил ее обратно на ее стул.
— Похоже, монеты могут быть смертельнее всего.
— Мне жаль, — прошептала Мать Гандринг. Ее дыхание участилось.
— Как и мне. По всему Гетланду вы не найдете более жалкого человека.
— Я так не думаю. — Она слабо улыбнулась. — Из тебя получится отличный министр, Отец Ярви.
— Я постараюсь, — сказал он.
Она не ответила.
Ярви неровно вздохнул, закрыл ей глаза, скрестил ее руки на подоле и, усталый и ослабевший, откинулся на свой стул. Он все еще сидел там, когда дверь с грохотом распахнулась. По ступеням, спотыкаясь, поднимался человек, и пучки трав перед ним качались, словно повешенные люди.
Один из младших воинов, недавно прошедший испытание. Даже моложе Ярви. Свет огня двигался на его безбородом лице, когда он, помешкав, прошел в арку.
— Король Утил ждет аудиенции со своим министром, — сказал он.
— В самом деле? — Ярви сжал пальцы здоровой руки на посохе Матери Гандринг. На его посохе. Эльфийский металл холодил кожу.
Он встал.
— Скажи королю, что я иду.
