Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах
За дверью звякнуло, как будто железо ударилось о деревянную стену. Дверь подалась, и Хёрдис, не удержавшись на ногах, вместе с ней вывалилась из сарая, больно ударилась коленом о камень, но не выпустила огнива.
Привычно тесное пространство сарая резко рванулось во все стороны и сделалось бесконечным – подобное мог бы испытать птенец, выходящий из яйца, обладай он зрением, слухом и чутьем Хёрдис Колдуньи. Правда, несколько первых мгновений она была беспомощна, как мокрый слепой птенец. От обилия света и свежего воздуха у нее закружилась голова, в глазах потемнело, поплыли размытые красно-зелено-огненные пятна. Могучий порыв ветра, казалось, сейчас разорвет ей грудь, не даст подняться на ноги. Хёрдис сидела на земле, опираясь руками о жесткий камень, опустив голову, и торопилась прийти в себя.
Рядом раздалось радостное пыхтенье, мохнатый лоб толкнул ее в плечо, холодный нос ткнулся ей в шею, горячий язык Серого засновал по лицу. Радостно прыгая, пес чуть не повалил ее на камень.
– Отстань! – Сердито хмурясь и не открывая глаз, Хёрдис вслепую отмахнулась от собаки.
Наконец в глазах прояснилось, голова перестала кружиться. Хёрдис медленно встала, отряхнула платье, мертвой хваткой сжав в одной руке огниво. Знакомый, родной мир снова принял ее в объятия: поток морского ветра продувал ее насквозь, радостно шумели над головой сосны, под ногами были камень и мох, на котором не так-то легко отыскать ее следы. Молодые сосенки приветственно махали ветвями, и Хёрдис качалась под ветром в лад с ними, словно они с соснами плясали в общем кругу странный обрядовый танец. Для Хёрдис он стал танцем войны и мести. По членам ее растекалась сила. Она снова стала частью мира, мощь которого беспредельна. Вырвавшись на волю, Хёрдис чувствовала себя способной в одиночку одолеть целое войско.
Несколькими отрядами дружины Торбранда конунга поднимались от берега к усадьбе, зажимая ее в клещи, стараясь отрезать обитателям пути к отступлению. Но еще по дороге фьялли заподозрили неладное. Берег был тих, слишком тих для обитаемого. Нигде не слышалось человеческих голосов, над лесом не тянуло дымом. А большая усадьба, где много очагов, даже летом издалека дает о себе знать запахом дыма. Но его давно унесло и развеяло ветром.
– Смотрите, смотрите! – вдруг закричали впереди тревожные голоса. – Тор и Мйольнир! Копье Властелина!
Торбранд конунг удивленно и раздосадованно вскинул брови: никогда еще его хирдманы не испускали таких детских криков, которые могли бы выдать их близкому врагу. Глянув вперед, он понял, в чем дело. По склону лежащей впереди лесистой горы наперерез фьяллям мчался серый зверь, то ли собака, то ли волк, а скорее всего – тролль, злобный дух этих мест. Морда зверя была черной, глаза обведены большими белыми кругами. Без лая или воя звероподобный дух бесшумно мчался наперерез отряду через пологий склон горы. И эта тишина была страшнее всего: он казался не живым существом, а порождением скал и тумана.
– Дух-двойник! – шепнул, выдохнул кто-то за плечом у Торбранда.
И то же самое подумали все остальные. Дух-двойник, предвещающий смерть кому-то из нападающих. Может быть, самому конунгу…
– Что же вы застыли, храбрые фьялли? – вдруг раздался резкий и пронзительный, как крик чайки, голос со стороны леса. – Или у вас от страха ослабли ноги? Чую, кто-то из вас уже обмочил штаны!
Обернувшись на голос, все сразу увидели ее. На высоком гранитном валуне стояла тонкая женская фигура. Она взялась ниоткуда, вдруг возникла из воздуха, выросла из самой скалы, отделилась от ствола сосны. Вид ведьмы был так страшен, что руки фьяллей невольно вместо мечей потянулись к молоточкам-оберегам на груди. Исхудалая, бледная, со слипшимися тусклыми волосами ниже колен, ведьма подняла над головой руки с тонкими острыми пальцами, похожими на когти; в ее глазах горел злобный огонь, а сама она скалилась, как будто готовилась укусить. Грязная оборванная одежда была похожа на лохмотья мертвеца, который с большим трудом выполз из-под земли.
– Смело идите вперед, храбрые сыны небесных козлов! – торжествующе, с издевкой кричала ведьма. – Хозяева усадьбы оставили вам богатую добычу – ямы отхожих мест полны до краев! Идите, ищите себе славы и чести! Долго, долго потом во всех племенах Морского Пути будут рассказывать о вашей участи! Каждого из вас тролли растерзают на части, волки разгрызут ваши кости, вороны выпьют ваши глаза! Идите, идите навстречу своей судьбе!
Торбранд конунг в первый миг онемел, как и все, но опомнился быстрее и вытащил из-под одежды маленький молоточек из кремня, плотно обвязанный тонким ремешком. Это был священный амулет, который уже много веков переходил от одного конунга Фьялленланда к другому. Он был сделан из осколка самого Мйольнира, и сила Рыжебородого Аса жила в нем. Сжав молоточек в руке, Торбранд быстро шепнул несколько слов древнего заклятья, отгоняющего ведьм.
Сильный порыв упругого холодного ветра толкнул Хёрдис и едва не смёл с валуна. Взмахнув руками, она с трудом удержала равновесие. Взгляд ее уперся в высокого человека, вышедшего вперед из рядов фьялленландской дружины. Шлем с золочеными накладками, красный плащ, богатый меч. Длинный нос, как у тролля, взгляд холодный и недобрый – уж не сам ли конунг фьяллей ведет своих храбрых козлят? Со смесью любопытства и неприязни Хёрдис торопливо рассматривала врага, словно искала средство его обезвредить. А в руке он держит что-то маленькое, но обладающее могучей силой.
Тонкогубый рот конунга снова шевельнулся, до предела обострившийся слух Хёрдис разобрал имя Тора, и новый порыв столкнул ее с камня. Ах, мерзкий сын козлов! Обоих сразу! Любопытство Хёрдис мгновенно уступило место ненависти, той ненависти, которая наполняла ее силой, обостряла зрение и слух.
– Стреляйте, что вы смотрите! – услышала она ровный, почти равнодушный голос.
Но тот же злобный порыв и жажда мести не дали дороги страху и толкнули Хёрдис опять на камень. Пусть не думают, что ее так легко одолеть!
– Попробуйте только! – крикнула она, видя, что фьялли торопливо извлекают стрелы. – Ни один из вас не попадет в меня! А тот, кто выстрелит, не попадет больше никогда и ни во что, даже в бычью шкуру с трех шагов!
Две стрелы просвистели над ее головой и впились в ствол сосны, и Хёрдис торжествующе засмеялась. От ее пронзительного, злобного нечеловеческого смеха закладывало уши, холодели руки, дрожали пальцы. Еще несколько стрел пролетело рядом с камнем, иные упали на мох, не достигнув цели. А Хёрдис хохотала, взмахивая руками с зажатым огнивом.
Торбранд конунг, стиснув зубы, вырвал из рук оруженосца лук с наложенной стрелой, коснулся ее наконечником кремневого молоточка у себя на груди, быстро прицелился, бормоча заклятье.
Ведьма успела заметить лук в его руках, и торжествующее презрение на ее лице мигом сменилось страхом, она дернулась, норовя соскочить с камня, но не успела. Стрела молнией рванулась к ней, Хёрдис успела увидеть хищный железный наконечник совсем близко, и тот, словно злая птица, клюнул ее в плечо. Хёрдис повезло: стрела не вонзилась, а только задела ее. Фьялли разом взревели, торжествуя победу, а Хёрдис соскочила с камня, почти упала и бросилась в глубину леса. Боль и обида несли ее, как поток холодного ветра; она знала, что скоро сила сменится слабостью, и торопилась уйти подальше. Здесь ее лес, но для нее одной противников слишком много!
Забежав подальше, Хёрдис села на мох и постаралась отдышаться. Одной рукой она зажимала рану в плече, по счастью, неглубокую, а в другой держала огниво. Прижавшись к стволу ели, она напряженно прислушивалась, но не различала шагов или голосов. Ее не преследуют, по крайней мере пока. Не так-то смелы потомки козлов, чтобы соваться за ведьмой в чужой лес.
Кривясь от боли, Хёрдис осторожно отняла руку от раны, потерла окровавленную ладонь о мох. Из-за стволов выскочил Серый, сел рядом, тяжело дыша. Пришлось ему сегодня побегать! На его морде еще чернело большое угольное пятно, а вокруг глаз белела известь, и пес терся мордой о мох, пытаясь избавиться от посторонних запахов.
– Ну, что смотришь? – сердито прошипела ему Хёрдис. – Хочешь, чтобы я истекла кровью и умерла?
Она осторожно разорвала пошире дыру на рубахе, пробитую стрелой, и подставила плечо Серому. Пес принялся зализывать рану. Потом Хёрдис обвела вокруг раны огнивом. Оно само догадается, что нужно делать.
Ее рубаха за время сидения в лодочном сарае приобрела такой вид, что любая бродяжка ею побрезговала бы. Едва отыскав на подоле клочок почище, Хёрдис оторвала его и перевязала рану, подложив прежде лист подорожника. Теперь заживет, куда она денется…
Поднявшись на ноги, Хёрдис старательно выщипала мох там, куда упало несколько капель крови. Вокруг елей кудрявились заросли черники, и в блестящих зеленых листочках синели крупные спелые ягоды. Торопливо набрав пригоршню, Хёрдис половину жадно засунула в рот, а половину раздавила в ладонях и размазала на том месте, где сидела. Испачканные соком пальцы она вытерла о повязку на плече, отчего там появилось несколько багрово-синих пятен.
