Морган Райс - Ритуал мечей
С их вновь обретенной движущей силой Кендрик почувствовал, что у них появился шанс прорваться через ряды армии, спасти Торгрина и выбраться оттуда. Они ослабили армию Империи или, по крайней мере, проредили ее достаточно для того, чтобы достичь своей цели. Их план работал. Теперь, прежде чем Империи удастся перегруппироваться, все, что им нужно, – это прорваться через ту брешь в рядах, которую они образовали.
Кендрик вспомнил старые времена, когда был жив Король МакГил, когда члены Серебра были все вместе. Тогда ничто в мире не могло их остановить. Ему казалось, что старые времена снова возвращаются, он чувствовал, что они находятся на пороге достижения одного из величайших завоеваний в своей жизни, которое воспевалось из поколения в поколение.
Долина сузилась, уводя их на тропу между двумя крутыми скалами и, когда они свернули за изгиб, перед ними открылся новый вид – и сердце Кендрика упало.
Десять тысяч воинов преграждали им тропу в этой узкой долине, стоя к ним лицом к лицу для сражения, устроив им засаду. Здесь было больше воинов Империи, чем он когда-либо видел. Их возглавляло еще несколько тысяч воинов. Кендрик сразу же узнал этих людей по их броне, по их знаменам.
Люди Тируса.
Сначала Кендрик был сбит с толку. Почему люди Тируса присоединились к воинам Империи и противостоят им единой силой? И тогда он понял – Тирус их продал.
Когда все его люди вдруг остановились, Кендрик, сидящий верхом на своем коне, ошарашенный, едва мог дышать. Тирус ухмылялся, бросая на них удовлетворенный взгляд. На поле боя повисло напряженное молчание предвкушения.
Кендрик, наконец, прокашлялся и крикнул Тирусу через поле боя:
«Ты предал лучшую половину МакГилов».
«Кто сказал, что вы – лучшая половина?» – ответил Тирус.
«Почему ты предал нас?» – спросил Эрек.
«Вы, МакГилы, всегда были глупцами», – крикнул Тирус в ответ. – «Вы верите людям на слово. Вы все еще верите в рыцарство. И это ваша большая беда. Я верю в золото. Оно еще никогда меня не подводило».
«Мы поступили с тобой милосердно», – крикнул Эрек. – «Гвендолин предложила тебе контроль над Северной половиной Кольца».
Тирус широко улыбнулся.
«Но Луанда предложила мне все Западное Королевство Кольца. Кажется, ее сестра умнее из них двоих».
«То есть, твое слово ничего не значит?» – спросил Кендрик.
Тирус улыбнулся в ответ.
«Значит», – ответил он. – «Но не так много, как золото».
Глава тридцать восьмая
Микоплес яростно билась в сети Акдона, которая сковала ее, лишив возможности махать крыльями, расправить когти, изогнуть шею и дышать огнем. Наполненная яростью, она билась снова и снова, прилагая все усилия для того, чтобы дышать или, по крайней мере, рвать когтями свои наручники. Десятки воинов Империи схватили за веревку, привязанную к ее сети, и потащили ее, бьющуюся по направлению к длинной доске, ведущей на корабль.
Микоплес шаркала по белому песку пляжа Империи, впервые в жизни чувствуя себя беспомощной. Перед ее глазами появился корабль Империи, и она ничего не могла с этим поделать.
Микоплес закрыла глаза и увидела Торгрина, своего хозяина. Единственного человека в мире, который был ей не безразличен. Она попыталась призвать его и поделиться своими мыслями, как она всегда это делала.
Но, закрыв глаза, Микоплес увидела Торгрина в темном здании рядом с его отцом. Она увидела, как молодой человек меняется. Он становился кем-то другим. Он больше не был тем человеком, которого она знала.
Сердце Микоплес разбилось. Торгрин, за которого она могла умереть, ускользал от нее.
Микоплес выгнула шею и пронзительно закричала в небо – снова и снова. Это был такой пронзительный крик, что от него разбилась мачта корабля. Но этот крик не спас ее от погружения на корабль. Ее связали и увозили далеко, далеко отсюда.
«Тор», – думала она. – «Спаси меня».
Глава тридцать девятая
Гвендолин поежилась на холодном ветру и опустила голову от снега, продолжая свой путь вместе со Штеффеном, Абертолем и Алистер. Идущий рядом с ней Крон скулил. Их группа еще глубже направлялась в лес. Поднялась снежная буря, бьющая ее по лицу огромными снежинками, и девушка плотнее обернула свои плечи мехом. Каждый из них сильно трясся на морозном ветру. Ледяной снег цеплялся ко всему, и им приходилось прилагать усилия, чтобы продвигаться дальше. Чем глубже они уходили, тем больше Гвендолин спрашивала себя – что, если все это время Абертоль был прав, что если они не добьются цели своего путешествия?
Когда снег повалил еще гуще, ее ноги отяжелели. Ветер был таким громким, что она едва слышала тяжелое дыхание Крона рядом с собой. Наконец, они свернули за изгиб, и Гвен увидела впереди сет, выглядывающий через густые деревья. Окрыленные новой надеждой, они пошли быстрее, придя к самой пропасти леса.
Они сделали шаг вперед, где их встретил еще более сильный порыв ветра. Перед ними открылся мир – белый, пустынный, бесконечный.
Перед ними находилось великое разделение Каньона, а через него проходило Северное Пересечение. Гвендолин слышала об этом месте, но никогда не была здесь. Через него был переброшен пешеходный мост, достаточно широкий для того, чтобы вместить одного человека за раз. Выполненный в виде арки, он возвышался над Каньоном подобно радуге. На дальней стороне Каньона была белая стена. Снег неистово перемешивался с волнами поднимающегося тумана. На самом деле, мост, переброшенный на другую сторону, был полностью покрыт льдом, свисающим со всех сторон.
Они все остановились и удивленно посмотрели на него. Крон заскулил.
«Преисподняя», – произнес Абертоль. – «Мир льда, снега и опустошения. Мир иллюзий и ловушек».
Гвендолин сглотнула.
«Никто из тех, кто пересекал его, не вернулся», – добавил Абертоль.
Гвендолин смотрела на доказательство его слов, на опустошение и знала, что им предстоит долгое и трудное путешествие. Может быть, даже невозможное. Девушка даже не знала, удастся ли ей найти Аргона, а если и найдет, то понятия не имела о том, как его освободить. Более того, она знала, что, вероятно, даже не переживет это путешествие.
Но, несмотря на все это, Гвендолин не колебалась. Она думала только о Торгрине. Она должна спасти его. Чего бы это ни стоило. Пусть даже это сложно. Пусть даже невозможно.
«Что ж», – сказала Гвен, повернувшись к Абертолю. – «Кто-то должен быть первым».
Абертоль обернулся к ней.
«Вы уверены, миледи?» – тихо спросил он.
Они все посмотрели на нее, ожидая ответ.
Гвен расставила руки по бокам и уверенно посмотрела вперед.
«Я еще никогда в своей жизни не была в чем-то так уверена», – ответила она.
После этих слов Гвендолин сделала первый шаг, направляясь через пустую поверхность, навстречу завывающим ветрам, ступая на покрытый льдом пешеходный мост. Она была абсолютно готова войти в бездну Преисподней.
Глава сороковая
Тор, свободный от оков, снова одетый, чувствовал себя сильнее, чем когда-либо прежде. Он шел вместе с Андроникусом к небольшому холму, направляясь к высокой точке лагеря. Когда они забрались на вершину и вместе посмотрели перед собой, то увидели полумиллионную армию Империи, которая взирала на них.
Воины Империи с тревогой смотрели на них, ожидая. Андроникус стоял рядом с Торгрином, отец и сын. Теперь Тор полностью был облачен в одежды Империи, в те же черные и золотые цвета, в ту же униформу, что и его отец. Его нагрудник украшал новый символ – лев с орлом в пасти. Глаза Тора были холодными и жесткими, он как никогда был похож на своего отца. В нем невозможно было узнать того мальчика, которым он когда-то был.
Тор стоял на вершине холма, сжимая в руках свой новый меч, который когда-то принадлежал его отцу – длинный, черный, зловещий, с серебряной рукояткой, блестящий на алом солнце, как готовая к нападению змея.
«ЛЮДИ ИМПЕРИИ!» – крикнул Андроникус. – «Познакомьтесь со своим новым командиром. Мой сын Торникус!»
Торгрин сделал шаг вперед и бросил взгляд вниз. Затем он одной рукой поднял свой новый меч высоко над головой.
Раздались громкие крики одобрения, и Тор упивался этим. Он был готов возглавить этих людей, готов уничтожить Кольцо, принять то, кто он есть. Он был готов делать все, что прикажет ему отец. Тор был готов к окончательному разрушению Кольца.
«Торникус!» – эхом повторяла армия, чьи голоса поднимались в небо.
Тор медленно повернулся, поднимая свой меч еще выше.
«ТОРНИКУС!»
«ТОРНИКУС!!»
