Ксения Медведевич - Кладезь бездны
Сглотнув, Тарик глухо ответил:
– У нас нет резервов, Тахир. Нам некого туда перебросить, пока Движущаяся гвардия не выйдет из боя.
– У меня пять тысяч отборной пехоты и две тысячи джунгарской конницы!
Нерегиль отчаянно замотал взъерошенной мокрой головой:
– Тахир! Посмотри туда!
И ткнул пальцем в центральные порядки карматов:
– Там тридцать – тридцать тысяч конницы! Они только и ждут, чтобы мы ослабили центр! Ты отведешь людей, они атакуют – и что?!
– Там гибнут наши люди, наши женщины – а я должен стоять?! Вспомни, что карматы сделали с харимом Харсамы ибн Айяна!
– Ибн аль-Хусайн говорит дело, Тарик, – жестко сказал халиф.
В ответ нерегиль медленно, как во сне, поднял руку и положил ее на двойные широкие поводья халифского гнедого. Начавший что-то говорить Тахир поперхнулся и застыл с открытым ртом.
– Я… никогда еще никого так не просил, – тихо проговорил нерегиль.
Аль-Мамун завороженно смотрел на стискивавшую сафьяновые ленты руку в кожаной перчатке. Берясь за поводья, ашшариты давали понять, что униженно умоляют выполнить их просьбу.
– Прошу тебя, – почти прошептал Тарик, смотря куда-то в траву под ногами. – Я прошу тебя, Абдаллах. Не делай этого. Подожди.
– Х-хорошо, – выдавил из себя аль-Мамун. – Я подожду. Но недолго.
Тарик молча кивнул, развернулся и пошел к своему коню.
– Эта самоуверенная тварь погубит нас, о мой халиф, – горько сказал Тахир.
– Вестовой! – раздался крик от подножия холма. – Известия от левого крыла и Хаджаджа ибн Умара!..
* * *Лагерь, левое крыло
Сумеречница придирчиво осмотрела шнуровку наруча – плотно ли затянуты ремешки. Госпожа Нум покосилась на Абида и слабо улыбнулась.
Говорить было не о чем. Да и зубы стучали.
Гребни ближайших холмов тонули в желтом облаке: пылили крутящиеся в поединках всадники, далекий рев и звон железа накатывали волнами с порывами ветра.
Пощупав дрожащими пальцами головной платок, госпожа подняла и надвинула остроконечный шлем с красной обвязкой. Зазвенели кольца мигфара – защищавший шею воина кольчужный койф оказался девушке велик и свисал чуть ли не до лопаток.
– Дайте мне меч! – ломающимся голосом потребовала госпожа.
Княгиня Тамийа – она как раз подвязывала рукава длинной белой лентой – вскинула острое лицо:
– Зачем тебе меч, Нум?
– Не хочу быть безоружной! – топнула госпожа ножкой в новом сапожке.
– Сумеешь ударить? – усмехнулась сумеречница.
Нум коротко кивнула – и сглотнула, серея от страха.
Ей передали короткий удобный меч. Абид сильнее вцепился в древко копья.
Рев нарастал.
– Пора, – встряхнула роскошной гривой Тамийа-химэ.
Обе они – княгиня и госпожа – полезли на хадбанов.
– Вперед, во имя Всевышнего! – вскрикнула Нум – хрипловато и не очень громко.
Остальные сумеречницы – тоже верхами – двинулись следом за предводительницами. Длинные изогнутые лезвия их странных копий качались у самых копыт.
Абид вел в поводу хадбана госпожи Нум и боялся. Поднял глаза, посмотрел на нее – госпожа снова бледно улыбнулась. Тоже боится.
И тут со стороны ворот заорали:
– Спасайтесь, о правоверные! Нам конец! Спасайтесь!
– Да не будет у тебя матери, сволочь! – заорала в ответ госпожа.
И дала таких шенкелей хадбану, что у ограды они оказались в один миг.
Ворота были распахнуты, и в них по одному вбегали растрепанные, уже без шлемов люди.
– Стойте! – закричала госпожа Нум и выхватила саблю из ножен. – Стойте, о правоверные!
На нее бежала целая пыльная толпа с перекошенными лицами.
– Благовония у наших шей! Золото у наших запястий! Мы не пустим вас в свои постели! – надрывалась госпожа, крутясь на своем хадбане и бесполезно размахивая саблей.
Мимо них бежали – с раззявленными ртами и стеклянными пустыми глазами.
– Нум, в бой! – резко крикнула княгиня.
Ее отряд уже взял в галоп, Тамийа-химэ последняя задержалась на земляной перемычке надо рвом, окружающим лагерь.
– В бой, Нум, теряешь время!
И тут у Абида чуть не подкосились коленки. От ужаса он завизжал как резаный:
– Карматы! Карматы!
И почему-то:
– Помоги-ите!..
С холма разгоном летел эскадрон конников. Всадники с железными лицами, кони с железными мордами – выходцы с того света! Под рубашкой потек пот, и Абид заорал сильнее.
Кругом визжали и метались.
– Стойте! Куда вы! Сражайтесь! – истошно кричала госпожа Нум. – Благовония у наших шей! Золото у наших запястий! Неужели вы оставите своих жен необрезанным?!..
И тут со стороны лагеря послышался многоголосый свирепый крик женщин – который тут же сменился жалобными криками мужчин.
– Шайтан! Шайтан! Не бей меня, о женщина! Ой, больно! Нет, не бей меня! – орала толпа на разные голоса.
Абид шарахнулся и потащил за собой коня разом сомлевшей госпожи. На них бежала, размахивая кто чем, толпа горе-воинов. А над их головами качался лес кольев от шатров! Женщины! Они сломали палатки и преследовали бегущих с поля боя мужей!
– Я тебе покажу, о трус! Да не будет у тебя матери! Бей их! Бей их, сестры!
В небо полетели вибрирующие крики, здоровенные палки мотались в воздухе и то и дело опускались на плечи бегущим:
– Шайтан! Шайтан! – орали мужчины, которых били собственные жены.
– В бой! – радостно закричала госпожа Нум, и они тут же смешались с голосящей и уворачивающейся от ударов палок толпой.
Паруся абайями и головными платками, ашшаритки бежали – и на ходу умудрялись кидаться камнями. У некоторых тех камней были полные подолы!
– О незаконнорожденные! Сражайтесь! Мы не пустим вас в свои постели!
Вопя от боли и негодования, беглецы накинулись на мчащих с холмов карматов.
Их вынесло на склон. Огромная коняга в чешуйчатом панцире взвилась на дыбы, мелькнуло копье. Хадбан госпожи Нум жалобно завизжал – копье ударило его прямо в ноздри. Абид шарахнулся и заорал от страха. С отчаянным криком Нум покатилась по пыльной земле, ярко-красный шлем катился отдельно.
Оцепенев и пустив в штаны струю, Абид наблюдал, как неспешно соскакивает со своей адской коняги железный всадник. Как перехватывает копье. Как грузно шагает к мотающей длинными кудрями девушке. Заметив смерть, Нум подняла в дрожащей руке меч – тяжелый клинок дрожал, губы жалобно кривились: не подходи, не подходи, не подходи ко мне, о ужас… Кармат занес копье, госпожа глупо вскинула меч и завизжала. Дальше Абид ничего не видел. Потому что прыгнул на спину железному воину и со всей дури дал ему большим камнем по кольчужному затылку.
Истошный крик Нум привел юношу в чувство. Госпожа визжала почему-то прямо под ним. Оказалось, кармат упал на ее меч, неглубоко, но кроваво насадился на лезвие и опрокинулся вместе с торчащим из груди клинком набок. А Абид шлепнулся на визжащую от ужаса, обляпанную кровищей Нум.
– На ноги и в бой! – Сильнейший тычок между лопаток заставил его подскочить.
Сумеречница – в подвязанном сером платье, верховая. Серое от пыли лицо все в кровавой мороси.
– Возьми палку, сестричка, – усмехнулась она все еще всхлипывающей Нум. – Меч тебе не по руке.
И снова рявкнула на Абида:
– В бой, трус обоссавшийся! В бой, я сказала, сердце вырву!
Заорав от ужаса, Абид подхватил копье и побежал в пыль.
* * *Видимо, этого кармата – почти без доспехов, в одном панцире из буйволиной кожи – они заколотили палками на пару с толстой теткой в сбившемся платке. Точнее, тетка орудовала палкой, а он, Абид, – древком копья. Наконечник давно отломился, хреновое копье-то было, дешевое…
Тетка стояла рядом и бурно дышала, тяжело опираясь на кол с черным мокрым концом. Труп со смятым в кашу лицом лежал у их ног, странно подогнув ноги.
Вдруг отовсюду заорали:
– Тарик! Тарик! Благословение Всевышнему – Тарик идет нам на помощь!!!..
Что там происходило в сплошной пылюке, Абид не видел – хотя они с теткой, конечно, побежали вперед, размахивая палками. Впереди слитно грохотало, и вдруг рев и лошадиный визг поднялись такие, что под куфией зашевелились волосы. Видно, сшиблись конные отряды.
Уже потом ему рассказали, что нерегиль подоспел со своими джунгарами на помощь тютелька в тютельку, да как хитро придумал: господин Меамори с тысячью всадников ударил во фланг дерущейся с нишапурцами карматской пехоте, а сам Тарик с остальными тремя тысячами и получившей передышку конницей хана Амурсаны обрушился на предателей-Бессмертных. В сгущающейся темноте карматам показалось, что их атакуют со всех сторон, и они принялись спешно отступать.
А тогда Абид убежал недалеко: пропустил удар булавой по башке, хорошо, что скользящий, череп остался цел, упал и лежал без сознания, пока его не подобрала все та же сердобольная толстая тетка.
* * *Ночь
Саюри деликатно шебуршилась за спиной, поправляя изогнутую загогулину шнура на проволоке: по новой моде такие должны были торчать подобно стрекозиным крыльям из-под длинной петли волос на затылке. Ну и, конечно, поверх сложного сооружения из прядей возвышался гребень-диадема с десятком жемчужин.
