Екатерина Дей - Амир
Наплававшись в бассейне, я долго смотрела в окно, но ничего не видела – кругом темно, ни одного огонька. А когда устала и легла в постель, мозг выдал трезвую мысль, кто знает, что на самом деле за окнами, видела же я постоянное лето, когда уже зима почти прошла, а здесь мне вообще барханы могут показать. Я прислушалась к себе и с удивлением поняла, что совсем не возмущаюсь таким поведением своего мужа. Амир меня охраняет, с какой болью в голосе он сказал, что меня постараются похитить.
Я даже поднялась на постели, в моей голове все настолько перепуталось за последнее время, что только разговор с Алексом прояснил некоторые моменты. Амир пытается мне объяснить, но я слышу только то, что понимаю телом. А сегодня услышал разум. Кстати, действительно, а почему Амир опять сказал, что верить ему нельзя? Он чего-то боится, но не моей реакции, чего-то в себе, а меня лишь предупреждает, что-то уже происходило с ним, ну да, королева. Амир сам признался, что общался только с ней, и именно с ней у него что-то произошло, и он теперь боится повторения той ситуации со мной. Что там говорил Алекс, что-то о превращении в неконтролируемое животное при переходе на донорскую кровь. А жажда? А агрессия? Дура! Какая же я дура! Он постоянно ожидает возвращения этого состояния, что снова возникнет эта жажда моей крови! Боится, что не сможет сдержаться и убьет меня, ведь он всегда чувствует мою кровь!
Вскочив с постели, я лихорадочно заходила по комнате. И Алекс пытается мне объяснить, а я слышу только то, что хочу слышать. Как права Фиса, очередной раз права, слушать и слышать. Амир спасает таких как Алекс, ищет по всему миру и делает из них воинов, кто знает, чем занимается сейчас. И меняется, изо всех сил старается измениться. А ему, между прочим, шестьсот лет с хвостиком.
В комнату стремительно вошел Алекс и тревожно посмотрел мне в глаза:
– Рина, что случилось? Почему ты не спишь?
– Алекс, скажи, как вы… эту жажду переносите?
Он смотрел на меня со своей высоты и молчал. Губы сжались, кожа на лице побледнела и странно съежилась, руки спрятались за спину, как у Амира.
– Алекс, мне нужно это знать, я хочу понять, что с Амиром происходит, он чего-то боится, со мной боится. Вроде все нормально, а потом вдруг говорит, что ему верить нельзя. Почему, скажи мне? Это из-за королевы, что-то с ней было?
Алекс опустил голову и тихо произнес:
– Рина, процессы с тобой происходят не так, как было раньше. И у Амира тоже. Даже с королевой было иначе. Ты первая, единственная, кто так передавал энергию.
– Амир так себя ведет от непонимания?
– Никто не знает, что с вами может произойти. И жажда у Амира… отличается от обычной в таком случае.
– Так расскажи мне о ней!
– Тебе не с чем сравнить.
– Скажи так, чтобы поняла.
Я уселась на постель и грозно посмотрела на Алекса. Он подошел ко мне и встал на колени, хотел взять за руку, но остановился в движении, тогда я сама схватила его руку и заявила:
– Алекс, раз уж так получилось, что я что-то значу в этом процессе, раз я попала к вам и теперь живу рядом с вами, мне нужно во всем разобраться, чтобы не совершать ошибок. В то, что вы меня не съедите на обед, я уже поверила.
Он вздрогнул и хотел достать свою руку из моих ладоней, но я схватилась за нее и только сильнее сжала.
– Говори.
Что-то происходило с его лицом, оно побледнело так, что стали видны мелкие сосуды на лице, а глаза стали совершенно прозрачными, но он тряхнул головой и решился.
– Жажда крови – это голод, весь организм настроен на утоление этого голода, стремится добраться до крови. Обычный голод можно утолить кровью животного, донорской, этот ничем, только кровью предназначенной законом жертвы.
– Но Амир же получил…или не хватило…
– Раньше только убийство жертвы утоляло этот голод. История с королевой показала, что любовь может остановить этот процесс, она уже не отдает свою энергию мужу…
– То есть кроме крови, она еще и просто энергию ему передавала?
– Да, уже получив ее кровь, Глеб забирал ее энергию, ее жизнь. Только когда он смог перебороть свою сущность хищника по отношению к ней, как жертве, полюбив ее, он смог остановить этот процесс. А королева его любила и сама предложила ему свою кровь и жизнь.
– Сама?
– Да. Ты тоже сама отдала свою кровь Амиру.
Но как-то совсем не по любви отдавала-то, даже не очень понимала, что делаю, эмоций совсем никаких…
– Алекс, ты все знаешь, получается, что я сначала отдала Амиру свою энергию с эмоциями, а только потом кровь?
– Да, по закону убивая жертву, хищник получает с кровью сразу все, и эмоции и энергию. Ты отдавала частями и неизвестно, что с тобой может произойти.
– Да было уже…
– Мы не знаем, тем более, что ты можешь передавать свою жизненную энергию не только Амиру.
– Если у меня все неправильно, не по закону, то и у Амира тоже?
– Да.
И мой организм сразу отреагировал на промелькнувшую мысль, которую я даже осознать не успела, мгновенно оледенела, как сквозь туман услышала крик Алекса:
– Рина!
Ледяной панцирь не давал возможности двинуться, давил на кожу, которая уже примерзла к нему так, что не оторвать. Холод проник внутрь тела, кровь практически не двигалась, застывала, превращалась в колючки, которые уже не помещались в сосудах, рвали их с невероятной болью. Осталась только мысль, она билась в голове и не давала возможности всему телу превратиться в кровавую ледяную статую. Звуки отдельных букв бились об лед, который трескался, расходился мелкими лучами и снова застывал, как только они уходили в сторону. И так раз за разом, звуки постепенно замолкали, их сил уже не хватало, и лед перестал трескаться, отвечал едва ощутимым сотрясением.
Огонь обжег невыносимым жаром сразу все тело, лед вспыхнул, загорелся ярким пламенем, сжег кожу и взорвал тело. Пустота.
Баба-Яга нервно ходила по избушке, стучала клюкой по полу и шипела:
– Ишь чего вздумал, расколдовывать собрался, слова ищешь, тропинку топчешь, куда ведет, не знаешь, а идешь и идешь. Свет говоришь, а какой тебе свет, когда из тьмы сначала выйти надо, чтобы свет тебе показался, а ты сам тьма, тьма да камень. Не достичь тебе света, не будет он тебе светить никогда! Не допущу этого!
– Любовь – это свет.
Глаза были грустными, в них поселилась безнадежность, они говорили о любви, в которую не верили.
– Любовь говоришь, а ты знаешь, что это? Как любить-то больно, невыносимо, а ты боли не знаешь, вот когда почувствуешь боль, от которой умереть захочешь, вот тогда тебе она и явится, а пока ты даже лучика малого не достоин. Ты тьмой своей его сразу гасишь, даже если малая толика появится. А знать не можешь, каково этой толике образоваться, сколько свету надо муки принять, боли пережить, да сколько слез пролить. Крови да страдания столько забрал, а вернул что? Что взамен-то отдал? Тьму свою?
И как ударила клюкой об пол:
– Свет поверить тебе должен, не испугаться тьмы твоей, сам засветить от радости да счастья! Тогда и твоя тьма отступит!
Неожиданно Баба-Яга успокоилась, оперлась на клюку и хитро улыбнулась:
– Только помни, обмануть свет нельзя, ты свою премудрость оставь, раз любви хочешь. Говори, как умеешь, правду говори, да слушай сам.
Я проснулась как от толчка, сразу открыла глаза и увидела Амира. Он прошептал:
– Рина…
– А где…
– Кто?
И я все вспомнила, разговор с Алексом и сон с Бабой-Ягой. Прислушалась к своим ощущениям: вроде нигде не болит.
– Ты давно вернулся?
– Вчера. Ты о ком говорила, об Алексе?
И такой тон, что я вздрогнула, даже глаза сощурил нехорошо.
– Он где?
– На посту.
А сам аж побледнел, резко поднялся с колен и отошел к цветам, встал перед нашим букетом и руки в карманы спрятал. Я никак не могла понять, что случилось, с чего он вдруг так отреагировал на Алекса, почему таким тоном и таким взглядом. Надо его отвлечь, потом разберусь с таинственной бледностью.
– Что случилось?
– Ты опять отдавала мне энергию.
А сам голову наклонил, даже плечи округлились, скукожился всем своим гигантским телом. Мозг успел раньше вспомнить мысль, которая билась в ледяной ловушке тела, прежде чем организм успел что-то сотворить с собой.
– Я подумала о тебе, поэтому так получилось.
– Ты обо мне думала?
Он так стремительно оказался на коленях передо мной, что я вдавилась в подушку.
– Амир, ты меня пугаешь, не надо так быстро.
И о чем это я? Неужели это я говорю? Научилась кокетничать во сне? Баба-Яга научила? А голосок какой, даже Амир удивился, странно взглянул, и темнота из глаз исчезла. Я улыбнулась собственным мыслям и спросила:
– А умных жен, которые о своих мужьях неправильно думают, кормят?
– Ты неправильно думала? Что ты подумала?
– А в том, что умная, ты не сомневаешься?
– Нет.
Ответ честный, голубизна только ярче стала, и тревожность ушла, даже едва заметная улыбка проявилась. Я вздохнула и решилась озвучить свои мысли, доверие, так доверие, но Амир вдруг жестким тоном меня остановил:
