Екатерина Дей - Амир
– Научных?
– Я не должен его убивать, потому что он талантливый генетик.
Амир смотрел на Шерера спокойным взглядом, ни один мускул не дрогнул на лице, только руки оказались в карманах, впервые я увидела его в такой позе. Он держит себя, на самом деле может в любой момент разорвать его на кусочки, и Шерер это понимает.
– Спроси его, а дети, сколько среди них было будущих талантливых генетиков… нет, не так, есть ли у него самого дети…
– Двое сыновей. Он их обратил.
– Как… собственных детей?
– Это они были в клинике. Я их убил.
Я даже не вздрогнула, с ужасом посмотрела на монстра за стеклом, который все говорил и говорил о своей талантливости, откровенно плакал и умолял Амира не убивать его.
– Зачем он убил детей?
Амир произнес несколько слов на английском, совсем негромко, но Шерер его услышал, упал со стула на колени, но боевики подняли его и снова посадили на стул. И произошло преображение: Шерер вдруг успокоился, утер лицо и заговорил на английском уверенным голосом. Я оглянулась на Амира и увидела то же спокойное лицо, никаких эмоций, как будто он слушает делового партнера. В какой-то момент Шерер вдруг обратил внимание на меня, замолк на мгновение и опять заговорил быстро, почти проглатывая слова. Он даже попытался вскочить со стула, но боевики не позволили ему этого, жестко посадили обратно. Один из них странно взглянул на меня, и я поняла, Шерер говорил обо мне.
– Что он сказал?
– Предлагает объединить твои возможности с даром Мари.
– И что? Создать очередного монстра?
– Не монстра, удивительное создание с удивительными способностями.
И опять ничего не изменилось в лице вождя, только во взгляде появился прищур, стальной прищур убийства. Амир посмотрел на меня сверху и добавил:
– Тебя можно использовать самым различным способом, потому что ты осталась жива. В тебе есть силы, способные многое изменить в природе людей и Темных.
Впервые Амир произнес это слово, которое обозначает его сущность. И так же, как Фиса, он произнес его с заглавной буквы, но не торжественно, а с внутренней болью. Я смотрела в эти никакие глаза и пыталась понять, что он сейчас чувствует на самом деле, что творится в его душе, какие страшные мысли ломают его, рвут на части его сердце.
– Ему для этого была нужна Мари? Эксперимент?
– Шереру заказали Мари.
– Заказали? Не понимаю.
Усмешка едва тронула губы, и он посмотрел на Шерера, задал вопрос на английском. Тот сразу сник и произнес фамилию, она оказалась мне знакомой, я даже схватила Амира за локоть:
– Неужели это…
– Да, его часто показывают в новостях. Ты хотела спросить о чем-то, спрашивай.
Но я лишь покачала головой и отвернулась от стекла – мне нечего спрашивать у этого… нечеловека. Амир произнес длинную фразу на неизвестном языке, и тут же прозвучал звериный крик ученого генетика. Он сразу прекратился, видимо боевики зажали ему рот.
Я смогла дойти только до стула, схватилась за спинку, но Амир подхватил меня на руки и вынес из комнаты. Всю дорогу до комнаты я прижималась к нему и хваталась за лацканы пиджака, вздрагивая всем телом от ужаса. Он шел медленно, лишь один раз спросил:
– Как ты?
– Не знаю.
В комнате Амир уложил меня на постель и собрался уходить.
– Не уходи. Почему он убил детей?
– Они не смогли обнаружить Мари, и Шерер приказал убить всех.
– Он там тоже был, в клинике?
– Да.
Амир стоял и смотрел на наш букет, руки в карманах и плечи сгорбленные, как будто спрятался от моих вопросов, от меня. Я даже села на постели, так мне захотелось подойти к нему и обнять, прижаться всем телом, выпрямить эту гордую спину.
– Я работал с ним много лет.
– С…Шерером?
– Некоторые свои открытия он пробовал на себе, на самом деле ему уже около ста лет. Он сотрудничал с моей медицинской службой по усовершенствованию возможностей боевиков.
– И он знал о Мари?
– Нет. О ней не знал никто. Только королева поняла, что … она почувствовала мою боль. И вылечила ее своей энергией, отдала часть своей жизни за нее.
Он стремительно оказался у постели и посмотрел на меня жестким тяжелым взглядом.
– Тебя будут искать и найдут.
– Найдут?
– Мы уезжаем.
– Подожди, а что будет с этим…Шерером?
Амир обернулся уже у двери и никаким голосом ответил:
– Из Шерера сделают мутанта без рук и ног. Его голова мне может понадобиться.
– Его могут выкрасть и тогда он…
– Не выкрадут.
О чем я говорю, если Амир смог его захватить при всякой там охране, то уж из своих рук не выпустит.
– Я всегда успею его убить.
Когда в комнату вошел Алекс, я смогла только криво ему улыбнуться и спросить:
– Амир ничего тебе не сказал?
– Мы уезжаем.
– Это я знаю, Алекс, я не об этом.
– Не волнуйся.
Оказалось, что встреча с Шерером забрала у меня все силы, и я практически не могла двигаться. Алекс посмотрел, как я встаю с постели и не выдержал:
– Рина, ты слаба.
– Я все могу.
В комнате из ничего проявился Амир и тревожно посмотрел мне в глаза, потом обернулся к Алексу и приказал:
– Помоги с энергией.
А сам исчез. Вот, значит, как, все посмотрел, оценил и решил оставить Алекса в живых, потому что тот может мне передавать свою энергию. Вождь.
Мне сразу стало лучше от энергии Алекса, видимо опять сработало единое стремление и мозга и тела, ведь его присутствие означает отсутствие слабости и боли, да и то, что Амир его пощадил, тоже добавило спокойствия. Когда я уже надела шубку, в комнату вошли четыре девушки, как их назвал Алекс, бойца. Он помог мне застегнул пуговицы и, подавая перчатки, сказал:
– Девушки должны коснуться твоей руки.
– Зачем?
– Ты поедешь в четырех машинах, они смогут изобразить тебя своей энергией.
Я не очень поняла, что он сказал, но руку подала, девушки едва коснулись моей руки и сразу исчезли.
– Алекс, я ничего не поняла. Как я поеду в четырех машинах?
– Каждая из девушек, зная твою энергию, изобразит тебя, они даже наденут твою одежду, чтобы те, кто будет искать тебя, нашли их.
– Но их же могут…
– Рина, это их задача, охранять тебя.
– Но их могут убить!
– Могут. Поэтому мы улетим вертолетом, в котором, кроме меня, никого не будет.
– Алекс, я ничего не …
– Ты ничего не должна понимать в своей охране.
Голос Амира был строг, а взгляд тяжел. Он посмотрел на Алекса, и тот подхватил меня на руки.
– Рина, тебе придется молчать всю дорогу, чтобы тебя не услышали. Никто тебя не увидит, Алекс закроет своей энергией, но голос могут прослушать.
Он отвернулся и уже практически у двери вдруг остановился, постоял мгновение и снова вернулся к нам.
– Мы будем защищать девушек из гарема, чтобы никто не понял, что в машине не ты.
Я кивнула головой, и вся сжалась: такого Амира я еще не видела, казалось, что он уже в бою, ничего его не отвлекало от задачи. И мне сказал о защите девушек только для того, чтобы я не приставала с вопросами к Алексу и не мешала ему меня охранять.
Вертолет оказался в подвале, Алекс просто проявился рядом с ним, я только успела моргнуть глазами. Два боевика взяли меня на руки, занесли внутрь вертолета, усадили в мягкое кресло, закрепили множеством ремней и прикрыли странной прозрачной тканью, которая мягко обернулась вокруг меня. Алекс выглянул из кабины пилота и улыбнулся:
– Рина, я хороший пилот.
Моя кривая улыбка означала лишь то, что я плохой пассажир. Вопрос о том, как мы на вертолете будем вылетать из здания, я сразу проглотила. Тем более, что из-за странной ткани я видела все немного в тумане. А как я дышать буду? Но вздохнув несколько раз, поняла, ткань свободно пропускает воздух, никакого напряжения.
Вертолет произвел звук, и послышался шелест движения лопастей. Поехали. Вылетели мы в оконный проем, который увеличился до размеров всей стены. И сразу – солнце. Казалось, что мы летим прямо на него, так оно сверкало. Я зажмурилась и решила глаз не открывать.
Мы никогда не сможем понять друг друга. Вождь, воин, стратег, хитромудрый политик в жизни, абсолютный одиночка. Именно история с Алексом показала мне, что Амир никогда и никому не доверял, и в человеческой жизни, всего скорее, тоже. Он, как говорят, по жизни такой, а жизни этой шестьсот лет. И я, которая ничего, кроме обид, в жизни не видела, сама не видела, только обиды и собирала, вместо того, чтобы обернуться вокруг и найти радость, увидеть саму жизнь. Я сама и есть Баба-Яга, та, которая не допускает малой толики возможности измениться, расколдовать себя, с одной стороны говорит, что давай, иди, расколдовывай, и тут же заявляет, что не позволит, тьмой угрожает. Ну да, она вроде к Амиру обращается, а на самом деле же мне говорит, что он должен сделать, чтобы меня расколдовать, а я? Я что должна сделать, чтобы расколдоваться? Даже не ради Амира – ради себя. Увидеть этот мир, в который судьба меня забросила, чтобы спасти тех, о которых я даже никогда не слышала, целый народ с вождем во главе. Пока я его не увижу, ничего у нас с Амиром не получится. Значит, для себя? Ну да, для себя, потому что Амир для меня. Я уже хотела хихикнуть над своей мыслью, но вовремя вспомнила, что мне нельзя издавать даже звука, и сжала губы: будем философствовать молча.
