Антон Корнилов - Урожденный дворянин. Рассвет
– А я? – осведомился Пересолин. – Меня на какой фронт изберете?
– Вас, Евгений Петрович, давно уже избрали, – напомнил Двуха. – Зимой, разве не помните? «Работаем вместе, чтобы сделать город лучше!»
– У меня, кстати, Олег, проблемка нарисовалась, – замялся Пересолин. – Насчет Тимохина пруда. Женя, тезка мой, уже рассказал тебе?
– Рассказал, – ответил Трегрей.
– И что можешь посоветовать?
– Что тут можно посоветовать, – пожал плечами Олег. – Поступайте как надобно. Власть должна руководствоваться нуждами общества даже и в том случае, если само общество этого не приемлет и нужду в этом не видит.
* * *Высокий мужчина с костистым лицом бесцеремонно отодвинул от банкомата бестолково копавшуюся в сумочке девчонку, занял ее место. Девчонка, от возмущения едва не выронив ту сумочку, вознамерилась было поднять крик, но, углядев на руках мужчины доходящую до ногтей сплошную синеву татуировок, предпочла поспешно ретироваться.
Мужчина вставил карточку, посмотрел баланс. Сумма, выведенная на дисплей, оказалась внушительной, но на костистом сухом лице мужчины удовольствия не отразилось.
– Чики-чики… – непонятно выговорил он.
Он снял всю сумму, что заняло у него немало времени, в течение которого ему дважды кто-то звонил на мобильный телефон. Мужчина на эти звонки никак не реагировал.
Закончив с банкоматом, он рассовал деньги по карманам, вернулся к старенькой грязной «девятке», завелся, тронулся с места, предварительно вынув и положив телефон на сиденье рядом с собой.
Телефон снова зазвонил. Мужчина покосился на него, но брать не стал. Вместо этого сунул в рот сигарету и закурил.
Затем, не снижая скорости, держа руль худыми коленями, взял телефон, извлек из него SIM-карту. Не глядя, швырнул ее в окно. Вставил другую карту.
Телефон немедленно зазвонил снова. Мужчина выругался вполголоса и отправил телефон туда же, куда до этого симку и банковскую карточку.
Минут через двадцать «девятка» покинула пределы города Саратова. На ближайшей развязке мужчина свернул на трассу, ведущую в восточном направлении.
* * *Имя и фамилию, данные ему родителями, он предпочитал давнему прозвищу – Волк. Что имя и фамилия? По ним ничего нельзя сказать о человеке. А только произнесешь: Волк… И сразу понятно, кто перед тобой. Свободный и жестокий зверь-одиночка, с которым лучше не связываться. А желаете проверить, верно ли отражает прозвище суть его носителя? Милости прошу, проверяйте. Только уж потом не обессудьте, если что не так…
Волка взяли в девяносто третьем, ранним летом. А осудили уже зимой, в морозное предновогодье. Освободился же он – в прошлому году. Волку еще повезло. Судили его только по двум эпизодам, и если бы ментам удалось раскопать и доказать хотя бы половину того, что он совершил, – на свободу он бы не вышел уже никогда.
Половину? Или хватило бы трети?..
Волк и сам не помнил, сколько конкретно человек он убил. Время тогда кипело такое… беззаконное, лихое, кровавое. Стране было плевать на людей, а людям было плевать друг на друга. А штатному киллеру крупной группировки недосуг было считать оставленные им трупы. Может, пятнадцать, может, семнадцать, где-то так… Не меньше пятнадцати, но и вряд ли больше двадцати. Неважно, впрочем, сколько. Человеков вокруг кружится чертова уйма, и ежедневно они мрут как мухи, хотя почему-то каждый считает собственную жизнь чем-то неимоверно ценным, причем не только для себя, но и для всех остальных. Даже смешно, ей-богу. Жизнь большинства людей не стоит и окурка, а вот за смерть можно получить неплохие деньги. Пацаны-срочники на юге страны убивают людей пачками – и это не считается грехом. В девяностые новая власть, реформировав экономику таким образом, чтобы государственное достояние разделить между несколькими отдельными вполне конкретными людьми, спровоцировала гибель от голода и болезней миллионов – и это тоже всенародно признается нормальным. А Волк чем хуже? Там, на юге, убивают человеков-бандитов, по всей стране гибнут человеки лишние, ненужные, не вписавшиеся в крутой поворот эпохи, мешающие становлению нового общества. А на тех, кого убивает Волк, крови иной раз побольше, чем на нем самом. И все равно: воюющих солдат и молодых госреформаторов принято считать героями, а его, Волка, преступником? Эту логику Волк не мог понять… Он своими глазами видел: чего-то стоят только те, кому дозволено убивать. Кто не боится и умеет убивать. А все остальные так… никому не важные мухи. Прихлопни одну, две, три… Сколько угодно. Их все равно не станет меньше.
Убийства не доставляли ему наслаждения, поэтому он и счет жертвам не вел. Нет, кое-какое удовольствие от убийства, да, – испытывал. Ведь всякий нормальный профессионал испытывает удовольствие от безупречно выполненной работы. А Волк был профессионалом. И прекрасно знал: убить – только полдела, на это любой дурак способен. А вот убить и грамотно уничтожить следы – это может не всякий. Тут-то и нужен профессионализм. И вовек бы не попался Волк ментам, если б его не сдали. Свои же сдали. Сами вляпались по собственной глупости – и ну вприпрыжку писать чистосердечные признания, чтобы срока им поменьше вышли…
Еще в СИЗО решил Волк для себя на будущее: вот выйдет он, надо будет тщательнее выбирать заказчиков. Получается, это тоже важно, кто заказчик, получается, и к этой части дела тоже следует подходить профессионально. А в том, что и после отсидки он вернется к своему призванию, он не сомневался. Лучшее, что он умеет, – убивать людей. И на этом свете всегда найдутся те, кому надобны его услуги.
Так и вышло.
Только вот с последними своими работодателями он просчитался. Хотя не должен был, никак не должен… Позвонил ему очень уважаемый человек, позвонил лично, хотя вполне позволительно ему было доверить переговоры с Волком своему представителю. Позвонил и сообщил, что есть исключительно серьезный заказчик, который ищет профессионала высшего класса, и что он, уважаемый человек, намеревается именно его, Волка, порекомендовать этому исключительно серьезному заказчику. И если Волк согласен рассмотреть условия, то пусть запомнит время и место встречи…
Он, конечно, согласился. Но, явившись в условленное место, застал там лишь того самого уважаемого человека – в наглухо тонированной машине, окруженной охраной. Сам заказчик на встречу не пришел, и этот факт Волку даже понравился. Значит, действительно серьезный человек, коли посредниками у него выступают такие уважаемые люди…
Заказчик связь с Волком организовал грамотно. Лично Волк его так и не увидел. Аванс ему перевели на банковскую карту. А подробные инструкции он получил по электронной почте.
И вот как раз эти инструкции насторожили его. Причем настолько, что он чуть было не отказался от работы и не вернул аванс. Только боязнь уронить репутацию остановила его. Репутация в любом деле много значит.
Во-первых, инструкции были предельно подробные, не оставляющие Волку свободы действий, не оставляющие даже минимального выбора решений. Это уже нехорошо. А во-вторых, сам стиль составленного заказчиком за него плана… Что, в самом деле, это за невиданная придурь – выследить жертву, когда она будет совершать ежевечернюю пробежку, подманить криком о помощи, швырнуть в нужный момент оголенный провод под ноги? Зыбкий план, шаткий, столько в нем опасно подвешенных пунктов, которые могут сорваться от любой случайности: а если жертва побежит по другому маршруту, если не отреагирует на крик о помощи?.. Слишком много «если». Так дела не делаются. Никак не годится становиться в зависимость от случая. Это попросту непрофессионально. В период подготовки Волк нервничал, у него из головы не выходило новомодное словечко «креатив». К дьяволу такой креатив. Креатив в его работе – удел дилетантов. Действовать надо наверняка, чтобы не оставить жертве ни малейшего шанса. А вот когда мудришь и перестраховываешься, выдумывая ходы позаковыристее, тогда недолго и проколоться, дело провалить и себя погубить. Сколько начинающих на таком погорело! План должен быть предельно прост. Пуля в затылок или заточка в сердце – вот то, что нужно. Тело вывезти в лес и закопать. Или сжечь. Или утопить в реке. Или, на самый крайний случай, попортить кислотой лицо и руки. И никто никогда ничего не найдет. Кто искать-то будет? Менты? Нечего их воспринимать киношными суперменами. Они такие же люди, как и все, только тупее и ленивее.
Вопреки его опасениям, с первой жертвой все прошло на удивление гладко.
И со второй тоже. Там, в общем-то, ничего сложного и не было: проникнуть в военный госпиталь, переодевшись медбратом, сделать укольчик из шприца, предварительно взятого в условленном месте, одному из пациентов…
