Лана Ежова - Тень ее высочества
За шесть лет здесь ничего не изменилось. С немногочисленной мебелью зал выглядел безликим. Поговаривали, после таких особых аудиенций с глазу на глаз некоторых больше не видели, якобы они переезжали в другое государство. Ну-ну, все верят в эти наивные сказки.
– Ты снова уцелела. Прими мои поздравления. – Серые глаза смотрели холодно, император и не пытался скрыть отвращение. – А теперь постарайся объяснить, почему Звездный венец признал тебя достойной трона.
– Ваше величество, вы прекрасно знаете, что тут нет моей «заслуги». Это все черномаг Эвгуст. – Сложив руки на коленках, преданно смотрела поверх левого плеча Константина. – Он пообещал, что я переживу примерку, и сдержал слово. Что он сделал, ведают лишь боги.
– Что еще пообещал тебе твой новый покровитель? С чего бы ему помогать, а, безликая?
Императору невозможно соврать. Он видит правду и ложь, как зрячий различает свет и тьму.
– Он предложил стать его союзницей, но я сразу отказалась.
– Почему? Разве тебе не понравилась жизнь принцессы?
– Нет.
– Ложь! Не ври мне, безликая! – рассердился регент.
– Я не доверяю Эвгусту и клялась, что шесть лет буду отражением вашей дочери. Я – всего лишь тень ее высочества. И не замышляю ничего дурного, ваше величество.
Император слегка улыбнулся:
– А вот это правда. Кстати, ты ничего не хочешь вернуть мне?
Я непонимающе подняла на него глаза.
– Корону, дура, – устало объяснил Константин. – Ее нужно вернуть в сокровищницу.
Снимая Звездный венец с головы, я почувствовала, как что-то посыпалось мне за шиворот. Что-то холодное. Точно утренняя роса с потревоженной ветки. Император нетерпеливо выхватил корону и внимательно ее оглядел. Я ждала с замершим сердцем. Осмотр удовлетворил, и Константин отнес артефакт в соседнюю комнату. Пока никого не было, я засунула руку за шиворот. Ничего. Странно. Заглянув в декольте, я убедилась, что и там пусто. Нет, там, конечно, не пусто, посмотреть есть на что, но выпавших драгоценностей не нашлось. Неужели мне показалось?!
Послышались шаги императора. Я сидела как воспитанная благородная риэлла, сдвинув коленки вместе и сложив руки. Константин покорную позу не оценил – оплеуха наотмашь скинула меня с дивана, как пылинку.
– За что? Что я сделала не так? – Щека горела, и я не спешила подниматься с пола, ведь лежачих не бьют.
– Просто так. На будущее. Помни, ты работаешь на меня, хэмелл, не на отступника. Не хочешь повторения, меньше любезничай с Эвгустом. Малейшее подозрение, что ты перешла на его сторону, – и окажешься в руках палача. Ясно?
– Да, ваше величество.
Регент устало опустился в кресло.
– Завтра отправишься в Храм всех богов, старший жрец объяснит, что от тебя потребуется. – Проинструктировав, лениво махнул рукой: – А сейчас убирайся, ты меня утомила.
Глава 12
Прошлое украдкой
Северная империя, Семиград,
31-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Грязный, пропахший канализацией, магистр ордена Земли настороженно вошел в пещеру. Одного взгляда хватило, чтобы узреть картину целиком. Тяжело раненный хранитель находился в исцеляющей утопии. Сиелла, закрыв глаза, опиралась спиной о каменную кладку, на ее коленях лежала голова спасенного мальчишки.
Идущие за Альбертом маги-боевики приступили к исследованию пещеры, а целитель – к лечению Мариона.
– Магистр, – тихо позвал магессу землевик, пытливо вглядываясь в изможденное лицо пегаса.
Сиелла не отвечала. Альберт внутренним взором вгляделся в ее ауру. Внешняя энергетическая оболочка цела, а за внутреннюю, которую видеть, увы, не мог, он не поручился бы. Водница, как всегда, пренебрегла личной безопасностью, действуя импульсивно и безмозгло. Элевтийский не переставал удивляться, что магесса держится на посту вот уже двенадцать лет. Поистине пути богов неисповедимы! Не то чтобы Альберт мнил, что женщина не должна занимать столь высокую должность. Нет, он считал, что быть магистром не должна именно эта женщина. Такая порывистая, безрассудная и не уважающая авторитет и мудрость старших!
Теряя силы, она ввела себя в состояние, промежуточное между полудремой и исцеляющей утопией. Хоть на это у нее хватило здравого смысла. Испытывая приступ острого любопытства, Альберт нерешительно прикоснулся к бледной щеке женщины. Обычно в таком состоянии маги видят картины из своего прошлого. Он должен знать все, что касалось Сиеллы. И, наплевав на моральные принципы, маг скользнул в ее грезы.
Темно-сизая полынь умиротворяюще шелестит под ногами. Теплый ветер овевает лицо и заставляет травы перекатываться серебристыми волнами. Терпкий запах дурманящим покрывалом укутывает землю.
Степь… Бескрайняя. Дикая. Беспощадная.
Над головой безмятежное небо. Ей хотелось раскинуть руки и кружиться, кружиться до потемнения в глазах. Потом лежать на ласковой земле и наблюдать за полетом коршуна в серой выси. Или мечтать об освежающем дожде.
Девушка подавила неуместные желания и вернулась к прерванной работе. Опустившись на густой травяной ковер, в котором сплелись ковыль, типчак, тонконог и мятлик, она продолжила рыть землю широким ножом. Если не принесет нужное количество клятых корешков, шаманка опять поколотит палкой по спине. Мерзкая карга, как же она ее ненавидела! Скоро закончится сезон, а она так ничему ее не научила, лишь загоняла, как рабыню. За все, что она умела, стоило благодарить покойную мать. Словно предчувствуя скорую смерть, в последние свои дни та не отпускала дочь от себя, продолжая учить и глубокой ночью, когда бодрствовали одни часовые.
Воспоминания о невосполнимой потере отозвались острой болью в груди. Вытерев рукавом запыленной рубашки синие глаза, девушка снова принялась за работу.
После смерти матери она не осмеливалась мечтать о школе магии. Старший братец, новый глава рода, четко указал на ее место: она лишь жалкая женщина, ее удел рожать детей и слушаться мужа.
Девушка вздрогнула, вдруг осознав, – по законам степи она давно вошла в возраст невест. Вот предложит братцу какой-нибудь степняк свадебные дары – и прощай, свобода!
Именно страх и подтолкнул ее к тому, чтобы стать ученицей у колдуньи рода. Ушлая старуха пообещала передать свои знания, хотя умирать, конечно, не собиралась.
– Лазурит! – Окрик младшего брата оторвал от горьких дум.
Синеглазая с нежностью смотрела, как единоутробный брат, родившийся на пару минут позже, скачет на разгоряченном жеребце. Они не были близнецами. И внешностью походили на родителей: брат – на отца, она – на мать.
Тристан спешился и взволнованно заговорил:
– Ты должна вернуться на стоянку! Решается твоя судьба!
– Моя? – всполошилась девушка. – Что произошло, Тристан?
Парень отряхнул с ее одежды комья земли и усадил впереди себя на лошадь.
– Братец принимает посланцев рода Лисов. Похоже, они договорились о прекращении вражды и плате за пролитую кровь. И заплатят тобой, – горько добавил он.
– С чего ты взял? Брат уверял, что никому не отдаст меня, я буду следующей колдуньей рода!
Жеребец несся наравне с ветром, из-под копыт летела сухая трава, иногда выпрыгивали испуганные сурки.
– Жена прежнего главы рода со злорадством открыла мне решение своего сыночка. – Тристан презирал давно ушедшего за Грань мужчину, давшего им с Лазурит жизнь, и никогда не называл его отцом. Причин для неуважения было две: он превратил их мать, пленную магичку, в рабыню и никогда не защищал ее перед законной супругой. Не любил парень и старшего единокровного брата, тот, впрочем, отвечал ему взаимностью.
– Зейнар зла, ей нравится тебя расстраивать.
– Ты права, но мы должны убедиться.
– А ты клялся, что тот раз был последним! – возмутилась Лазурит и соскользнула с коня.
До стана рода Кочета рукой подать. Девушка быстро поднялась на крутую возвышенность. Впереди, в продолговатой низине, поросшей чахлым кустарником, разместились шатры.
Жизнь степняков подчиняется сезонам. Когда начинает дуть ветер с севера, они ведут оседлый образ жизни. Стоит принести ветру на своих крыльях нежные ароматы из пробудившейся пустыни, и род снимается с места. Главное его богатство – табуны быстроходных, выносливых лошадей. Впрочем, не брезговали мужчины и работой проводниками через пустыню, а порой и разбоем.
Лазурит спустилась с холма обратно и стала поджидать брата у похожего на заснувшего великана камня, наблюдая за дракой желтовато-серых ящериц. Самцы стремительно наскакивали друг на друга. Одному из самцов удалось вцепиться челюстями в шею другого – и они исступленно покатились по траве, царапаясь лапами. Когда Тристан, стреножив жеребца, подошел к сестре, ящерицы в полном изнеможении замерли. Услышав шелест осыпавшихся под ногой человека песчинок, более слабый самец вырвался из захвата. И ящерицы дружно юркнули под валун.
