Анна Мистунина - Искупление
«Вот видишь, что получилось! Видишь?!!»
Тот, кого она звала, не ответил – как не отвечал уже долгие восемь лет. Тагрия обреченно склонила голову. И поняла, что все еще боится.
Серость уже совершенно затянула двор и замок. Его обитатели превратились в безмозглых кукол, не имеющих ни страха, ни голода, ни даже капли ума, чтобы попробовать убраться отсюда. Все, кроме жрецов – и Тагрии. Она все еще чувствовала страх и обиду. Ее ум остался чистым, а уж кому, как не ей, побывавшей в рабстве у магов, знать, в какую трясину превращается он под заклятием!
Едва сообразив, что к чему, Тагрия уже неслась вниз по лестнице. Быстрей, еще быстрей, рискуя свернуть шею! Слабенькая, почти придуманная магия не раз выручала ее прежде, не подвела и сейчас. Теперь у Тагрии оставалось два дела: вытащить отсюда брата и не попасться жрецам. Если те поймут, каким чудом баронесса Дилосская избежала общей беды…
Соломенные волосы, светло-голубые глаза, белая кожа – надежные доказательства принадлежности к истинным людям, но чем они помогут колдунье? Колдунов нельзя оставлять в живых. Таков закон храма. Его соблюдали в Империи даже в мирные дни, когда никто, кроме жрецов, не ждал, что колдуны вернутся. И вот – уже восемь лет длится Нашествие. Восемь лет маги являются, подобно теням, в разных уголках Империи, обрушивая на ее земли серый туман заклятия.
Дважды императорские войска вступали с ними в открытый бой, и дважды истинные люди одерживали победу, а что касается мелких столкновений, тех в вовсе не сосчитать. Говорят, многие воины Империи теперь зовутся вольными жрецами – они не давали обетов, но храм по воле императора открыл им свои тайны и научил бороться с заклятием. Их никто не обвинит в колдовстве! А маг, сидящий по правую руку императора? Тот, кто принес победу в битвах, кто безжалостно преследует рассеявшихся колдунов и, говорили, почти истребил их? Его имя произносят с почтением даже сами жрецы. Почему же Тагрия должна скрываться, боясь за свою жизнь?!
Она ворвалась в свои покои, дрожа не от страха – от злости. Сердце колотилось как сумасшедшее, когда Тагрия переодевалась в дорожный наряд, застегивала на плечах теплый плащ и выбирала второй – для Бетарана. В кошеле грустно звякала дюжина золотых монет. Не идти же за деньгами к казначею! Тагрия прошептала ругательство, но тут на глаза попалась тяжелая кованая шкатулка с драгоценностями баронов Дилосских. Морию они теперь все равно не нужны! Тагрия уже высыпала в кошель разноцветный драгоценный мусор, когда ее взгляд зацепился за кольцо – единственное, что принадлежало ей лично.
Полупрозрачный зеленый камень в форме звезды приветливо блеснул ей, как живой. Тагрия подняла перстень на ладони – знакомый, почти родной, он был как привет от далекого друга. От бывшего друга. Еще мгновение она смотрела, потом зажмурилась и резко взмахнула рукой, отправив драгоценное кольцо куда-то в дальний угол комнаты. Прихватив кошель и одежду, помчалась искать брата.
В открытые окна долетали тревожные голоса жрецов. Не заметили вовремя, не остановили, или попросту не совладали с настоящей Силой? Теперь им осталось только спасать людей. Не излечивать, это жрецам не под силу, просто не давать умереть. Заставлять есть, пить, засевать и убирать поля, топить зимой печи. Как послушных кукол, как живых мертвецов!
Глотая слезы, Тагрия быстро шла по коридорам. Вокруг прямо на полу сидели и лежали слуги. Один расплескал ведро воды, да так и остался в этой луже, другой свернулся клубком на собачий манер, третий задумчиво прислонился к стене и пускал слюни. Седой рыцарь, что ухлестывал вчера за служанкой, единственный из всех гостей поднялся до прихода заклятия. Теперь он медленно брел, натыкаясь на углы, как слепой.
Тагрия замотала головой, стараясь не смотреть в пустые глаза обреченных. Она ничем, ничем не смогла бы им помочь. Есть только один, кто может, может все, но он далеко. Он забыл про Тагрию.
И пусть. Ей надо спасти Бетарана. Увести с заклятого места, пока не поздно, пока есть надежда. Тагрия в ответе за него – перед мамой, перед дедушкой, перед самой собой. Если Бетаран умрет, все зря. Глупое это баронство, чужие руки на ее теле, умершие дети – все!
На ее счастье, искать Бетарана не пришлось. Он с детства не любил ранних пробуждений, а теперь и вовсе не спешил вставать по утрам. А уж после ночного гуляния, да уложивши в постель девицу…
– Мелкий похотливый кобелишка, – бормотала Тагрия, выволакивая из кровати ненаглядного братца и натягивая на него штаны. – В следующий раз так тебя и оставлю. Может, поумнеешь!
В глазах Бетарана, глядящих куда-то сквозь нее, не было ни стыда, ни удивления, вообще никаких чувств. Он безропотно позволял поднимать и поворачивать себя, шел, когда Тагрия тянула его за руку, и замирал, стоило ей отойти. Поверх смятых простыней забытой игрушкой осталась девица. Одеяло сползло на пол, обнажив ее пышные прелести, что услаждали всю мужскую половину замка, не исключая и самого барона.
Великолепный распутник и пьяница Морий был при всем том человеком честным и благодарным. Потому-то, очнувшись после жестокого приступа лихорадки и сообразив, что спасительница, неведомо как отыскавшая его на дне оврага, куда барон свалился в беспамятстве после падения с лошади – крестьянская девушка-сирота, Морий не стал откупаться горстью золотых монет или быстрой любовью в ближайшем стоге сена. Он возложил на голову Тагрии венец баронессы, сравняв ее этим с первыми дамами Империи. А если и предпочитал худой плоскогрудой жене дам и девиц поотзывчивей, кто посмеет в том барона упрекнуть?
Правда, чего они все стоят теперь? Взять хоть эту – пустой взгляд, бесстыдно раскинутое тело, струйка слюны изо рта. Но ведь и Морий сейчас такой же, значит, каждому свое. А ей, Тагрии, здесь больше делать нечего.
Слегка подталкивая Бетарана в спину, Тагрия повела его к выходу. Заколдованные встречали их пустыми взглядами. На верхней ступеньке лестницы услышала голоса и едва успела затащить брата в тесную, заставленную сундуками каморку.
– Сиди тихо, – прошептала она и осторожно выглянула.
– Вверх. Поднимай ноги, – терпеливо, будто ребенку, говорил кто-то.
– Не хватает трех рыцарей и баронессы, – перебил другой. – Ты уверен, что список гостей точный?
– Откуда мне знать? Тот, кто его писал, в неподходящем виде для расспросов. Еще выше, барон. Скоро придем.
– Первым делом всех напоить, – вмешался третий голос, – без еды пока не помрут. Нажрались вчера, как…
– Брат, – сказал первый укоризненно.
– Молчу…
Чуть приоткрыв дверь каморки, Тагрия увидела жрецов, поддерживающих за локти Мория. Барон выглядел достойней других заколдованных. Он потерял где-то пояс и плащ, но шелковая туника осталась чистой после вчерашнего застолья, густые белые кудри казались расчесанными, а взгляд, хоть и остановившийся, направлен был строго вперед. Взгляд больного, а не безумного.
Таким же он был в первую их встречу, когда юная Тагрия тащила его под дождем по размокшему склону. Сжигаемый лихорадкой, совершенно мокрый, терпящий мучительную боль барон мог потерять сознание, но не достоинство. Таким оставался он и теперь.
С легкой виноватостью Тагрия смотрела, как двое жрецов уводят ее мужа, а третий шествует за ними, уткнувшись в скомканный пергамент и что-то бормоча себе под нос. Когда алый силуэт последнего пропал из глаз, она вытащила на свет Бетарана и поспешила покинуть замок баронов Дилосских – навсегда.
По счастью, жрецы были слишком заняты обитателями замка и не оставили никого охранять ворота. Тагрия осторожно вывела наружу лошадей – на одной из них неустойчиво сидел Бетаран. Закрыла тяжелые створки. Забравшись в седло, подобрала повод смирной лошадки, которую выбрала для брата, и причмокнула, направляя обоих вперед. Но не тут-то было – Бетаран сразу начал заваливаться, так что Тагрия едва успела поймать его за плечо.
– Бетаран, держись, – сказал она, подражая терпеливому голосу жреца.
Не помогло. Тагрия насильно сжала пальцы брата на луке седла, но уже через несколько шагов они разжались, и Бетаран мешком свалился на землю. Свалился, да так и остался лежать, раскинув руки. Тагрия чуть не расплакалась. Убедившись, что он ничего себе не повредил, усадила обратно.
– Бет, сиди хорошо, пожалуйста! – взмолилась она. – Нас сейчас увидят с башни, и тогда все!
Он не слышал, не понимал. «Ну, ладно же», – со злостью подумала Тагрия. Зажмурилась и впервые с тех пор, как Морий надел ей на палец свое кольцо, отчетливо представила высокого человека в блестящей одежде, какие носят маги, черноволосого, с хмурым внимательным взглядом черных глаз. И сказала, как сказал бы он:
– Бет, сожми лошадь коленями и держись. Крепко. Не отпускайся, пока я не разрешу.
