ОЛ - Первые боги
Нибурцы стали избегать разговоров с Малом, они почти не замечали ни его самого, ни Лию. Мала это ничуть не задевало. На «Зевсе» он предпочитал проводить время с Берданом. Они почти ежедневно встречались и вспоминали битвы и военные походы, в которых им приходилось участвовать. Бердан был воином от рождения. Почти всю свою жизнь он командовал людьми на суше и на море, вот только в отличие от большинства нибурцев не любил механические приспособления, хотя и был инженером по образованию. Мал все больше убеждался в том, что для Бердана человеческие отношения обладают ничуть не меньшей ценностью, чем логика. Он видел, что адмирал всеми силами старается возместить холодность нибурцев, возникшую после столь неудачного для Мала поединка. Принц подружился с помощником Бердана Геральдом, с капитаном «Геры» – статным рыжеволосым Ксантом и с невзрачным капитаном «Гефеста» по прозвищу Кузнец. По ночам они становились на якорь, пришвартовывали свои корабли к «Зевсу», приходили в адмиральскую каюту и там присоединялись к застольным разговорам.
Однажды Мал попросил Бердана дать ему несколько уроков фехтования. Тот согласился заниматься не только с ним, но и с Лией. Амазонка неожиданно заявила о желании нагнать своих сестер в умении обращаться с холодным оружием. Под неодобрительные взгляды нибурцев под руководством Бердана они вдвоем принялись упражняться в искусстве владения мечом.
Через четырнадцать дней после того, как Мал покинул «Гор», на «Зевс» прибыли Сейт-Акх и Менафт. Они были во всем белом, как будто готовились к проведению священнодействия:
– Мы приближаемся к Пер-Меджету, – вместо приветствия объявил верховный жрец.
Еще вчера Бердан предупредил, что они совсем рядом с крупным городом, но он называл его Оксиринхом.
– По моим расчетам мы достигнем Оксиринха, а вернее того, что от него осталось, до полудня, – ответил адмирал.
Теперь Малу стало очевидно, что речь идет об одном и том же городе. Он вспомнил, как Сейт-Акх обещал ему, что арабы, скрывающиеся за стенами Пер-Меджета, однажды будут рады их появлению. Это означало, что сегодня пришло время для свершения одного из пророчеств верховного жреца.
Сейт-Акх и Менафт вышли на верхнюю палубу и принялись сосредоточенно молиться. Их отрешенный вид тут же напомнил Малу о береге Гераклиополя, и о том, что предшествовало гибели арабов в языках таинственного голубого пламени. Сам же он чувствовал знакомое напряжение, усиливающееся с каждым мгновением. Сомнений не было: внутри него пробуждался змей.
– Адмирал, впереди – туман, – сказал Геральд, отвел от глаз кожаную подзорную трубу и передал ее Бердану.
– Если бы это был туман, то мы бы уже давно шли внутри него, – возразил Бердан и приказал всем облачиться в доспехи.
Туман не предвещал ничего хорошего. Адмирал чувствовал грозящую им опасность, еще не зная, откуда она исходит.
– Но как же тогда трактовать предсказание жреца? – подумал Мал. – Если их там сейчас подстерегает смерть, то это означает, что арабы уже мертвы, и их прибытие в Пер-Меджет не имеет смысла.
Корабли шли к Пер-Меджету на всех парусах. Чтобы достичь его, им предстояло пройти сквозь мутную серую завесу, которая была похожа на туман, но чем ближе они подходили, тем больше понимали, что это нечто иное, не похожее ни на что, встречавшееся им прежде.
По окончанию молитвы Сейт-Акх повернулся к Бердану:
– Адмирал, до Пер-Меджета сможет добраться только «Зевс». Тогда никто не пострадает. Все остальные корабли должны спустить паруса и остановиться. Иначе мы все погибнем.
Нибурцы с недоверием посмотрели на Сейт-Акха. Они были удивлены тем, что жрец смеет указывать адмиралу, как тому следует поступить. Бердан и сам был не очень доволен тем, как ведет себя Сейт-Акх, и сделал вид, что не услышал его слов. Мал тотчас узнал нибурский характер, хорошо известный ему благодаря общению с доном Мигелем. Когда-то он находил общий язык с испанским военачальником при посредстве Хуфтора, а теперь ему самому пришлось стать переговорщиком между двумя сторонами. Он подошел к Бердану и сказал так, чтобы его никто, кроме адмирала, не слышал:
– Бердан, вспомни, как ты доверился мне, когда Лесной воин осаждал Нибур. С тех пор, как я увел его полчища прочь от города, ты называешь меня своим другом, и потому я прошу тебя: доверься мне еще раз! Сделай то, о чем говорит жрец.
Бердан даже не обернулся. Он продолжал невозмутимо смотреть в подзорную трубу.
– Адмирал, туман движется, – обеспокоено сказал Геральд.
– Это не туман, – возразил Сейт-Акх.
– Так и есть, – вдруг согласился Бердан, – Геральд, прикажи подать сигнал всем кораблям «спустить паруса».
По мере приближения становился все слышнее исходящий от завесы напряженный звенящий звук. Очень скоро стал очевиден его источник: сотни тысяч насекомых летали над водой, пищали, а еще чуть позже, когда «Зевс» вошел в густое мглистое облако, стали лезть людям в нос, в уши, в глаза. Чтобы хоть немного разогнать их с помощью огня и дыма, матросы разожгли костры в трех металлических бочках.
В воде сновали бесчисленные остроносые рыбы.
– Надо же сколько здесь оксиринхов! – удивился Геральд.
– Здесь всегда их было полным-полно, – отозвался Бердан, – потому греки и назвали город их именем.
Показались шпили возвышающихся над водой городских башен. Из бойниц самой высокой из них – многоугольной, выстроенной в западной манере, их уже приветствовали арабы, как спасителей. Люди также ютились на крышах домов, устроив себе укрытия от палящего солнца из тканей и шкур животных. Нибурцам ничто не мешало спасти их. Оставалось только подойти к стенам затопленного города поближе и подобрать несчастных пленников, захваченных стихией. Но на «Зевсе» была всего одна шлюпка – перевозка арабов на корабль могла затянуться. Лия подошла к Малу и взяла его за руку. Он чувствовал ее тревогу, хотя внешне она оставалось спокойной.
Ветер подул сильнее и быстрее погнал корабль вперед. Расстояние до городских стен стремительно сокращалось. Жрецы не прерывали молитвы. Они читали гимны в честь бога Сетха.
– Но почему именно ему, – недоумевал про себя Мал. – Ведь они должны за все благодарить бога Монту!
«Зевс» бросил якорь возле городских ворот. Для городских улиц он был слишком неповоротлив. Адмирал приказал отправляться за арабами на шлюпке, а тем, кто остается на корабле – заняться приготовлением пищи. Арабы, завидев плывущих к ним нибурцев, как и предсказывал Сейт-Акх, радовались, как дети, радующиеся возвращению родителей после долгой разлуки.
– Неужели все это происходит по воле солнечных богов, – продолжал удивляться Мал, – вопреки воле Всевышнего?
Взобравшись на борт «Зевса», арабы истово благодарили нибурцев и прославляли их. Кто-то из спасенных улыбался, кто-то плакал от счастья, но как только они встречали взглядом фигуры египетских жрецов, то становились уже более сдержанными. Нибурцы не обращали внимания на то, как вели себя арабы, и спокойно раздавали им еду.
В шлюпку спустился Геральд с арбалетом. Выпущенный им снаряд описал дугу над башней. Раздались восторженные крики. Мал увидел, что к стреле была привязана бечевка, а за ней тянулся канат способный выдержать несколько человек. Арабы подтянули канат и закрепили его на одном из зубцов башни. Это был единственный путь к спасению – все остальные давно остались под водой.
Внезапно арабы с башни стали воздавать хвалы Аллаху, с новой силой обращая их поверх мачт «Зевса». Мал обернулся. Из-за серой завесы появился «Джирджис», идущий под нибурским флагом с мусульманскими символами. Арабы на «Зевсе» отозвались распеванием молитв. У Мала голова налилась тяжестью, его перекосила судорога, а в теле вспыхнул внутренний огонь. Мусульманская молитва не пошла змею впрок. Лия обняла Мала, но от этого ему не стало легче.
– Дайте сигнал, чтобы «Джирджис» немедленно спустил паруса, – прокричал Бердан, возмущенный тем, что арабы нарушили его приказ.
Но корабль и не думал останавливаться. Когда до «Зевса» донеслась молитва еще и с арабского корабля, Малу стало нестерпимо больно. Его внутренности пылали. Он оглянулся на жрецов. Те пребывали в состоянии нерушимого покоя и продолжали молиться. На Мала впервые за долгое время накатила злость. Его охватила жажда уничтожить как арабов, так и нибурцев – всех до одного. Он с силой оттолкнул Лию, и та упала. Мал поймал ее взгляд, исполненный ужаса. Окружавшие его нибурцы расступились, не понимая, что происходит. Мал закричал и обнажил меч Рамзеса. Ненависть к людям переполняла его:
– Да кто они такие?! Это всего лишь пища! Наша пища!
Но как только к Малу на мгновение вернулись остатки разума, он бросился за борт. Мал погрузился в спасительную влагу, и чем глубже под тяжестью доспехов он уходил на дно, тем слабее становился жар, тем быстрее к нему возвращался разум. Теперь Мал понимал, что стоит ему вынырнуть, как безумие вновь охватит его:
