ОЛ - Первые боги
Только после полудня, Мал и Лия не сговариваясь повернули обратно. Внезапно солнечный свет стал быстро исчезать. Мал поднял голову и увидел, как на небе два светила сходятся в одной точке, и солнце затмевается луной. В наступившей темноте к Малу испуганно прижалась Лия:
– Я боюсь, – призналась она.
Мал взял ее за руку и огляделся – ничего не предвещало опасности:
– Пока я рядом, тебе не о чем тревожиться.
Луна высвободила солнце из-за своей тени, и оно вновь высветило Медвежью гору, но Мал не отпустил руку Лии. Амазонка оглянулась, чтобы на прощанье еще раз окинуть взглядом окрестности и увидела тонкую струйку дыма.
– Смотри, Мал! Кажется, там кто-то есть, – обрадовалась она.
Мал обернулся. Похоже, что кто-то решил развести на Медвежьей горе костер.
– Идем, – предложил он Лие.
– Я проголодалась, – амазонка кивнула головой в знак согласия. – Может быть, у этих людей найдется что-нибудь съедобное.
Над едва тлеющим костром висела хорошо прожаренная туша козла. Жир с нее капал прямо на угли. То и дело раздавалось глухое шипение.
– Здесь есть кто-нибудь? – выкрикнул Мал.
Ему никто не ответил. Они осмотрелись. Рядом с костром лежал бурдюк с вином, а на нем длинный шерстяной плащ. Следы от костра вели в две стороны. Мал не чувствовал опасности и еще раз громогласно обратился к незнакомцам:
– Мы не причиним вам зла!
– Мы всего лишь хотим попросить у вас немного еды, – добавила Лия.
Никто и в этот раз не отозвался. Амазонка подбросила сухих веток в костер и без особых церемоний попросила Мала:
– Позволь твой клинок.
Меч Рамзеса принял форму кинжала, и Лия занялась разделкой козлиной туши. В этот момент она снова напомнила Малу леопарда, который всегда делал то, что ему вздумается, а уж если пятнистого зверя донимал голод, он утолял его при первой возможности, не заботясь больше ни о чем другом.
Мал и Лия утолили голод десятой частью туши. К вину не притронулись вовсе. Напоследок Мал вынул пару золотых динаров из кошеля, доставшегося ему от Фарида Ола и оставил их на плаще. Они были уже готовы покинуть стоянку, как перед ними бесшумно появился обнаженный человек. Лия испугалась и спряталась за спиной Мала. На них с удивлением смотрел рослый, мускулистый юноша лет семнадцати, с темной кожей и взлохмаченными черными волосами. Наконец, он устыдился собственной наготы и закутался в шерстяной плащ, не обращая внимания на скатившиеся с него монеты.
– Приветствую тебя, незнакомец, – сказал Мал, – прости за то, что нарушили твое уединение.
Юноша молча сел возле костра. В его движениях чувствовалась огромная физическая мощь. Обладая невероятной силой, незнакомец был на удивление сдержан. Он медленно потянулся к успевшему остыть мясу, с легкостью оторвал большой кусок и стал с достоинством его поглощать, презрительно поглядывая то на Мала, то на Лию. Отсутствие одежды по-прежнему не смущало его. Юноша вел себя так, как будто был господином этих мест, и все, кто здесь оказался, безоговорочно становились его слугами. Мал чувствовал, что тот с каждым мгновением все сильнее и сильнее презирает их. Но за что? Неужели только за то, что они без предупреждения вторглись на его земли? При этом он оглядывался вокруг так, словно бы не понимал, где находился. Откупорив бурдюк с вином и отпив из него несколько глотков, незнакомец отрыгнул, вытер жирные губы рукой и произнес очень низким голосом:
– Ты явилась освободить меня?
Мал очень удивился, что юноша обратился в первую очередь к Лие, а не к нему. Амазонка молчала. Незнакомец продолжал выжидающе смотреть на нее.
– Или ты пришла мучить меня! – внезапно заревел он.
Лия прижалась к Малу всем телом. Ее сердце бешено колотилось. Мал одной рукой обнял ее, а другую положил на рукоять меча, хотя и видел, что им нечего бояться – юноша был безоружен.
Он все еще продолжал реветь. Его крик становился все громче и громче. Малу уже заложило уши, но он продолжал смотреть на незнакомца в надежде, что тот образумится, и они смогут поговорить. Вдруг рык сменился жалобным стоном. Юноша прижал руки ко рту, на его глазах выступили слезы. Он явно испытывал сильнейшую боль. Юноша рухнул на землю и снова зарычал, но на этот раз угрожающе. Когда он показал свое лицо, Мал увидел, что у незнакомца выросли огромные клыки.
– Это оборотень! Его околдовали! – Лия еще сильнее прижалась к Малу.
Тело юноши стало увеличиваться в размерах и обрастать густой шерстью. Он продолжал реветь, стонать и превращаться в клыкастого медведя, но змей внутри Мала оставался спокоен, как будто перед ним разворачивалось всего лишь очередное нибурское зрелище. И самому Малу даже не приходила в голову мысль о том, что ему следует сразиться с медведем. Но зверь уже встал на обе лапы и метнулся в их сторону. Мал отскочил, закрывая собой Лию. Медведю удалось только слегка зацепить его когтями, не причинив боли. Мал обнажил меч, намереваясь следующим движением погрузить его в звериную тушу. Но оборотень уже растворялся в воздухе. Он исчез за считанные мгновения, а его рев еще долго раздавался над горой, таинственным образом доносясь из мест, недоступных человеческому глазу.
– Лия, он ушел, – произнес Мал и поднял голову Лии рукой, – посмотри, его нигде нет, – Мал осторожно повернул голову Лии сначала в одну, а затем в противоположную сторону.
– А куда он ушел? – спросил Лия, все еще дрожа от страха.
– В свой мир.
– Так это был не оборотень?
– Это был оборотень. Самый обыкновенный оборотень, – отвечал Мал, стараясь успокоить амазонку.
Сейчас он чувствовал себя рядом с ней так же, как и с Маргаритой – ему хотелось защитить ее от всех напастей.
Теперь Мал знал, почему это место называлось Медвежьей горой, но у него не было желания узнавать, кто этот юноша, и почему он превращается в медведя, а также, почему он сразу после превращения растворяется в воздухе, подобно призраку. Он не собирался искать ответы на эти вопросы. Он уже знал, что за одной тайной последует другая, затем еще одна и так будет продолжаться без конца. Человеку не хватит жизни, чтобы разрешить хотя бы малую часть тайн, которые ему суждено встретить на своем пути. Мал уже выбрал для себя тайну Священной обители и не собирался отвлекаться ни на что другое.
Мал меньше всего ожидает встретить на Медвежьей горе леопарда – их пути пересекаются случайно. Тысячеглазый охотится и не собирается признавать старого друга. Мал отвечает ему тем же:
– Он сам по себе, я сам по себе.
Зверь втягивает ноздрями воздух, выслеживая добычу. Вокруг – никакой живности, ни одного следа. Тогда голодный леопард бросается на Мала. Тот не в силах сопротивляться, змеиная сила покинула его. Зверь валит Мала с ног и разрывает его тело на кусочки. Принц не чувствует боли, он понимает, что умирает, его глаза застилает туман. Но вскоре зрение возвращается к нему, перед ним предстает Маргарита, склонившаяся над его же собственными, вдруг ставшими ему бесконечно чужими, останками. Она оплакивает смерть Мала и без тени брезгливости собирает части тела воедино. Как только ей удается сложить руки, ноги, туловище и голову вместе, Маргарита просит Бога вернуть возлюбленного к жизни. Слезы потоком льются из ее глаз, омывая обглоданные леопардом кости, и оказывают чудесное воздействие: раны на теле Мала затягиваются, на костях возрождается плоть, а части тела срастаются между собой. Мал возвращает себе прежний облик, но он все еще мертв. Он наблюдает свое тело со стороны. Мал жаждет откликнуться на мольбы возлюбленной, встретиться с ней взглядом, но не может открыть глаза все еще бездыханного тела. Маргарита, выплакав все слезы, ложится на тело Мала лицом к лицу, руки к рукам, ноги к ногам и замирает. И тогда Мала пронзает мысль:
– Маргарита мертва! Кто же тогда оплакивал его безжизненную плоть? Лия! Кто же еще?!
Ему трудно в это поверить так же, как представить плачущей амазонку:
– Лия не может плакать. Она не может быть такой! Я должен очнуться и увидеть ее!
Мал приказывает себе:
– Открой глаза!
Мал открыл глаза. Он проснулся засветло от тяжелого мучительного сна и сейчас чувствовал себя живым трупом:
– Но ведь так оно и есть! Мое тело покинула животная душа, а вместо нее воцарилась душа рассудочная. Именно это я увидел во сне. Леопард – моя животная душа. Он набросился на меня, подобно оборотню Маргариты, потому что животная душа не может жить в союзе с рассудочной душой, убивающей ее своей рациональностью.
Было время, когда Мал не признавал ни свою животную душу, ни силу ее материального воплощения – леопарда, который всегда был его другом и защитником. Это был самообман. Мал подавлял и принижал животную душу, а она всякий раз обращалась против него в надежде рассеять его заблуждения. В конце концов, леопард покинул его, а оборотень погиб в поединке с коварным змеем. Мал убил сам себя, оставив в своем теле один только змеиный извилистый ум. Он предал самого себя.
