Мила Коротич - Терракотовые сестры
Лунь изогнулся в полете и взглянул на Мэй:
– Справедливость и месть боролись в тебе, дитя. Причины рождения и смерти, движения и покоя появляются не в самих людях, но некоторыми людьми движут. Ты должна была бы забыть себя, чтоб стать справедливостью.
Глядя ей в глаза, Лунь летел по спирали, вертясь кольцом, поднимаясь еще выше. Мэй молчала, задыхаясь. Кровь стучала в висках. Пустота вокруг всасывала ее сознание. Женщина почти лишилась чувств.
– Забывать себя… Я не хочу забывать себя… – наконец выдохнула она, разрывая легкие. – Я никогда до конца не верила в бессмысленность существования и блага пустоты.
Дракон резко пошел вниз. Когда дышать стало легче, до ее сознания дошло, что она только что видела четыре зрачка в глазе дракона.
– Куда мы летим? – спросила Мэй, отдышавшись. Дракон уже не оборачивался.
– Навстречу судьбе. У тебя в руках меч, и твой дар исцеления тоже при тебе, – был ответ. – Некоторые в вашем мире говорят, что душа находится в крови. Твоя кровь зовет тебя из разных миров. И очень многое будет зависеть от личного выбора.
Больше Лунь не произнес ни слова. Лишь тряхнул головой, изогнувшись еще раз. Узкий черный разрез на золотом фоне глаза глянул на Мэй почти бессмысленно. Да ей и не до смыслов сейчас было. В каком-то странном ступоре хранительница меча восседала на летящем драконе. А тот, друг, охранник, верный слуга, несся в небесах по одному ему известному маршруту. Солнце и луна сменяли друг друга, дракон приземлялся пару раз в сутки, чтобы дать своей всаднице возможность отдохнуть и подкрепиться. Дама с мечом и на драконе могла не заботиться о радушности приема: в маленьких селениях жители разбегались, бросая дома, и сами возвращались с дарами через некоторое время, стоило только Луню зашипеть и дернуть хвостом величественно… Но все странствие Мэй мало запомнила. С удивлением даже, потом, когда очередная деревенька осталась внизу, она осознала, что побывали они только что у хуася и взрослая, постаревшая Сяо встретила их, окруженная разновозрастными детьми.
Кто-то из них сунул «фее на драконе» в дар расшитый кисет с черным порошком внутри и длинную трубку. Сяо не выглядела похорошевшей. Работать ей приходилось не меньше. Но снятое заклятие превратило деревню в обычное селение, такое же, как все, и этим ее жители были счастливы. За безликость и благодарили искренне. Мэй же переживала путешествие внутри, словно заново открывала для себя виды простой жизни и те невероятные приключения, которые уже пережила, оказавшись в новой реальности.
Она не сомневалась уже, что находится в совершенно новом мире, в мире легенд и сказаний, которые рассказывают детям и изучают. В который одни верят, другие считают невозможным. А она вот сейчас в нем, внутри, и уже натворила достаточно, чтобы стать героиней земной легенды. И детям бы уже рассказывали о «храброй Мэй, хозяйке Нефритового меча, повелительнице дракона, прошедшей тысячу искушений». Она бы и сама с удовольствием послушала… И еще, помимо воли, автоматически, на уровне желания выжить, Мэй складывала, нанизывала, словно бусины на леску, слова, события, свои и чужие поступки, факты и намеки, все, что видела и слышала, что поняла во дворце Лотосов. Постепенно, как узор ковра на ткацком станке, картина нового мира прояснялась перед ней. Иглой, вышивающей узор на ткани волшебного мироздания, казался вверенный ей волшебный каменный меч в руке. Его вес, скрытая в нем сила, да еще вот этот шершавый повелитель туманов, несущийся сквозь облака, придавали уверенности и одновременно доказывали маленькой китаянке, что происходящее с ней реально. Судороги в уставших мышцах тоже умело убеждали.
А к чудесам, ставшим приятным дополнением к неоднозначной реальности, Мэй отнесла свойство платья восстанавливаться из лохмотьев. Подаренные еще в горах одежды, изодранные в Лотосовом дворце и в схватке, теперь сияли. Словно вода, на время разделенная преградами на струи, соединяется вновь в чистую гладь, синие шелка срослись в блестящее полотно. «Фея на драконе» снова имела вполне легендарный вид.
На закате третьего дня Лунь выбрал для ночлега странное место. Пустая голая степь раскинулась внизу. Ни полей, ни деревушки, чтоб рассчитывать на тепло очага. Только у подножия горы, возвышающейся одиноко, горело несколько костров. Мэй показалось, что она различает что-то похожее на музыку. Но дракон спустился не к огням. Когтистые лапы взрыли хрустящий белесый грунт. Лунь приземлился рядом с распластанной на земле человеческой фигурой.
Мэй приняла мужчину за мертвого, но все же подошла, мечом коснулась груди лежащего. Он еще дышал, но жизнь уходила из него с каждым мгновением. Умирающий только повернул голову, ни на что другое сил у него не хватило. Женщина, присев на землю, приподняла его голову. И с прикосновением словно увидела то, что видел и чувствовал он: клятва, ссора в степи, предательский удар, девушка-полонянка, желание защитить, опасность, чудовище…
Образы пронеслись молниеносно, и Мэй поняла, что раненый даже сейчас жаждет помочь так же сильно, как и выжить. Но его кровь из раны не останавливалась. Сознание угасало, растворяясь в боли, как соль в воде. Тело человека обмякло. Как никого прежде, Мэй захотелось вылечить именно этого человека. Чужого, увиденного в первый и, возможно, последний раз, но, разумеется, не случайного встречного на пути – его благородство и верность слову задели ту, которая сама еще недавно жила обманами.
Мэй прижала ладонь к своей щеке, согревая, и положила ее на лоб мужчины. Горячим потоком силы, заструившимся через пальцы, смыла боль из его тела, представила, как заживает рана. Но он потерял слишком много крови, чтобы просто встать. Уверенности, что он сможет выжить, у Мэй тоже не было. Но он уже не страдал: боль ушла. «Если он и умрет, то легко, как заснет», – решила для себя она.
Лунь завозился, как гигантская собака. Повернул морду и наклонился, заворчал, зашипел недовольно, изогнулся, ударил лапой.
– Ревнуешь? – неожиданно для себя спросила Мэй.
Лунь отвернулся.
– Ты же сам меня привез сюда, а значит, не случайно. Тут, в волшебном мире, случайностей, похоже, совсем не бывает. Мы будем спасать девицу, которую он, – Мэй кивнула в сторону раненого, – попытался защитить… да-да, хозяйка озера мне показывала эту картинку в зеркале судьбы, помнишь?
Лунь шумно вздохнул, посмотрел на женщину как-то грустно и склонил голову в знак согласия.
– Там еще конь был, – припомнила Мэй. – Тут поблизости никаких лошадей нет?..
Глава 6
Полуденные тени, маленькие и корявые, бросались под ноги, искажая очертания вещей.
– Дальше я знаю, – Казакова не нарочно перебила Мэй, – но рассказ твой даже невероятнее моего. А почему Лунь не улетел сразу, как только отвлек страшилищ?
– Дал мне возможность подойти к тебе поближе, – просто объяснила Мэй. Просто и жестоко, с практичностью врача или торговца. – Уже полдень, сейчас за нами придут…
«…И мне пора прекратить дозволенные речи. Сестра-Шахерезада, блин», – почему-то со злостью подумала Маша. Сама не поняла, почему рассердилась. Тело болело, а тут снова надо куда-то идти. А если не пойдешь, то…
Додумать эту мысль ей не удалось. В сторону их юрты двигалась небольшая делегация во главе со старейшиной. Человек пять стариков и двое мужчин среднего возраста. Молодые были вооружены: за плечами лук, колчан со стрелами у пояса. Вели под уздцы двух лошадей. Не самых крепких на вид. Старейшина не сменил своих некогда белых одежд. Правда, сейчас, под палящим солнцем, они оказались цвета нефритового меча. Серебряные нашивки на них горели огнем, и перстни на пальцах старейшины вторили их блеску. Но блеск этот был каким-то мертвым, отчаянным.
Девушки встали и поклонились с почтением. Слов не требовалось. Пара взглядов, два кивка головы: «Мы готовы!», и Мэй закинула меч себе на плечи, зашагав вперед, к краю стойбища. Маша держалась рядом, надеясь на то, что танцы с китайским мечом-кладенцом произвели достаточно сильный эффект на давснов, чтоб им не пришло в голову поупражняться в стрельбе с близкого расстояния.
Китаянка шла не оглядываясь, гордо распрямив спину. Рукава синих одежд колыхались в такт шагам. Казакова же иногда поддавалась желанию взглянуть, что там у них за спиной. Да и страшновато как-то. К своему удивлению, она заметила, что к процессии присоединяется все больше и больше народа. Из каждой юрты, мимо которой они проходили, хоть кто-то да догонял старейшин. Вот уже и мужчины, и женщины, и подростки, и старики шли к рубежу, за которым еще утром их ждала мучительная смерть от черного тумана. Держались в отдалении, но шли. В чистых одеждах, без скарба, но с оружием. В ярких украшениях – женщины. Малыши – с игрушками. И все молчали.
«Они же умирать идут! – поняла девушка. – Потому и одежды чистые, и украшения, и игрушки детям. Они собрались в последний поход!»
