Диана Ибрагимова - Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна)
Праен был разгорячён и до безобразия пьян. Зенфред дождался, когда он выйдет подышать свежим воздухом, и пошёл следом.
«Убить, – пульсировал в висках гнев. – Убить. За Вельмунта, за матушку и отца. За годы издёвок. Убить».
Ещё недавно Зенфред был готов к какому угодно исходу, но теперь, когда его жертвой оказался Факел, в груди всё сжималось от болезненного сомнения. Зенфред понимал, что если сейчас не убьёт Праена и при переходе в его тело Источник рассеется, всё закончится, так и не начавшись. Факел избежит наказания, а последний из рода Райелдов канет в небытие, не отомстив за Вельмунта и даже не приблизившись к убийцам родителей.
Обернувшись в дверях на шум и хохот весёлой толпы, Зенфред понял, что всегда был чужим в этом мире. Нет ни родителей, ни друзей. Даже Аринд наверняка уже мёртв, а значит, терять, по сути, нечего. Он опрокинул в рот спрятанный в рукаве флакон и спустился по ступеням.
Нити врезались в Источник Факела гораздо мягче, чем хотелось Зенфреду, и Праен, покачиваясь и отмахиваясь от провожатых, поплёлся в дальнюю часть сада. Стараясь избегать взглядов, Зенфред приблизился к нему и, поддерживая под руку, повёл дальше от людей. Управлять сознанием пьяного человека было удивительно легко. Зенфред даже не почувствовал напряжения, но, к тому времени как они добрались до ротонды, с которой открывался чудесный вид на дальнее озеро, Праен протрезвел достаточно для того, чтобы одёрнуть локоть, спросить, как демона он здесь делает и потребовать выпивки.
Страха не было, потому что Источник не позволил ему проявиться. Зенфреду очень многое хотелось сказать, но теперь, когда убийца его друга стоял прямо перед ним, все слова исчезли, и осталась только беспомощная пустая злоба.
– Ты кто такой, парень? – спросил Праен, опёршись о балюстраду. – Чего уставился? Иди и принеси мне выпить.
– Ты помнишь Вельмунта, Факел?
– Перестань называть меня этим дерьмовым прозвищем, – вспыхнул тот. – Я Праен Лариус. Знай своё место, шавка.
– Ты помнишь Вельмунта, тупое белобрысое отродье, помнишь мальчика, которого ты убил?
Факел опешил и едва не задохнулся от услышанного.
– Как ты меня назвал? – процедил он. – Ты посмел меня оскорбить? Ты! Кусок рыжего дерьма! Да я оставлю от тебя кучку пепла, такую же, какую оставил от того паршивца, помогавшего сбежать Райелдовой свинье!
– Заткнись, – сухо сказал Зенфред. – Теперь ты будешь слушать меня.
Нити пронзили сосуд Факела, пытавшегося перейти на внутреннее зрение. Праен хотел схватиться за меч, но не смог пошевелиться и округлил глаза.
– Убить тебя было бы слишком великодушно, Факел. Поэтому я не проткну тебе горло прямо сейчас и не отрежу твой поганый язык, который поливал меня грязью десять лет. Я буду убивать тебя медленно и буду убивать других твоими руками. Запомни, это, Факел. Запомни. – Зенфред наклонился к самому уху и прошептал: – Зенфред Райелд жив. И он пришёл за тобой.
Факел стоял как вкопанный. Его пальцы замерли на рукояти. Губы дрожали. Зенфред отдалился на шаг и закашлялся. В его ладони чернела кровь, вены на руках вздулись, но Источнику всё ещё хватало сил удерживать Праена. Зенфред не видел его лица, но улыбался. Ноги подкосились, горло заполнилось новой порцией крови. Зенфред упал и замер. Чёрный жгар подействовал не мгновенно, но достаточно быстро. Знания Аринда пришлись очень кстати.
Окружающий мир утонул во тьме, разрываемой свечением Источников. Зенфред понятия не имел, как его душа закрепится в открытом сосуде, произойдёт ли это легче и быстрее или наоборот, но сил гадать уже не осталось, и нити поспешили к новому вместилищу. Сейчас Зенфред сконцентрировался на самом важном – он должен был сохранить сознание и не забыть цель, ради которой потребовалось новое тело. Главное, чтобы нити Источника не рассеялись вместе с частью души, но с тех пор, как Зенфред оказался среди энергетических потоков, он уже не мог толком контролировать процесс перехода, и только остаточные команды заставляли Источник стремиться к красному свечению.
* * *Вход в убежище находился в одном из домов северной части Эдоса. Хибара была низенькая и обветшалая. В углу стояла бочка, пара скамеек вдоль стен и стол. В другой комнате под досками находился погреб. Ферон спустился первым и подхватил Брена, затем поднялся и помог Летфену.
Один за другим сменялись тоннели, по которым приходилось идти на ощупь. Несколько раз Летфен падал, и Ферону приходилось попотеть, чтоб поднять его. Еле волоча ноги, они добрались до убежища. Только у самого входа, закрытого деревянным полотном наподобие двери, Летфен позволил себе потерять сознание. Тёмная пелена накрыла сознание, заглушая боль, и скоро Летфен не слышал ни голосов, ни собственного натяжного дыхания.
Стало жарко, вся одежда промокла от пота. В горле пересохло, и вместо звука послышался слабый хрип. Летфен лежал на чём-то жёстком, укрытый едва не с головой. Он постарался перевернуться и застонал от боли, рванувшей бок.
Его приподняли, к губам поднесли чашку. Отвар был душистый, но невыносимо горький. Летфен закашлялся, хлебнув пару глотков, и рухнул обратно на подстилку.
Послышался скрип отодвигаемого дверного полотна. На мгновение потянуло холодом и сыростью. Летфен услышал знакомый шёпот Ферона.
– Ну, как он там? Не помер?
– А чего ж ему помереть? – ответил тихий женский голос. – Зря что ли ты на него половину лекарств извёл? Ты садись лучше, поешь. Снаружи-то всё ещё темно, поди?
Летфен с трудом приоткрыл глаза и увидел перед собой земляную стену. Всё тело зудело, хотелось пошевелиться, но конечности не слушались. Удалось кое-как повернуть затёкшую шею. Ферон опустил сумку на пол и принялся передавать её содержимое женщине лет тридцати на вид, растрёпанной, с мешками под глазами и впалыми щеками. Она торопливо принимала свёртки и кульки. В углу, жуя кусок хлеба, сидел Брен. Посреди убежища был выложен круг из светочных камней, от которых шло приятное тепло, не хуже, чем от костра, но без дыма.
– Эй, хозяин, мне идти надо, – сказал Летфен.
– Куда тебе идти? – хмуро спросил Ферон.
– Сначала пописать, а потом за Мертвяковым сыном. Выручать его надо.
– Бредит, – сказала женщина. – Брен, проводи его к нужнику. А то и правда тут надует.
– И надую, – пообещал Летфен, с трудом поднимаясь и оглядывая перевязанный бок.
– И проследи, чтоб обратно пришёл, – наставительно сказал Ферон.
– Вот дела! – Летфен откинул плохо выделанную шкуру, служившую одеялом. – Не успел на минутку глаза сомкнуть, как у меня уже и мамка, и папка, и брат новый появился. Чего я вам, маленький, что ли?
* * *Ухнул филин на ветке, тявкнула вдалеке собака, где-то шумно перекатывалось море. Прохладный ночной воздух приносил с собой ароматы цветов из сада. Тихо шелестела купавшаяся в свежем бризе листва. Ветер тревожил мягкую траву, шумел в кронах деревьев. Зенфред глубоко вздохнул и открыл глаза. Сейчас Праен спал, и тело было расслаблено, потому Зенфред не чувствовал его, и оно не казалось чужим. Зенфред не смог бы наверняка определить, сколько времени провёл в забвении, но этого хватило для того, чтобы Источник восстановился, каналы сузились и начали питаться чужой энергией. Зенфред шевельнулся под покрывалом, зарылся в мягкие подушки и едва удержался от желания снова уснуть. Спокойствие и нега Праена казались сейчас его собственными. Тело двигалось на удивление легко. Зенфреду на миг подумалось, что хождение во сне – ни что иное, как завладение телом по ночам посторонними Источниками.
Он опустил босые ступни на устланный мягким ковром пол и подошёл к подоконнику. Пальцы прикоснулись к холодному мрамору. Зенфред подался вперёд и выглянул наружу. В небе замерла серебряная монета луны, тени от растущих у подножия замка кустов бродили по отвесным стенам. Зенфред обернулся и обвёл взглядом комнату. Впереди темнела дверь чёрного дерева, запертая изнутри на засов. Справа, освещённая лунным светом, белела подушками и шёлковыми простынями кровать под роскошным балдахином. Рядом примостилось кресло, на котором лежали наскоро скинутые вещи, ещё два, вместе со столом на гнутых ножках, стояли в темноте левой стены перед камином. Потолок поддерживали по углам четыре колонны.
Зенфреду всё здесь нравилось: тёплая погода, навеянная магией, уют и запахи, и ему совершенно не хотелось вспоминать, зачем он оказался в этом теле, и куда делось его собственное. Первым, что поколебало в нём спокойствие, были имена. Эсанора, Праен, советник Лариус, магистр Каснел, Майернс – они вонзились в память, будто ржавые гвозди, и с каждым ударом сердца вколачивались всё глубже, принося с собой мерзкие воспоминания. Зенфред окунулся в них, как в жерло вулкана, из которого вышел полным прежней ненависти. Заново распалённые раны заныли, и всё вокруг перестало казаться спокойным и прекрасным. Это было затишьем перед бурей, которая в скором времени обещала разразиться благодаря Зенфреду.
