Лика Верх - Академия темных. Игра на выживание
Я приложила правую ладонь к оборотной стороне дневника, он щелкнул и открылся.
– Не знаю, какое конкретно заклинание она имела в виду. Страница не уточнялась.
Витор подвинулся вплотную ко мне и, не забирая дневника из моих рук, принялся листать страницы.
Его волосы упали мне на плечо, я уловила аромат миндаля. Шампунь или парфюм? Стоп, Василиса. С каких пор тебе стали интересны такие составляющие повседневной жизни Витора?
Я просто не выспалась. Днем занималась в полную силу, ночью мне не дала поспать хозяйка дневника… Так и с ума сойти недолго.
– Рэне, – тихо позвал Витор, а я дернулась, как от пощечины.
Оказывается, я все это время сидела, уткнувшись носом в его шею.
Да что происходит? Не могла я в здравом уме такого сделать! Точно не могла. Не те чувства я к Витору питаю, чтобы наслаждаться его запахом.
– Это словно не я… – Я положила дневник на журнальный столик и отсела от «жениха» подальше. – И в комнату к тебе ноги меня сами принесли…
Кажется, я становлюсь заложницей чужого разума. Это все Ирэне, она управляет мной. Как вторая личность: вроде я, а на самом деле нет.
Витор сжал челюсть чуть ли не до зубовного скрежета, схватил дневник и поспешно начал его перелистывать.
Попробуй угадай, чего он хочет: чтобы вернулась его прежняя невеста или чтобы осталась я. Спрашивать – себе дороже. Если скажет, что ему нужна настоящая Ирэне, что тогда делать мне? Бежать? А куда? И далеко ли я убегу, если постепенно теряю свою аутентичность?
А если ответит, что хочет видеть меня, как реагировать на это? Тоже бежать? В общем, в данном случае неведение – наименьшее из зол.
– Принеси мне кофе, пожалуйста, – напряженно попросил Витор.
– Что?
С какой радости я должна ему кофе носить?
Витор с нажимом повторил:
– Принеси мне, пожалуйста, кофе.
Я не сдвинулась с места.
– Пожалуйста, Рэне. – К нему вернулся холодный приказной тон.
Да бездна с тобой. Кофе… Принесу, проветрюсь немного, подумаю…
В последнее время я только и делала, что занималась умственным трудом. Пыталась зацепить одну ниточку за другую. Запросто можно ковер соткать, столько ниточек я уже перебрала в своей голове.
И, кажется, я поняла про Ирэне. Она хочет поменяться со мной местами: лишить меня контроля над телом, отправить в подсознание – туда, где сейчас пребывает сама. Она обрекла себя на такое существование, а теперь пытается выкарабкаться за чужой счет. Это ужасно.
Я ожидала увидеть пустую столовую, но адептов здесь оказалось гораздо больше, чем днем. Вот кто действительно ведет ночной образ жизни.
– Савелье, – приторно-сладко протянул парень-пиявка, трогая меня за локоть.
– Чего тебе, Гарн? – Не оборачиваясь, я прошла к прилавку, на котором стояли кружки с кофе и чаем.
– Неужели ты не рада меня видеть?
Я поставила на поднос одну кружку с кофе, одну с чаем, взяла штук пять пирожных, показавшихся мне вкусными, и вазочку с печеньем.
– А сам как думаешь? – Я направилась к выходу из столовой, пиявка двинулся за мной.
– Работаешь служанкой у своего жениха?
Ну и тип. Пустил в ход провокации. Их лучше игнорировать, иначе вообще не отстанет.
Молча пошла своей дорогой. Гарн семенил следом.
– Ну же, Рэне, признайся: я тебе небезразличен.
Я фыркнула.
– Да, признаюсь, я тебя не то что недолюбливаю, просто не люблю излишне прилипчивых. – Я притормозила перед лестницей. – А теперь извини, служанка торопится к хозяину.
– Ты еще прибежишь ко мне, – пророчествовал Гарн.
Я не удостоила его ответом.
С такими разговаривать бесполезно. Они слов не понимают.
Надо было еще салатик захватить, я что-то проголодалась. Из-за переживаний, наверное. Но возвращаться не буду. А то высыплю этот салатик Гарну на голову.
Войдя в комнату, я едва не уронила поднос.
Дневник, открытый, лежал на столе, несколько листов в середине были сожжены. Витор сидел на диване, задумчиво потирая подбородок.
– Что ты наделал? – Я в сердцах громыхнула подносом об стол.
Витор с заговорщицким видом спросил:
– А ты знаешь, что там было?
Я отрицательно покачала головой. Прочитала я только первую страницу.
«Жених» поставил поднос на диван, взял кружку с кофе, пригласил сесть рядом.
Усевшись, я принялась уплетать пирожное. Стресс провоцирует обжорство. Пара таких ночей, и физическую нагрузку придется увеличить вдвое.
– На этих страницах была твоя погибель. – Витор увел у меня из-под носа одно пирожное с вишенкой сверху. – И я склонен подозревать, что о каком-то из этих заклинаний и говорила Ирэне. – Он с блаженством на лице съел вишенку.
Я подавилась, закашлялась. Витор, добрая душа, похлопал по спине.
– В смысле? – хрипло спросила я, все еще изредка покашливая.
– В смысле тебя бы как личности не стало, – пояснил «жених». – Ирэне, думаю, изначально так и планировала: занять твое тело и вытеснить твой разум.
Витор потянулся за новым пирожным, я легонько стукнула его по руке.
– Это мое, иди принеси себе сам.
Витор засмеялся и взял печенье из вазочки. На него я не претендовала.
– Ты, получается, меня как бы спас?
Он сделал вид, что размышляет.
– Получается, что так.
Я поморщилась. Быть должной Витору за спасение – последнее дело. Самое неблагодарное.
Пока я морщилась, «жених» таки урвал еще одно пирожное.
– Я заслужил, как минимум, поцелуй в качестве благодарности за мой непосильный труд. – Последние слова он произнес с полным ртом, отчего мне стало смешно.
– Эта пироженка, которую ты нагло у меня увел, и есть моя благодарность.
Спорить со мной он не стал, чем крайне меня удивил. Но думала я не об этом… Почему Витор не захотел вернуть Ирэне? Он ведь мог прямо сейчас воспользоваться теми заклинаниями, но не сделал этого…
– Почему? – Я посмотрела на Витора.
– Что «почему»? – Он поставил на стол пустую кружку.
– Почему ты, вместо того чтобы вернуть невесту, сжег возможно единственные пути к ней? – Моя кружка тоже опустела, но я не торопилась выпускать ее из рук.
Витор внимательно посмотрел на меня, словно изучал мое лицо, а я разделилась на две части. Одна часть меня хотела уйти (и я подозревала, что этого хотела именно я), а вторая часть уходить не желала. Пока я думала, чего же я сама хочу, Витор созрел для ответа.
– Вы абсолютно разные. – Он слегка склонил голову набок. – Ты лучше, намного лучше.
Не стану отнекиваться. Я бы никогда не обрекла человека на вечные муки заточения в подсознании.
– А… она тебя любила?
Любопытно, почему Ирэне сказала обратиться к Джену, а не к Витору.
– Любила или нет, доподлинно известно только самой Ирэне. – Витор поднялся с дивана, взглянул на часы. – У нас есть еще три с половиной часа, чтобы поспать.
Или три с половиной часа, чтобы поворочаться. Сомневаюсь, что смогу уснуть. Вдруг опять попаду на «встречу» с Ирэне.
– Поднос отнесешь сам. – Я взяла со стола дневник. – Все по-честному: я принесла, ты унесешь.
Витор изумленно поднял брови, мол, неожиданное заявление. Я лишь пожала плечами и вышла из комнаты.
Почему мне кажется, что холодность и жестокость Витора напускные? Оболочка, которую он создал вокруг себя. Может, изначально это была защитная реакция, а его убедили в том, что он на самом деле жесток? Говори человеку, что он свинья, и он захрюкает. Но не исключено, что я неизвестно зачем пытаюсь его оправдать.
Уснула я за тридцать минут до подъема. Сигналом будильника стал радостный писк Малены: «Бал, бал, бал!» Я хранила молчание, всем видом показывая, что еще не вернулась из страны снов. Подругу это не остановило.
– Рэне! – позвала Малена. – Рэне, ты спишь?
Я даже глаз не открыла, а она опять:
– Рэне, смотри, как мне будет лучше: так или вот так?
Мне было бы лучше просто поспать, но куда там!
В меня прилетело покрывало, и я сдалась на милость победителя.
Малена крутилась перед зеркалом, то поднимая, то опуская волосы. Собирала их на затылке, скручивала в спираль…
– Оставь распущенными. – Я, зевая, поднялась с кровати. – Классика.
– Думаешь? – Немного поразмыслив, Малена решительно тряхнула роскошной гривой: – Да, оставлю распущенными.
Мудрое решение. На самом деле хороших причесок много, но ведь мне тогда пришлось бы сидеть с подругой и оценивать их по списку, а я не любитель долгих сборов, хотя бы даже и на бал.
– Рэне, а где ты была ночью? – как бы невзначай поинтересовалась подруга, когда я натягивала платье.
Она что, когда спит, тоже все видит?
Заметив мое замешательство, Малена пояснила:
– Я просыпалась, тебя не было. – И посмотрела так, будто уверена, что ночью я занималась чем-то откровенно интимным.
