ОЛ - Первые боги
Было время, когда Мал не признавал ни свою животную душу, ни силу ее материального воплощения – леопарда, который всегда был его другом и защитником. Это был самообман. Мал подавлял и принижал животную душу, а она всякий раз обращалась против него в надежде рассеять его заблуждения. В конце концов, леопард покинул его, а оборотень погиб в поединке с коварным змеем. Мал убил сам себя, оставив в своем теле один только змеиный извилистый ум. Он предал самого себя.
– Как же мне не хватает моей Маргариты! – сон ясно показывал ему в каком положении находится его душа.
Сейт-Акх был прав, когда говорил о том, что чувственная ипостась его души, несмотря на то, что он отринул ее, тоскует о нем. Но Мал не мог с ней соединиться.
– Такова горькая истина! И ничего нельзя сделать, никто не сможет мне помочь, и даже я самому себе. Все в руках Всевышнего!
Мал с трудом поднялся с постели, оделся и направился в ближайший христианский храм. Утренняя служба далась ему нелегко. Змей по-прежнему изводил его болью во всем теле, но Мал был готов к этому. Он осенял себя крестным знамением и повторял вслед за священником слова молитвы. Ярость змея бурлила в нем, отвергая силу Христа, но Мал усмирил ее усилием воли, заставив делать себя то же, что и другие прихожане:
– Я – христианин и должен побороть змея. Мой Бог – Христос, только ему я поклоняюсь!
Служба закончилась. Ярость внутри Мала стала медленно угасать. Сейчас более всего он жаждал исповедаться. Ему нужен был совет христианского священника. Мал желал исцеления души, и никто кроме Христа не мог его спасти. Он не сомневался в этом и потому стремился в Священную обитель. Но пришло время, когда ему понадобилась поддержка наставника.
Мал вышел из церкви и спросил первого попавшегося ему на глаза прихожанина о том, где найти святого отца. Тот указал ему на пристройку к храму. Там Мал и застал священника. К тому времени он уже успел переодеться и только приступил к утренней трапезе. Перед ним лежал хлебные лепешки и стоял кувшин с водой.
– Прошу вас, выслушайте меня, святой отец!
– Я выслушаю тебя, сын мой, но прежде раздели со мной пищу, посланную Господом.
Успевшего проголодаться Мала не пришлось уговаривать. Он сел за стол напротив священника и принялся за лепешки. Их вкус напомнил ему о Верне, когда-то жившем в монастыре, и из всех походных блюд, предпочитавшем готовить именно такие лепешки.
Священник, насытившись, поблагодарил Бога и пригласил Мала в соседнюю комнату.
– Говори, сын мой, здесь нам никто не помешает.
– Я прибыл в Египет из Голландии, святой отец. Да будут известны вам мои имена: соотечественники величают меня принцем Малом, арабы – амиром аль-Хидром, египтяне – Змеиным князем. Это прозвище я получил, потому что ношу в себе змея.
Мал распахнул кафтан, выставив на обозрение змеиную кожу. Священник не проронил ни слова. Мал увидел в его глазах глубину, которая сможет поглотить все. Нашелся человек, который готов был его выслушать, не теряя разума и присутствия духа. И Мал немедленно поведал ему историю своего рода и свою жизнь: о договоре со змеем, о поражении в Риме, об амазонках, напоивших его змеиной кровью и пробудивших в нем змея. Мал рассказал о том, что стал данником змеиной силы еще до того, как покрылся змеиной кожей, о том, как встретил Маргариту, как покинул вместе с ней отчизну. Он без утайки поведал о рыцаре Филиппе и о священной обители Христа, как они вместе с Маргаритой устремились ей навстречу в надежде исцелить всех страждущих, и о том, как похитили его возлюбленную, как его и ее душа раскололись на разумную и животную части, об оборотне и ее гибели, о встречах с богами, о жреце Сейт-Акхе и походе против арабов, об обретении имени аль-Хидр из пророчества.
Священник слушал его, не прерывая, до тех пор пока Мал не обратился к нему:
– Святой отец, я не знаю, что мне делать. Чем ближе я к Священной обители, тем сильнее меня одолевают сомнения, потому как к цели, достойной всякого христианина, я иду по воле чужих богов, но я не ведаю промысла Бога своего, и не знаю – следую ли я по пути, предназначенному мне Господом нашим.
– Как ты можешь внимать истинной божьей воле, если душа твоя в плену у тех, кого ты называешь змеиными богами? До тех пор, пока ты идешь ведомый ими, ты следуешь ложными путями…
– Что же мне делать, святой отец? Мне – даннику змеиных богов?
– Как ты можешь называться христианином, если повинуешься гадам земным, убивающим в тебе самом истинную добродетель? Сначала отринь их в уме своем, пока он еще тебе принадлежит. Молитва, пост и покаяние – только они исторгнут из тебя нечистые змеиные помыслы. Оставайся в храме, прилепись к Богу, как сын к отцу, только так ты добудешь милосердие Господа.
– Я не смею так поступить, святой отец. Змей дает мне неуязвимость, и без его помощи я не достигну обители Христа.
– Неужели ты думаешь, что Господь допустит в святая святых нечестивого без сокрушения о грехах своих.
– Разве вы не доверяете словам святого Иллариона, изрекшего: «Только змей в образе человека войдет в Священную обитель»?
– Змей в образе человека, – повторил вслед за Малом священник, – но не человек в образе змея, каким являешься ты! В словах отца Иллариона содержится истина, но она доступна только людям с безгрешной душой.
Мала охватили сомнения:
– А как же рыцарь Филипп? Ведь он верил в меня так же, как и отшельница Ари. Священник прав, моя душа в плену, а ум связан договором со змеиными богами, и мне нелегко разорвать эту связь. Когда я произношу христианскую молитву, меня разрывает изнутри, и я не в силах справиться с этой болью – она лишает меня самообладания. Да, мой образ жизни не позволяет мне назваться праведником, но в сердце своем я никогда не кланялся змеиным богам. Сила, что находится во мне, убивает добрые чувства, но вместе с ними умирают злость и суетность. Да, прежде, чем войти в обитель Христа, я должен покаяться в своих грехах, тяготящих мою душу, но свернуть с пути к Мемфису на полпути, означает всего лишь проявление слабости духа. Стоит ли опасаться того, что боги уготовили мне «ложный путь»? Но логика моего договора с ними подразумевает честность обеих сторон: если не обману, тогда и не буду обманут. Как только я достигну Мемфиса, дань моя будет выплачена, и я выйду из-под власти змеиных богов.
– Святой отец, я не могу…
– Довольно! – перебил его священник, – я не в силах тебе помочь. Твой лукавый и изворотливый ум стал орудием зла и неправды. Ты пришел спросить совета, и ты услышал его. Теперь ты знаешь, что нужно делать.
– Благодарю тебя, отче…
Мал вышел из храма отягощенный противоречиями:
– Неужели я становлюсь противником Господа? Неужели мой разум враждует со мною самим? Как бы то ни было, я должен закончить то, что начал.
Мал хотел услышать от священника совсем другие слова – ему нужна была поддержка на пути к Священной обители. Теперь он понимал, что пришел в христианский храм не за советом, а за благословением. Но священник предложил ему во спасение грешной души спрятаться за стены храма и встать там на путь монаха и отшельника.
Мал вернулся в замок египетских цариц и сразу же отправил слугу на женскую половину, чтобы вызвать Лию и отправиться с ней на прогулку. Вместо этого слуга вернулся с приглашением от Матары встретиться, и Мал незамедлительно отправился к ней. Он застал ее в тот момент, когда царица по обыкновению забавлялась с мартышкой, перевернув зверька на спину и поглаживая ей брюшко. Мартышка скалила зубы и цеплялась за женскую руку.
– Гатара повела Лию к знаменитому саксонскому мастеру Эдольфу, – сказала Матара вместо приветствия. – Как раз вчера он приехал в Нибур, и моя сестра ради того, чтобы Лия могла увидеть его, сочла возможным разлучить вас на один день. Я же хочу воспользоваться этим случаем и поговорить с вами наедине.
Мал заметил, что Матара волнуется:
– Ваше величество, вы склонны преувеличивать мою привязанность к Лие. Я бы в любом случае явился к вам по первому зову.
– Вы очень любезны, принц. На самом деле мне хотелось всего лишь расспросить вас о ваших подвигах, о которых мы с сестрой столь наслышаны от Сейт-Акха… Да что же я такое говорю… – Матара перестала играть с мартышкой. – Помогите нам, рыцарь Мал. Я надеюсь, что вы проявите сострадание к нашему дому и окажете нам одну услугу, которая могла бы спасти меня и мою сестру…
Матара заплакала. Мартышка тут же обняла хозяйку за шею, стала гладить ее по голове и целовать в губы.
Мал дождался, когда Матара успокоиться и коротко спросил:
– Ваше величество, что вы хотите от меня?
– А вы поможете нам? – с выразительной кротостью в голосе произнесла Матара.
Мал понимал, что не может ничего обещать, и в то же время он знал, что царица не станет ему предлагать сделать что-либо недостойное.
