ОЛ - Первые боги
Мал отдал должное простоте и искренности Бердана, не скрывающего своих сомнений. Но вместе с тем, адмирал оставался истинным нибурцем, четко следующим логике и скептически относящимся к любым необъяснимым явлениям. Едва ли Мал сможет ему объяснить то, что и сам не до конца не понимает.
– Ты прав, Бердан, я – не мастер меча. Но вспомни, я тебе говорил только о своей неуязвимости и не утверждал, что никто не может победить меня. Причем, я неуязвим лишь там, где мое тело скрывает змеиная чешуя. Вы сами могли в этом сегодня убедиться. Если удар касался змеиной кожи, то он не причинял мне боли. Это дар змея, который живет в моем теле. Он защищает меня, и неоднократно спасал мне жизнь, а без него я слаб и уязвим.
– Но я не могу понять, как ты мог сражаться с целой армией и разбить ее! Разве это не победа? Среди тех, кто противостоял тебе, наверняка было немало достойных мужей, но им не удалось оставить на твоем теле ни единого шрама. Ахиллес был более неуязвим, чем ты, но и тот пал от ядовитой стрелы, пронзившей его пяту.
– Яд безвреден как для меня, так и для змея. Если мне кто-нибудь причинит рану, то змей сам быстро ее заживит. Вот и сейчас от боли в голове не осталось и следа.
– Но ведь тебя могли так же, как и сегодня, оглушить и взять в плен.
Логика Бердана была безупречной, и Малу пришлось признать, что это могло случиться, хотя и не случилось:
– Против кого змей обращает свою ненависть? Только против моих врагов, или он убивает всех без разбора? Я должен быть неуязвим – таковы обязательства, данные мне змеем, и сегодня он их нарушил. Два пропущенных удара в голову – на его счету. Не имеет значения, в какую часть тела меня можно уязвить, а куда нельзя. И все же: почему он не защитил меня сегодня? Это не месть – змей слишком для нее хладнокровен.
Мал ничего не мог возразить нибурцу, он и сам не понимал, что с ним произошло.
– Бердан, я рассказал тебе все, что знаю сам. Если ты мне не веришь, я готов скрестить меч в смертельном бою. Передай своими людям, что приму вызов всякого, кто пожелает со мной сразиться.
– Хорошо, я не буду тебе больше об это напоминать, – Бердан смягчился, – но ведь ты сам просил меня быть искренним.
– Я благодарен тебе.
Бердан откланялся, напоследок напомнив, что Мал – гость на корабле и может находиться здесь столько, сколько пожелает.
В каюту вернулась Лия:
– Я все слышала.
– Ты подслушивала? – удивился Мал.
– Нет, просто вы говорили слишком громко, и ваш разговор слышала не только я, но и многие нибурцы.
– Мне нечего от них скрывать.
– Расскажи мне про свою змеиную кожу.
– Ты хочешь знать, как я стал таким, каким ты видишь меня сейчас?
– Да, – сказал Лия и слегка наклонила голову.
Мал тотчас вспомнил Маргариту, которая вот также точно наклоняла голову, когда задавала вопрос.
– Сейчас ты напомнила мне мою невесту. На ее глазах я и превратился человека-змея. Если ты хочешь услышать эту историю от начала и до конца, тебе придется запастись терпением и провести некоторое время в темноте.
– Мы зажжем свечу и рассеем ее. Сейчас я принесу тебе ужин и буду слушать твою историю.
Пока Лия ходила за едой, Мал отыскал кремень, огниво и зажег свечу. А когда Лия вернулась, он начал свой рассказ о том, как они бежали вместе с Маргаритой из Голландии, о том, как они попали в плен к капитану Оцеано, о змеином острове, о том, как он оказался в чреве дракона, как встретился с рыцарем Филиппом, отшельницей Ари, могучим Морквардом, путешественником Хуфтором и совсем еще юным Гором, как похитили Маргариту, о ее оборотне, Лесном воине, и о том, как змеиная кожа со временем захватила его тело.
Давно Малу не приходилось говорить так много. Лия внимательно слушала его безыскусное повествование. Они сидели друг напротив друга, прислонясь спинами к стенам тесной каюты, разделенные раскачивающейся лампой со свечой. В ее свете Мал наблюдал как удивление и сомнение, смешанные с острым желанием вспомнить прошлое, сменяли друг друга на лице Лии. Стоило Малу замолкнуть, как она обращала на него взгляд, молящий о продолжении, и он говорил, говорил, пока не достиг того момента, когда он принял Елену за Маргариту и выкрал ее из дворца Салаха, благодаря чему и оказался в храме бога Амуна, где и встретил Лию.
В этот самый момент свеча догорела и погасла. Лия молча придвинулась к Малу в темноте и прикоснулась к нему рукой, прижав большой палец к самой середине ладони, и Мал тотчас перенесся в то самое счастливое прошлое, когда вот также в темноте, к нему прикасалась Маргарита перед тем, как заснуть, и тоска по девочке, которую он так любил, мгновенно стихла, растворившись в тишине египетской ночи.
Наутро их разбудил громогласный клич дозорного, возвещающий о приближении земли. Впереди показалось скопление островков, на которых угадывались вершины степных холмов. На одном из них собралась волчья стая. Даже издалека было видно, что звери сильно проголодались.
– Если мы не придем к ним на помощь, они умрут, – многозначительно сказал Бердан, – Геральд, – обратился он к коренастому греку, – прикажи подготовить клети и просигналить другим судам о том, что мы высаживаемся на землю.
– В этих краях и без того хватает волков, – недоуменно отреагировал Геральд, – одним больше, другим меньше?!
– И все-таки мы спасем их, – улыбнулся адмирал.
Матросы принялись вытаскивать из трюма деревянные клети, а воины готовить сети и плести петли. Корабль приближался к островам.
– Осторожно, здесь можно сесть на мель! – раздалось предупреждение штурмана, и адмирал приказал бросить якорь и спустить на воду шлюпки.
– Не хотите ли прогуляться, дорогой принц? – предложил Малу адмирал.
– Буду рад сопровождать вас, – отозвался Мал.
Он вернулся в каюту, проверил, насколько легко меч Рамзеса выходит из ножен, и прицепил его к поясу. Перед тем, как спуститься в шлюпку, Мал и Лия получили дорожные плащи. В окружении нибурских воинов они добрались до острова, где спасалась волчья стая, и высадились на берег. Бердан распорядился клети оставить у воды, а сети и петли взять с собой.
Стоило им пройти каменистый берег, как они оказались в месте усыпанном обглоданными человеческими костями. Рядом лежали волчьи трупы, – жертвы перед смертью боролись за свою жизнь изо всех сил. Показались волки. Оценив силы не в свою пользу, звери все же решились напасть – отступать было некуда. Нибурцы, не прибегая к помощи мечей, без спешки отлавливали их, тащили к воде, загоняли в деревянные клети, и. в конце концов, получили в свое распоряжение шестнадцать волков.
Бердан приблизился к каменному завалу, путь к которому еще совсем недавно преграждала волчья стая, и спросил зычным голосом:
– Есть тут кто-нибудь?
Ему никто не ответил.
– Так это пещера… – догадался кто-то из нибурских воинов.
– Помогите мне, – приказал Бердан и сам принялся откатывать камни в сторону.
Нибурцы присоединились к адмиралу, и в скором времени перед ними зияла чернота каменного мешка. Сначала оттуда послышались слабые человеческие голоса, а затем появилась худая грязная женщина, щурящаяся от яркого света:
– Слава Аллаху, я молилась и ждала вас. Я знала, что нас спасут.
В пещере толпились женщины и дети. Кое-кто лежал без сознания. Все молчали, и только мальчик, стоящий, опираясь на копье, чуть поодаль, произнес, словно бы обращаясь к самому себе:
– А мы уже думали, что станем пищей для этих тварей…
Как выяснилось, это были жители арабской деревни. Спасаясь от наводнения, они двинулись в Нибур, но не успели добраться вовремя. Вода загнала их в горы и свела со стаей волков. Мужчины сражались и погибли в неравной схватке. Бердан же знал пещеру, в которой пришлось скрываться арабам, не понаслышке. В юности он любил охотиться в этих местах и неоднократно ночевал в ней. Он распорядился отправить спасенных на «Джирджис», который вмещал в себя не менее тысячи человек, и был единственным кораблем, на котором плыли арабы.
Мал решил: пока ему не наскучит, он останется на «Зевсе», и известил об этом Гора. Вместе с нибурцами он ежедневно объезжал гористые острова и помогал вызволять оттуда спасающихся от наводнения арабов и намного реже греков и египтян. Спасенные утверждали, что вода в последние три дня перестала прибывать, но и убывать пока не собиралась.
Когда ветер ослабевал, «Зевс» шел на веслах. При этом почетные места гребцов могли занимать как мужчины, так и женщины. Используя технику глубокого ритмичного дыхания, они умело распределяли силу своих мышц, не растрачивая ее понапрасну. Мал сам убедился, что на слегка углубленном сидении из слоновой кости, к которому поступала мягкая струя свежего воздуха, гребцы могут очень долго сидеть, почти не испытывая усталости.
